Инженер 1: паровая империя (СИ) - Тыналин Алим

— С превеликой благодарностью, — кивнул я, открывая дверь. — Прошу.

Она вошла, я следом.

Моя каморка встретила нас привычной скромностью. Узкая железная койка у стены, простой деревянный стол, два табурета, умывальник с медным кувшином. На столе лежали мои чертежи, свернутые в трубку, несколько книг по инженерному делу, карандаши и перья. У окна, на подоконнике, стоял оловянный подсвечник с огарком свечи.

Елизавета поставила поднос на стол, налила чай в простую глиняную кружку. Пар поднимался вверх, наполняя комнату запахом крепкой заварки.

— Пейте, Александр Дмитриевич, — сказала она тихо. — Вы совершенно измотаны.

Я взял кружку, сделал глоток. Горячий, горький чай обжег язык, но это ощущение оказалось удивительно приятным после дней, проведенных в беспрестанной работе и борьбе с бюрократами.

Елизавета села на второй табурет, сложив руки на коленях. Светлое платье ее было безукоризненно чистым, волосы аккуратно уложены.

На фоне окружающей обстановки она казалась существом из другого мира, мира балов, салонов, светских бесед. А я… я походил на рабочего с завода, с запыленной одеждой и мозолями на руках.

— Вы действительно это сделали, — произнесла она, глядя на меня серо-голубыми глазами. — Победили департамент, Клейнмихеля, всю эту систему. Честно говоря, я не верила, что это возможно.

— Не я один, — ответил я, отпивая чай. — Без Энгельгардта, Струве, Беляева ничего бы не вышло.

— Но идея ваша. Упорство ваше. Мужество отстаивать свою правоту тоже ваше.

Она помолчала, потом добавила тише:

— Знаете, Александр Дмитриевич, когда я впервые увидела вас в госпитале, то приняла за обычного офицера. Таких много. Ранены на войне, лечатся, потом вернутся в полк или уйдут в отставку. Но вы… Вы оказались совсем другим.

— Я не герой, Елизавета Петровна, — возразил я. — Просто делаю то, что умею.

— Герои редко считают себя героями, — улыбнулась она. — Но дело не в этом. Вы… странный. Иногда говорите как образованный инженер, знающий физику и математику. Иногда как врач, разбирающийся в медицине. А порой… Порой кажется, что вы видите мир иначе, чем все мы. Словно смотрите на него из будущего и знаете, что должно произойти.

Я замер, не донеся кружку до губ. Она снова заговорила об этом. Неужели догадывается?

— Я не из будущего, — сказал я осторожно. — Просто много читал. И пытаюсь применять знания на практике.

— Много читали… — повторила Елизавета задумчиво. — Но книги не учат тому, как руководить людьми. Как вдохновить солдат работать по восемнадцать часов в день. Как противостоять чиновникам и не сломаться под давлением. Это в человеке либо есть, либо нет.

Она поднялась с табурета, подошла к окну. Солнце поднялось уже высоко, освещая двор госпиталя. Где-то внизу слышались голоса санитаров, скрип телеги, ржание лошади.

— Александр Дмитриевич, — произнесла она, не оборачиваясь, — я хочу вам кое-что сказать. Но боюсь, что это прозвучит неподобающе…

— Говорите, — отозвался я. — После всего, что мы уже поведали друг другу, полагаю, можем говорить откровенно.

Она обернулась. В глазах ее читалось волнение, но и решимость.

— Когда я приехала в Севастополь, то думала, что буду просто ухаживать за ранеными. Выполнять христианский долг, как и подобает дворянке. Но встретила вас… и поняла, что можно делать больше. Гораздо больше. Можно не просто залечивать раны, но менять саму систему, которая эти раны порождает.

Я молча ждал, когда она закончит. Пусть выскажет все что хотела.

Глава 22

Спокойные сны

Елизавета шагнула ко мне.

— Вы открыли мне глаза на то, что мир можно изменить. Не молитвами и благими пожеланиями, а делом. Конкретным, упорным трудом. И я… — голос ее дрогнул, — я благодарна вам за это.

Я поставил кружку на стол, встал. Между нами оставалось всего пару шагов.

— Елизавета Петровна…

— Лиза, — перебила она. — Называйте меня Лизой. Прошу.

