Гасконец. Париж (СИ) - Алмазный Петр

Я поспешил в сторону церкви Сен-Жермен-л’Осеруа. Увы, все мои люди уже покинули Париж. Лучшая их часть сопровождала Его Величество и обеспечивала его безопасность в Гаскони. Те же, кто должен был прибыть сюда как раз для того, чтобы остановить беспорядки, задерживались. Уверен, они явятся не раньше, чем я лично встречусь с Принцем без имени.

К счастью, на крышах мне было драться не с кем. Раз или два, кому-то хватило ума выстрелить в меня, но без малейшего шанса попасть. Я бежал слишком быстро, перебегая между крышами по узким мостикам, наверняка оставленным местными трубочистами. Кое-где приходилось и попросту перепрыгивать, но я уже полностью привык к ловкому и шустрому телу д’Артаньяна. Для него такие прыжки были делом пустяковым.

В течении двадцати минут, я уже был на крыше старого здания галантереи, чей фасад выходил прямо на площадь. Восставшие были передо мной как на ладони. На баррикадах у Лувра стояли по большей части дворяне. Если обычные улицы заполонили бандиты и, может быть, гугеноты, то здесь был цвет французского дворянства. Здесь были все те, кто желал мириться с присутствием Мазарини. И кто был уверен в том, что их маленький бунт при живом короле, мог каким-то образом помочь Франции.

По всей площади разносились надрывные крики:

— Мы не отдадим регентство испанской шлюхе!

— Мы не отдадим Францию итальянскому священнику!

На все попытки де Тревиля донести до толпы, что Его Величество жив и здоров, дворяне заявляли одно.

«Покажите нам Короля, и мы склоним головы».

Я разглядел среди стоящих у Лувра мушкетёров и своих друзей. Де Порто и д’Атос были в первых рядах, что ничуть меня не удивило. Однако, приблизиться к Лувру я не мог. Разве что пришлось бы пробираться через толпу и баррикады, но в этот раз, такой смелый манёвр точно стоил бы мне жизни. Оставалось разве что перелезть на соседнюю крышу, а оттуда вниз, переулками. Но даже в этом случае, я бы приблизился скорее к церкви Сен-Жермен-л’Осеруа. Поскольку особого выбора у меня не было, я перескочил со здания галантереи, на крышу продавца тканей.

Мне до сих пор везло, что никому из мародёров и бунтовщиков не приходило в голову влезть на крышу. Наверное, именно это и усыпило мою бдительность. Я совсем забыл про переулки, и почти не оглядывался по сторонам, когда спускался по стене дома. Только оказавшись на земле, я обнаружил пару дворянчиков, неспешно бредущих в сторону площади.

— Мушкетёр! — закричал один из них, выхватывая шпагу.

— У меня нет времени, месье, — устало бросил я, но оружие из ножен достал.

— Сдайтесь на милость народа Франции, — предложил мне второй. Я покачал головой.

— Давайте поскорее покончим с этим, — сказал я и двинулся вперёд.

Оба дворянчика набросились на меня, но проулок был слишком узким, чтобы они могли начать меня окружать. Я перехватил левой рукой верный кинжал. Принял на него довольно умелый выпад, с удивлением присвистнул.

— А вы что-то из себя представляете, месье, — усмехнулся я. — Может хотя бы представитесь?

— Граф д’Эстре, к вашим услугам, — бросил тот, чей удар мне понравился. Второй дворянчик скорее мешался у него под ногами, но и он представился:

— Граф де Гонди!

— Шевалье д’Артаньян, — с улыбкой ответил я, и отбросил в сторону шпагу д’Эстре. Оружие графа ударилось о каменную стену и завибрировало в руке. Это был идеальный момент. Я ударил по его шпаге, у самого эфеса, своей. Оружие выскочило из рук графа, и я приставил лезвие к его горлу.

— Чёрт вас возьми, месье графы, давайте обойдёмся без лишнего кровопролития.

— Так вы шевалье? — поднимая подбородок спросил д’Эстре. Его приятель, в нерешительности, переводил взгляд с него на меня и обратно. Я кивнул.

— Большая честь, — наконец сказал де Гонди и убрал шпагу в ножны. — Мне рассказывали о вашей смелости при Бапоме.

— Приятно слышать, — я сделал шаг назад, опуская шпагу. — Можем разойтись каждый своей дорогой, месье?

Графы переглянулись. Я надеялся на то, что обойдётся без лишних убийств и, кажется, в этот раз мне повезло.

