Инженер 1: паровая империя (СИ) - Тыналин Алим

— Не больно? — спросил я, поглаживая ее волосы.

— Уже нет, — улыбнулась она. — Было странно… Сначала больно, потом… Потом невероятно. Я не знала, что можно чувствовать такое. Александр, это так… Так прекрасно…

Она прижалась ко мне, и мы лежали так, обнаженные, переплетенные, наслаждаясь близостью друг друга.

Постельное белье под нами помялось, где-то виднелись пятна крови, но это не имело значения. Важно только то, что мы вместе. Что подарили друг другу нечто бесценное.

— Не жалеешь? — спросил я тихо, целуя ее в краешек губ.

— Нет, — ответила она без колебаний. — Ни капли. А ты?

— Ни на секунду.

Она приподнялась на локте, посмотрела на меня с нежностью и озорством одновременно:

— Знаешь, мне говорили, что в первый раз всегда ужасно больно и неприятно. Но с другой стороны… Это было волшебно.

Я усмехнулся:

— Рад, что оправдал ожидания.

— Более чем оправдал, — она поцеловала меня. — Теперь ты мой, Александр Дмитриевич Воронцов. И я твоя. Что бы ни случилось дальше.

— Что бы ни случилось, — повторил я, притягивая ее к себе.

Мы еще долго лежали так, обнявшись, иногда целуясь, иногда просто наслаждаясь тишиной и близостью. За окном солнце медленно склонялось к горизонту, окрашивая комнату в золотистые тона.

Наконец Лиза вздохнула:

— Мне нужно уходить. Если меня хватятся… Начнутся вопросы.

— Я знаю, — ответил я, хотя отпускать ее совершенно не хотелось.

Она встала с койки, и я снова залюбовался ее обнаженным телом в лучах заходящего солнца. Каждая линия, каждый изгиб казались совершенными. Она поймала мой взгляд, улыбнулась:

— Нравлюсь?

— Безумно, — честно ответил я.

Лиза начала одеваться. Я помог ей зашнуровать корсаж, застегнуть платье.

Когда она была полностью одета, причесана, снова превратилась в благородную княжну, я обнял ее в последний раз.

— Когда увидимся? — спросил я.

— Через несколько недель, в Петербурге, — ответила она. — Я уезжаю послезавтра. Нужно подготовить все для твоего приезда. А ты оформляй документы, готовь чертежи. И приезжай. Я буду ждать.

— Обязательно приеду.

Она поцеловала меня напоследок, долго, страстно, словно запечатлевая этот момент в памяти.

— Люблю тебя, Александр.

— И я тебя люблю, Лиза.

Она открыла дверь, выглянула в коридор, убедилась, что никого нет, и скользнула наружу, бросив на меня последний взгляд полный любви и обещаний.

Дверь закрылась.

Я остался один в комнате, наполненной запахом лаванды и любви. Опустился на койку, все еще теплую от ее тела, закрыл глаза.

Этот день принес мне две победы. Профессиональную, ведь система одобрена, проект будет внедрен по всей России. И личную, ведь я обрел любовь, настоящую, глубокую любовь женщины, которая приняла меня таким, какой я есть.

Хотя в глубине души шевельнулось сомнение. Не слишком ли мы поспешили?

В двадцать первом веке близость с девушкой гораздо проще, чем в этом чопорном и целомудренном девятнадцатом. Но ничего, главное пока что не афишировать нашу связь.

Усталость наконец взяла свое. Я растянулся на койке, не заботясь о том, чтобы одеться, и провалился в глубокий, безмятежный сон.

Впервые за много дней сны мои были светлыми и спокойными.

Глава 23

Путь

Коляска остановилась у двухэтажного здания из белого камня на Екатерининской улице. Здесь, в центре Севастополя, размещалось управление военно-медицинского ведомства Южной армии. Фасад украшали строгие колонны, над входом красовался двуглавый орел.

Я вышел, поправил мундир, поднялся по ступеням. Дежурный вахтер в потертом мундире проверил мои документы и указал на лестницу:

— Второй этаж, третья дверь направо. Полковник Энгельгардт ожидает.

