Инженер 1: паровая империя (СИ) - Тыналин Алим

— Не покинуть, а применить полученные знания на ином поприще. — Я подбирал слова тщательно, стараясь не обидеть полковника. — Война окончена. Мы потерпели поражение. Не на полях сражений, нет, наши солдаты сражались храбро. Но мы проиграли в другом. В технике, в промышленности, в науке. Англичане и французы превзошли нас не доблестью, а машинами.

Энгельгардт молчал, внимательно слушая.

— Теперь России требуются не новые крепости, а новые заводы, — продолжал я. — Не бастионы, а железные дороги. Не пушки, а паровые машины. Полагаю, инженер-офицер может принести больше пользы, занимаясь мирным строительством, чем таская бумаги в очередном управлении.

Полковник откинулся в кресле, сложил руки на груди. Лицо его оставалось непроницаемым.

— Мирным строительством, — повторил он задумчиво. — Что же, логика в ваших словах присутствует. Многие офицеры после войны предпочитают гражданскую службу. Но обычно это люди покалеченные, негодные к строевой. А вы, Александр Дмитриевич, вполне здоровы. Медицинская комиссия признала вас годным. Контузия прошла, раны зажили.

— Признала годным с ограничениями, — возразил я. — Доктор Струве упоминал о необходимости избегать тяжелых физических нагрузок и резких сотрясений. Память временами подводит, случаются головные боли. В строевой части это создаст проблемы. А в гражданском ведомстве смогу приносить пользу, не рискуя здоровьем.

Энгельгардт усмехнулся:

— Хитрите, капитан. Впрочем, хитрость ваша понятна и даже похвальна. Скажу откровенно, я не удивлен таким решением. Еще в ходе работ над вентиляцией увидел, что вы человек не для парадов и смотров. Вам нужно дело, настоящее дело, а не бессмысленная муштра.

Он сидел, глядя во двор, где маршировала рота солдат под команды фельдфебеля.

— Скажите мне откровенно, Александр Дмитриевич, — произнес он, не оборачиваясь, — что вы намерены делать в гражданском ведомстве? Какие у вас планы?

Я выждал мгновение, подбирая слова.

— Намерен заниматься совершенствованием промышленности. Внедрением новых технологий, улучшением производства. Россия отстает от Европы не из-за недостатка храбрости или ума, а из-за технической отсталости. Наши заводы работают по устаревшим методам, наши инженеры не знают новейших достижений. Хочу изменить это. Хотя бы в малой степени.

— Амбициозно, — заметил Энгельгардт. Он обернулся, посмотрел на меня с интересом. — Очень амбициозно для капитана двадцати восьми лет. Но после того, как вы сумели переломить ситуацию в госпитале, одержать победу над Паленом и Клейнмихелем, я готов поверить, что вы способны на большее.

Он вернулся к столу, сел. Достал чистый лист бумаги.

— Хорошо, Александр Дмитриевич. Поддержу ваше прошение. Составьте рапорт об отставке с воинской службы и ходатайство о переводе в гражданское ведомство. Министерство внутренних дел или министерство государственных имуществ, выбирайте сами, что ближе по духу. Я приложу рекомендацию, доктор Струве тоже обещал написать. С такими бумагами вас примут без проволочек.

Я почувствовал, как с плеч словно упал тяжелый груз. Энгельгардт поддержал. Дорога открыта.

— Благодарю, ваше высокоблагородие. Не знаю, как выразить признательность…

— Благодарить рано, — прервал меня полковник. — Предстоит немало хлопот с бумагами. Вам нужно подать прошение в полк, где числились до ранения. Формально вы все еще состоите на учете 2-го саперного батальона, хотя его уже и нет. Командование временно перешло к полковнику Головину, он сейчас в Николаеве, занимается ликвидацией укреплений. Напишете ему рапорт с просьбой об исключении из списков батальона по случаю перевода в гражданское ведомство.

Энгельгардт придвинул мне бумагу и перо.

— Составляйте формулировку. Знаете, как пишется?

Я кивнул, взял перо. Память услужливо подсказывала нужные обороты, слова складывались сами собой.

В этот момент в дверь постучали. Осторожный, почтительный стук.

Полковник нахмурился:

— Войдите.

