Инженер 1: паровая империя (СИ) - Тыналин Алим

Пален кивнул, его помощник что-то записал на бумаге. Лицо его оставалось непроницаемым, но я заметил, как дрогнул уголок губ, признак того, что аргументы действуют.

— Вторая палата, — распорядился он.

Мы перешли в соседнее помещение. Картина та же: спокойные больные, чистый воздух, работающая вентиляция.

Клейнмихель попытался найти изъяны, заглядывал в углы, стучал по воздуховодам, но безуспешно. Все работало исправно.

В третьей палате, той самой, где система не демонтировалась полностью и которая осталась единственным островком здоровья во время вспышки лихорадки, мы задержались дольше. Пален расспрашивал больных, как они перенесли те страшные дни.

— Страшно было, ваше высокоблагородие, — рассказывал унтер-офицер Ковалев, сидя на постели. — Слышали, как в других палатах люди умирают, стонут. А у нас тихо. Доктор Струве приходил, говорил, держитесь, братцы, у вас система работает, вам ничего не грозит. И правда, никто не заболел.

— Вот видите, господа, — не удержался Струве. — Разница очевидна даже для самих больных.

Клейнмихель поморщился, но возразить нечего.

Четвертая и пятая палаты показали те же результаты. Везде чистота, порядок, спокойные лица выздоравливающих. Температура ровная, воздух свежий.

Мы вернулись в коридор. Пален остановился, оглядываясь на палаты.

— Капитан Воронцов, — произнес он наконец, — имею несколько вопросов прикладного характера.

— Слушаю, ваше превосходительство.

— Расход дров вы назвали. А обслуживание системы? Сколько человек требуется?

— Четыре кочегара посменно, ваше превосходительство. Двое днем, двое ночью. Плюс один плотник для текущего ремонта воздуховодов. Всего пять человек.

— Стоимость работ по установке?

— В одной палате десять рублей. На весь госпиталь ушло порядка восемьдесяти пяти рублей серебром. Это включая материалы и оплату труда мастеров.

— Срок службы конструкции?

— При должном уходе не менее десяти лет. Жесть защищает дерево от гниения, регулярная проверка стыков предотвращает разрушение.

Пален кивнул, записывая ответы. Клейнмихель молчал, глядя в окно с кислым выражением лица.

Энгельгардт обратился к Беляеву:

— Василий Порфирьевич, подготовьте, пожалуйста, сводные цифры по госпиталю за последние два месяца. Число поступивших, выздоровевших, умерших. С разделением по палатам и периодам.

— Слушаюсь, ваше превосходительство. Все документы готовы, — главный лекарь достал из-под мышки толстую папку. — Вот книги наблюдений, подписанные мною и доктором Струве. Здесь по дням расписано состояние каждого больного.

Пален взял папку, раскрыл, пробежал глазами несколько страниц. Брови его поползли вверх.

— Смертность до установки системы восемнадцать процентов. После установки всего три процента. После уборки решеток резкий скачок до двадцати шести процентов. После восстановления снова падение до двух процентов. — Он поднял глаза. — Цифры впечатляют.

— Это не просто цифры, ваше превосходительство, — тихо произнес Струве. — Это жизни. Каждый процент это человек, солдат, защитник отечества.

Пален захлопнул папку.

— Господа, полагаю, осмотр можно считать завершенным. Предлагаю вернуться в кабинет главного лекаря для составления протокола проверки.

Мы двинулись обратно по коридору. Я шел позади всех, стараясь сохранять спокойное выражение лица, но внутри ликовал.

Все прошло отлично. Система работает безукоризненно, результаты налицо, даже Пален не смог найти серьезных недостатков.

Победа. Наконец-то.

Вот только Клейнмихель поглядывает недобро, неужели что-то задумал?

Глава 21

Триумф

Мы вернулись в кабинет главного лекаря, ту самую просторную комнату с высокими окнами, выходящими в госпитальный сад.