Поднявшись по скрипучей деревянной лестнице, я прошел по длинному коридору. Стены выкрашены в казенный желтый цвет, пахло канцелярской пылью и чернилами. Из-за дверей доносились голоса писарей, скрип перьев.

Остановился перед массивной дубовой дверью с медной табличкой: «Полковник Н. И. Энгельгардт. Представитель Медицинского департамента при Южной армии».

Постучал.

— Войдите! — отозвались изнутри.

Толкнул дверь, вошел.

Кабинет оказался просторным, с высокими окнами, выходящими во двор. Вдоль стен тянулись книжные шкафы, забитые папками с делами и медицинскими фолиантами. У окна стоял большой письменный стол из темного ореха, заваленный бумагами.

За столом сидел полковник Николай Иванович Энгельгардт. В мундире безупречной выделки, шитым золотом, на груди ордена, среди которых я различил Владимира третьей степени и Анну второй.

— Капитан Воронцов явился по приказанию! — отрапортовал я, вытянувшись по стойке смирно.

Энгельгардт поднял голову от бумаг, оглядел меня внимательным взглядом.

— Вольно, Александр Дмитриевич. Садитесь. — Он указал на кресло перед столом.

Я опустился в кресло, обитое потертым зеленым сукном. Руки машинально легли на подлокотники, пальцы ощутили шероховатость старого дерева.

Энгельгардт отложил перо, откинулся в кресле. Несколько мгновений молча изучал меня, затем произнес:

— Давно хотел с вами побеседовать, капитан. Без свидетелей, без протоколов. Просто поговорить, как один офицер с другим.

Я спокойно кивнул:

— Слушаю вас, ваше высокоблагородие.

Полковник усмехнулся:

— Не тревожьтесь, Александр Дмитриевич, разговор предстоит приятный. Хочу поздравить вас с победой.

— С победой?

— Разумеется. Вы одержали верх над Паленом, Клейнмихелем и всей их компанией. Система вентиляции работает, смертность в госпитале снизилась на тридцать процентов. Обеззараживание ран кислородной водой дает великолепные результаты. Доктор Струве представил подробнейший отчет с цифрами и наблюдениями. Медицинский департамент одобрил ваши методы к применению во всех военных госпиталях империи.

Сердце забилось чаще. Я наклонился вперед:

— Во всех госпиталях? Это превосходно!

— Превосходно, — согласился Энгельгардт. — И заслуга в этом во многом ваша. Не будь вашего упорства, не будь готовности сражаться с бюрократами, все осталось бы как прежде. Солдаты продолжали бы умирать от дурного воздуха и нагноения ран. — Он помолчал, затем добавил: — Как я и говорил, представил вас к награде. Орден Святой Анны третьей степени. Полагаю, утвердят.

Я молчал, не зная, что сказать. Награда, конечно, приятна, но не ради нее я затевал все это.

— Благодарю, ваше высокоблагородие, — произнес я наконец.

Полковник кивнул с одобрением:

— Правильные слова. Вижу, что вы не гонитесь за чинами. — Он достал из ящика стола папку, раскрыл ее. — Теперь о деле. Ваше лечение завершено. Доктор Струве докладывает, что вы вполне здоровы и способны к службе. Встает вопрос к какой именно службе.

Я выпрямился в кресле, приготовившись к главному разговору.

— Вы числитесь инженер-капитаном 2-го саперного батальона Южной армии, — продолжал Энгельгардт, листая бумаги. — Батальон расформирован после окончания войны. Офицеры и нижние чины распределены по другим частям. По штату вам положено определиться на новое место службы.

Он поднял глаза, посмотрел на меня.

— Могу направить вас в Виленский военный округ. Там сейчас формируют новые саперные роты, требуются опытные офицеры. Либо в Петербург, в Главное инженерное управление, на должность младшего инженера. Жалованье небольшое, триста рублей в год, зато столичная служба, есть возможность продвижения.

Я слушал, обдумывая варианты. Первый вариант это провинция, рутинная служба, возведение укреплений, которые никому не нужны. Петербург это бюрократическая трясина, бесконечные согласования, подписи, печати.

— Ваше высокоблагородие, — сказал я вместо этого, — осмелюсь спросить, есть ли возможность перевода в гражданское ведомство?

Энгельгардт поднял брови:

— В гражданское? Вы желаете покинуть военную службу?