Дверь приоткрылась, в кабинет заглянул пожилой чиновник в сером сюртуке, с папкой под мышкой. Лицо измученное, усталое, на носу очки в медной оправе.

— Ваше высокоблагородие, простите за беспокойство, — произнес он, кланяясь. — Срочные бумаги для подписи. Курьер ожидает внизу, отправляется в Симферополь через час.

Энгельгардт махнул рукой:

— Давайте сюда.

Чиновник приблизился, положил на стол несколько листов. Полковник пробежал глазами, взял перо, начал ставить размашистые подписи.

— Что еще? — спросил он, не поднимая головы.

— Депеши пришли, ваше высокоблагородие, — доложил чиновник. — Из Тулы, из Москвы, из Петербурга. Большей частью для господ врачей, но есть и несколько писем для офицеров госпиталя.

Энгельгардт кивнул:

— Разберите, разнесите по адресатам. А что там для офицеров?

Чиновник достал из папки несколько конвертов, положил на край стола.

— Поручику Мещерскому от родителей. Штабс-капитану Орлову из Киевского управления. И вот это… — он взял небольшой конверт с красной сургучной печатью, — капитану Воронцову. Из Тулы, от статского советника Писарева.

Энгельгардт поднял голову, взглянул на меня:

— Александр Дмитриевич, это вам. — Он взял конверт, повертел в руках, разглядывая печать. — Писарев… Тульский губернский инженер, если не ошибаюсь. Что бы ему от вас понадобилось?

Я пожал плечами.

— Не знаю, ваше высокоблагородие. Не имею чести быть знакомым с означенным лицом.

Полковник протянул мне конверт:

— Вскрывайте. Любопытно, что там.

Я принял письмо. Бумага плотная, дорогая. Печать с гербом, два льва, держащие щит. Надломил сургуч, развернул лист.

Почерк четкий, каллиграфический. Текст краток:

'Милостивый государь капитан Воронцов!

Осмеливаюсь обратиться к Вам с предложением, которое, смею надеяться, представит для Вас интерес.

Тульский оружейный завод ищет талантливых инженеров для участия в работах по улучшению производства. Молва о Ваших способностях и успехах в деле улучшения госпитального хозяйства дошла до нашего города. Полагаем, что человек, сумевший внедрить столь полезные нововведения в медицине, окажется не менее полезен в промышленности.

Не соблаговолите ли приехать в Тулу для обсуждения условий сотрудничества? Расходы на дорогу берем на себя.

С совершенным почтением, управляющий Тульским оружейным заводом, статский советник П. А. Писарев'.

Я перечитал письмо дважды, не веря глазам. Тула. Оружейный завод. Приглашение.

Энгельгардт наблюдал за мной с любопытством:

— Что там, Александр Дмитриевич? Судя по вашему лицу, новости интересные.

Я молча протянул ему письмо. Полковник пробежал глазами, усмехнулся:

— Вот как… Тульский оружейный завод. Да вы, капитан, востребованный специалист. Едва собрались покинуть военную службу, а вам уже предложения поступают.

Он отложил письмо, посмотрел на меня внимательно:

— Что скажете, Александр Дмитриевич? Заманчивое предложение?

Я медленно опустился обратно в кресло, все еще держа в руках письмо.

— Признаюсь, ваше высокоблагородие, не ожидал ничего подобного, — произнес я осторожно. — Тула… Это совсем иное дело, нежели я предполагал.

Энгельгардт откинулся в кресле, сложил руки на груди:

— Поясните.

— Я думал об устройстве на службу через обычные каналы. Прошения, рекомендации, ожидание назначения. Месяцы хождения по инстанциям. А здесь… Здесь прямое предложение от управляющего крупнейшим оружейным заводом империи.

— Да еще и с оплатой дорожных расходов, — добавил полковник. — Это говорит о серьезности намерений. Писарев человек деловой, даром денег не тратит. Если приглашает, значит, действительно нуждается в толковом инженере.

Чиновник, все еще стоявший у стола, кашлянул:

— Позвольте откланяться, ваше высокоблагородие? Курьер ожидает…

— Идите, идите, — махнул рукой Энгельгардт. — Бумаги подписаны, можете отправлять.

Чиновник поклонился и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.