Гасконец. Париж (СИ) - Алмазный Петр

— Беги, друг мой. Я их задержу.

— Кого ты ещё задержишь, чёрт возьми, если я всех убил⁈

— Вы не боитесь Геенны Огненной? Вы забыли о Божьей каре?

Анри д’Арамитц продолжал улыбаться, словно блаженный. А через мгновение и вовсе потерял сознание. Я посмотрел на Конде. Тот склонился над раненным, но увидев моё замешательство, лишь покачал головой.

— Понятия не имею, о чём он. Может бредил?

— О Боже, нет, — сообразил я. — Позаботьтесь о нём, герцог.

— Вы что-то поняли?

— В моём окружении два гугенота, герцог. Оба чертовски молоды, и, конечно же, даже их родители ещё не родились семьдесят лет назад.

— Семьдесят? Вы о Варфоломеевской ночи, шевалье⁈

— И всё же, Анри всегда вспоминает о Божьей каре, а моя невеста отворачивается, когда бьют колокола церкви Сен-Жермен-л’Осеруа.

Конде устало кивнул. Он действительно провёл много времени с гугенотами и прекрасно знал, что эта рана не затянулась и спустя семьдесят лет. Звон колокола церкви Сен-Жермен-л’Осеруа стал сигналом к убийству многих знатных и уважаемых гугенотов.

— Позаботьтесь о нем, — сказал я.

— Я знаю одного отличного цирюльника, — ответил герцог.

Я поклонился и бросился бежать. Мне ещё нужно было встретиться с остальными мушкетёрами. На улицах уже вовсю бушевали и грабежи и схватки. Первых было, к моему удивлению, куда меньше. Несколько раз мне пришлось скрещивать шпаги с какими-то совершенно неумелыми бандитами. К счастью для них, я спешил. Бандиты каждый раз отступали, понимая, что не смогут со мной совладать. И у меня не было времени их преследовать.

Так что, я никого не убил. Пока что. Все, с кем я сражался, успевали отступить, до того, как кровавая пелена застила мне глаза. Я увидел казармы королевских мушкетёров, и уже за квартал до них перешёл на бег. История с постоялым двором повторялась, только мушкетёры могли оказать куда более серьёзное сопротивление.

— Де Бержерак! — закричал я, врываясь в толпу вооружённых горожан. Перестрелка уже закончилась, под моими ногами лежали мёртвыми и умирающие. Мушкетёры и бунтовщики давно сошлись в ближнем бою, и, конечно, на стороне последних была численность.

Горожан было куда больше, и нигде я не мог различить какого-то приметного лидера или провокатора. Человеческая волна просто ударилась о казармы, но не отступила. Кто-то рядом со мной хрипел от боли, кто-то проклинал Мазарини. Мне не хотелось убивать парижан, но выбора у меня уже не оставалось. В кольце врагов были мои друзья.

Я вонзил шпагу в грудь первому же горожанину, что развернулся ко мне. Кинжалом вскрыл горло другому. Эти убийства не делали мне чести, наши умения были несопоставимы. Кто-то попытался огреть меня по спине чем-то похожим на старый палаш, но я лишь сделал шаг в сторону. И грозное оружие разрубило череп стоявшего передо мной бунтовщика.

Толпа, впрочем, легко меня впустила в себя и совсем не хотела выпускать. Приходилось всё время вставать спиной к уже умирающему или мёртвому, и сразу же двигаться дальше. Непрерывно кружа, не подставляя врагу (пусть неумелому, но многочисленному) спину, я медленно продирался к своим.

— Де Бержерак! — снова крикнул я, принимая на кинжал шпагу какого-то неплохо одетого парнишки. Он был похож на обедневшего дворянчика. В следующую секунду, я вонзил свою шпагу ему в живот и двинулся дальше.

Меня и мушкетёров разделял теперь едва ли десяток человек. И это число сокращалось, поскольку и мои соратники по голубым плащам, не теряли времени даром. Я ударил кинжалом в грудь какого-то зазевавшегося бандита. В метре от меня, с убитого мушкетёра, сапоги стягивал какой-то горожанин. Пришлось задержаться, чтобы вонзить шпагу ему в шею.

Наконец, весь залитый кровью, я вышел к королевским мушкетёрам.

— Д’Артаньян! — послышался радостный крик. У меня не было времени на приветствия. Я резко развернулся, принимая на шпагу очередной неумелый выпад.

— Где де Бержерак⁈ — зарычал я, отбрасывая оружие противника и следом, протыкая его грудь.