— Думаю, у нас нет причин сражаться с героем Франции, даже если мушкетёры и приняли сторону Мазарини, — кивнул д’Эстре.

— Благодарю вас, — я убрал шпагу в ножны и осторожно отступил назад. Д’Эстре поднял с земли своё оружие и спрятал его. На мгновение воцарилась неловкая тишина. Затем графы прокашлялись и медленно прошли мимо меня. Я был напряжён, поскольку не мог предугадать — поступят ли эти двое по чести, или попытаются наброситься на меня и скрутить. Увы, д’Эстре и де Гонди предпочли смерть.

Когда последний уже почти коснулся меня плечом (я стоял спиной к стене, пропуская дворян вперёд), он резко развернулся и попытался схватить меня за руку. Д’Эстре потянулся за шпагой. Меньше мгновение у меня ушло на сожаления и печаль. Затем я впечатал лоб в переносицу де Гонди, одновременно с этим выхватывая кинжал.

Де Гонди отшатнулся, д’Эстре извлёк из ножен шпагу и в ту же секунду захрипел. Мой кинжал вошёл ему точно в сердце. Я подхватил выпавшую из его рук шпагу. А затем, поразил ею ещё не успевшего прийти в себя де Гонди.

— Ну вот зачем… — устало бросил я мертвецам, стряхивая с трофейной шпаги кровь.

Ушло меньше минуты, чтобы обыскать мертвецов. Меня не интересовали материальные ценности, только оружие. Я извлёк пару кинжалов и пистолет. Последний оказался кремниевым, что меня весьма позабавило. Распределив трофеи — кинжалы в сапоги, пистолет за пояс — я извлёк из тела д’Эстре свой кинжал и отправился дальше.

К церкви Сен-Жермен-л’Осеруа я подошёл, держа трофейную шпагу в правой руке. Моя так и осталась в ножнах. Я подозревал, что прорываться к Принцу без имени придётся с боем, а значит лучше взять с собой весь возможный арсенал.

Ворота церкви были закрыты. Толпа, что стояла перед Лувром не могла не заметить одинокую вооруженную фигуру, что приближалась к Сен-Жермен-л’Осеруа. Несколько всадников в богатой одежду отделились от человеческого моря и двинулось в мою сторону. Они принялись заряжать аркебузы, и мне пришлось нырнуть в ближайшую подворотню.

Зажать лезвие трофейной шпаги в зубах оказалось не самым умным моим решением. Металлический вкус потом ещё долго оставался во рту, к тому же, заточенная шпала была чертовски тяжёлой. Пришлось поплеваться и прислонить оружие к ближайшей стене. Но я успел зарядить оба пистолета, свой (с колесцовым замком) и только что снятый с трупа.

Всадники приближались. Я видел в их руках аркебузы, что меня в целом устраивало — им ещё предстояло что-то сделать с фитилём, так что у меня было преимущество. Я резко выскочил из-за угла, всего метрах в трёх от противника. Вскинул пистолеты в то же мгновение, как всадники схватились за уже подпаленные фитили. Прозвучало два выстрела и оба дворянина повалились со своих лошадей. А вот потом случилось уже кое-что неприятное.

Я был уверен, что боевые лошади не испугаются выстрелов. Они ведь должны были уже привыкнуть к ним, за годы обучения и военной службы. И всё-таки, что-то их напугало. Обе лошади заржали, а затем сломя головы бросились в мою сторону. Я едва успел спрятаться обратно в переулок. Ещё мгновение, и меня бы попросту затоптали.

— Господи, да когда же это всё кончится, — пробормотал я, убирая пистолеты за пояс. Взяв шпагу в левую руку, я вновь покинул спасительный закоулок. Поднял упавшую и уже заряженную аркебузу. Запалил фитиль и уже его зажал во рту, как сигарету (даром, что в жизни не курил).

В этот раз, меня уже никто не останавливал — со стороны Лувра началась стрельба. Я остановился на мгновение, и заметил, что один из мушкетёров тоже смотрит на меня. Де Порто закричал что-то, а потом передал разряженный мушкет стоящему позади него слуге. Он выхватил из-за пояса пистолет, и пока заряжал его, снова закричал. В этот раз, октябрьский ветер смог донести до меня его слова:

— Беги, куда бы не бежал, сукин сын! Мы их задержим.

Я отсалютовал мушкетёрам. Ещё несколько всадников отделилось от толпы, но не успели проскакать и нескольких метров. Первого положил из пистолета де Порто, второго из мушкета д’Атос. Мушкетёры сами атаковали толпу, перешли в наступление на баррикады. Я бросился к воротам церкви.