— Лиза, — повторил я, и это имя прозвучало удивительно естественно. — Я тоже благодарен вам. Без вашей поддержки, без вашей веры в меня я бы сдался еще тогда, когда Беляев приказал демонтировать систему.

Она шагнула ближе. Теперь я различал золотистые крапинки в ее серо-голубых глазах, чувствовал легкий аромат лаванды от ее волос.

— Александр, — произнесла она тихо, — я должна вам признаться… Давно уже хотела, но не решалась. Боялась показаться глупой, легкомысленной. Но сегодня… После того, как вы одержали эту победу… Я не могу больше молчать.

Сердце мое забилось чаще. Я понимал, что она хочет сказать, но не решался поверить.

— Я… — она замялась, глядя мне прямо в глаза. — Я полюбила вас, Александр. Не знаю, когда это случилось. Может быть, тогда, в палате, когда вы впервые объяснили мне принцип работы вентиляции, и глаза ваши горели таким энтузиазмом. Или когда увидела, как вы работаете наравне с солдатами, не гнушаясь грязной работы. Или когда поняла, что вы готовы пожертвовать репутацией ради того, чтобы спасти чужие жизни. Не знаю… Но это случилось.

Тишина. Слышно лишь тиканье часов на стене да отдаленный гул голосов из коридора.

Я шагнул вперед, взял ее руки в свои. Ладони девушки дрожали.

— Лиза, — произнес я хрипло, — я тоже… Давно уже чувствую к вам нечто большее, чем просто уважение или благодарность. Но не смел надеяться… Вы княжна, дочь тайного советника. Я простой капитан, без состояния, без связей. Что я могу вам предложить?

— Себя, — просто ответила она. — Вашу честность, ваш ум, ваше стремление сделать мир лучше. Для меня это дороже любых титулов и богатств.

Наши лица оказались совсем близко. Я видел, как вздымается ее грудь под корсажем платья, как трепещут ресницы, как чуть приоткрыты губы.

— Лиза… — прошептал я.

— Александр…

Я притянул ее к себе и поцеловал. Нежно, осторожно, словно боясь разрушить этот момент неловким движением. Ее губы ответили на мой поцелуй, руки скользнули мне на плечи.

Мир вокруг перестал существовать. Не было больше госпиталя, проверок, интриг. Только мы вдвоем в этой тесной комнате, в лучах полуденного солнца, пробивающихся сквозь узкое окно.

Поцелуй длился вечность и мгновение одновременно. Когда мы разомкнули губы, Лиза прижалась ко мне, обняв меня за талию.

— Я боялась, — прошептала она, — что вы не ответите взаимностью. Что я покажусь вам легкомысленной девицей, бросающейся на шею первому встречному…

— Глупости, — я погладил ее волосы. — Вы самая удивительная женщина, которую я встречал. Умная, смелая, благородная… Я не достоин вас.

Она подняла голову, посмотрела на меня с легкой улыбкой:

— Давайте не будем спорить, кто кого недостоин. Просто будем вместе… Насколько это возможно.

— Насколько это возможно, — повторил я, снова целуя ее в губы.

Мы стояли так, обнявшись, наслаждаясь близостью друг друга. За окном слышались обычные звуки госпитальной жизни, но они казались далекими, нереальными.

Потом Лиза отстранилась, поправила волосы.

— Александр, нам нужно поговорить о будущем, — произнесла она серьезно. — Вы не можете вечно оставаться здесь, в Севастополе. Ваш проект одобрен, его будут внедрять по всей России. Но для этого вам нужна поддержка влиятельных людей в столице.

— Я знаю, — кивнул я. — Энгельгардт уже говорил об этом. Нужно ехать в Петербург, представлять проект, добиваться финансирования.

— Вот именно, — Лиза взяла меня за руки. — И я хочу вам помочь. Мой отец, князь Петр Михайлович Долгоруков, человек влиятельный. Тайный советник, близок к министру внутренних дел. Он покровительствует талантливым людям, особенно тем, кто может принести пользу отечеству. Отец мой человек просвещенный, он поддерживает реформы, технический прогресс. Если я представлю вас ему, расскажу о вашей работе… Он непременно заинтересуется.

Я задумался. Покровительство влиятельного вельможи, это именно то, что мне нужно. Без такой поддержки любой проект в николаевской России обречен на провал.