— Я здесь, приятель, — послышался тихий голос позади. Я обернулся. Сирано де Бержерак сидел на земле, а на руках у него лежала Джульетта. Грудь девушки едва вздымалась.

Глава 19

Я подбежал к парижанину и девушке, что лежала на его руках. Присел рядом с ними на корточки, совершенно не по-мушкетёрски. Но мне было уже всё равно. Джульетта для нас с Планше стала как дочь. Я дал слово, что она будет в безопасности со мной. Девушка дышала, но очень слабо.

— Что с ней? — спросил я, оглядывая несчастную. Сирано де Бержерак придерживал её за голову. Я заметил кровь на спутавшихся волосах. ­

— Камень, — едва слышно произнёс носатый. Он заметно побледнел. На его губах не было крови, но лицо всё равно было похоже на трупную маску. — Просто камень, дружище.

— Нужно доставить её цирюльнику… — начал было я.

— Нет, её вообще нельзя трясти, — донёсся до нас знакомый голос. Я поднял голову.

Держась за раненую руку, надо мной стоял королевский бальи Плерво. На его лицо было несколько ссадин, а левая рука была стянута несколькими повязками. Мужчина сорвал с пояса сумку и начал вынимать оттуда серую ткань.

— Клади её набок, — повелительным тоном сказал он Сирано де Бержераку. Тот не стал спорить. — Нам нужно наложить повязку на голову так, чтобы кровь перестала течь. А ты… проклятье, шевалье, что ты ещё тут забыл?

— Я пришёл за своими друзьями.

— Де Порто и д’Атос отправились в сторону Лувра, — сказал Сирано де Бержерак, не глядя на меня. Вместе с Плерво они были целиком поглощены оказанием помощи Джульетте.

— С ней всё будет в порядке? — спросил я у королевского бальи. Тот лишь бросил на меня уставший и злобный взгляд.

— Ты не исцелишь ее волшебным образом, если просто будешь тут торчать, — буркнул Плерво. — Не знаю, что тут происходит, но это началось сразу после твоего прибытия в город, шевалье.

— Ты обвиняешь меня в чём-то⁈

— Нет, идиот. Я говорю, что раз это началось вместе с тобой, то и закончить это можешь только ты.

Я кивнул. Мне очень хотелось обнять на прощание носатого, но он был слишком занят. Я поднялся на ноги. Внезапно, Джульетта открыла глаза. Она сперва улыбнулась носатому, а потом поглядела на меня.

— Куда вы? — едва слышно, спросила она.

— Спасать Париж.

— Но, если вы не вернётесь, — дыхание девушки было прерывистым и всё же, она выдавливала из себя слова одно за другим. — Что же нам делать?

— Я вернусь. Но в самом худшем случае, поручаю вам подготовить для меня чертовски дорогие похороны. Де Бержерак, вы напишите мне эпитафию.

— У меня слишком хорошие стихи, знаешь ли. Жаль будет тратить их на такого болвана, как ты, — рассмеялся носатый. — Но ты выживешь. Проваливай уже, твой вид нагоняет на меня тоску.

Не прощаясь, я побежал в сторону Лувра. Благо церковь Сен-Жермен-л’Осеруа была совсем близко к нему. Сложнее всего было убедить себя в том, что Планше и Миледи всё ещё в безопасности. В нашем тихом, не слишком приметно домике, куда совершенно незачем соваться бунтовщикам и мародёрам.

В какой-то момент, я уже не мог бежать по узким улочкам. Людей было слишком много. И даже если на конкретном участке не было вооруженной стычки, протолкнуться всё равно было почти невозможно. Плюнув на всё, я влез на ближайшую крышу. Вид открывался пугающий. Толпа стекалась к Лувру, и стоящие кольцом у дворца мушкетёры и гвардейцы безуспешно пытались убедить людей расступиться. Пока у Лувра не стреляли, но только пока.

Зато во множестве иных мест города уже шли городские бои. Где-то гвардейцы рубили самых обыкновенных мародёров. Где-то прихожане пытались баррикадироваться в церквях, спасаясь от немногочисленных, но уже доведённых до ручки гугенотов. Где-то просто сводили счёты старые враги, пользуясь хаосом. Тут и там начинались пожары.

Я бросил взгляд назад, туда, где должен был находиться мой домик. Тихий район молчал, хотя мародёрствовали и там. Но всё же, удаление от центра и прям вселяло в меня уверенность. С Планше и Миледи всё будет в порядке.