Пален уселся за стол Беляева, разложил перед собой документы. Клейнмихель устроился сбоку, лицо его оставалось мрачным, словно он проглотил что-то горькое и крайне неприятное. Энгельгардт встал у окна, опираясь на трость. Беляев и Струве расположились у стены. Младшие чиновники разместились за отдельным столиком, готовя бумаги для составления акта.

Я остался стоять посередине комнаты.

Пален долго изучал журналы наблюдений, изредка что-то записывая в бумаги. Стояла гнетущая тишина. Слышались лишь скрип пера да тиканье стенных часов.

Наконец статский советник поднял голову.

— Капитан Воронцов, — произнес он ровным, официальным тоном, — комиссия Медицинского департамента ознакомилась с вашей системой вентиляции. Изучила документацию, осмотрела палаты, опросила больных и медицинских служащих.

Он сделал паузу, и мое сердце забилось чаще. Сейчас прозвучит вердикт.

— Вынуждены признать, — продолжал Пален, и я уловил в его голосе еле заметную нотку досады, — что система действительно эффективна. Смертность снизилась значительно, температурный режим в палатах улучшился, больные выздоравливают быстрее.

Клейнмихель дернулся, словно собираясь возразить, но Пален поднял руку, останавливая его.

— Более того, — продолжал он, — расходы на систему оказались значительно ниже предполагаемых. Три рубля пятьдесят копеек в неделю — это приемлемая цена за спасение человеческих жизней.

Я почувствовал, что напряжение спадает. Победа. Полная, безоговорочная победа.

— В связи с вышеизложенным, — Пален взял чистый лист бумаги, — комиссия рекомендует к внедрению систему капитана Воронцова в других военных госпиталях империи. Предлагаю начать с крупнейших лазаретов в Москве, Петербурге и Киеве.

Энгельгардт одобрительно кивнул. Беляев облегченно выдохнул, его опасения не оправдались, карьера спасена. Струве улыбался в усы.

— Позвольте осведомиться, ваше превосходительство, — раздался голос одного из младших инженеров, того самого молодого человека в очках. — А как быть с технической документацией? Нужны ли чертежи, инструкции по монтажу?

— Разумеется, — кивнул Пален. — Капитан Воронцов подготовит подробное описание системы с чертежами и расчетами. Это ляжет в основу типового проекта.

— Слушаюсь, ваше превосходительство, — ответил я, едва сдерживая ликование.

Пален начал диктовать текст заключения одному из чиновников. Тот записывал, изредка переспрашивая формулировки.

Дверь кабинета приоткрылась, и на пороге показался младший ординатор Крупенников, тот самый, что прежде относился к моим экспериментам с нескрываемым скептицизмом. Увидев полный кабинет высокопоставленных чиновников, он растерялся, попятился назад.

— Простите, Василий Порфирьевич, не знал, что у вас совещание… Зайду позже.

— Входите, входите, — Беляев поманил его рукой. — Что случилось?

Крупенников неуверенно переступил порог, держа в руках медицинский журнал.

— Да вот, ваше высокоблагородие, хотел доложить… Относительно той самой кислородной воды, которую доктор Струве применяет для обработки ран. Только что осмотрел рядового Васильева, того, у которого нога гноилась. Рана практически зажила! За трое суток! Я в жизни такого не видел. Обычно подобные нагноения неделями не проходят, а тут…

Пален, который разговаривал с помощником, повернулся к ним.

— Минуточку, — произнес он холодно. — Кислородная вода? Что за кислородная вода? Доктор, — он повернулся к Беляеву, — о чем речь? Какие еще эксперименты проводятся в госпитале без ведома департамента?

Клейнмихель оживился, почуяв возможность для новых обвинений:

— Вот видите, Павел Александрович! Я же говорил! Самовольные опыты, нарушение всех инструкций!

Беляев побледнел, но Струве спокойно шагнул вперед:

— Ваше превосходительство, позвольте пояснить. Никаких нарушений нет. Кислородная вода — это химическое вещество, открытое французскими учеными еще в 1818 году. Научное название гидрогениум пероксидатум. Применяется для обеззараживания ран.

— И кто дал разрешение на применение? — Пален прищурился. — Опять капитан Воронцов со своими идеями?