— Подождите, — сказал я, внимательно следя за временем. — Нужно не переборщить.
Через несколько минут я выключил ток и вынул нож из раствора. На его поверхности проступил удивительный узор — волнистые линии, завитки, переплетения, словно морозные узоры на стекле.
— Батюшки светы! — воскликнул Петька, хватая нож. — Да что же это такое⁈
Рисунок был действительно впечатляющим — тёмные и светлые полосы создавали неповторимый узор, который, казалось, живёт своей жизнью, переливаясь при изменении угла зрения.
— Это, братцы, дамасская сталь, — объяснил я с гордостью. — Такие ножи в старину только мастера высшего разряда делать умели.
Илья с благоговением провёл пальцем по узору:
— А он же как живой! Смотрите, как переливается!
Я взял второй нож и повторил процедуру. Узор получился другой — кольца и спирали, словно годовые кольца дерева. Третий клинок дал ещё один рисунок — прямые полосы с мелкими завитками.
— Егор Андреевич, — сказал Петька дрожащим голосом, разглядывая все три ножа, — да такие клинки — царю дарить можно!
— Можно, — согласился я, наслаждаясь эффектом. — И не только царю. Такие ножи ценятся на вес золота.
Семён осторожно взял один из ножей и попробовал его остроту на куске дерева. Клинок резал как бритва, не цепляясь за волокна.
— А как же так получается, что узор такой красивый выходит? — спросил Илья, не в силах оторвать взгляд от переливающегося металла.
— Видишь, когда Петька десять раз складывал и проковывал металл, слои стали и железа уплотнялись и число таких слоев перевалило за две тысячи, — начал я объяснять. — А когда мы клинок в раствор опустили и ток пустили, разные слои по-разному растворились. Одни больше, другие меньше. Вот и получился узор.
— А почему именно десять раз складывать нужно было? — уточнил Петька.
— Потому что каждое складывание удваивает количество слоёв, — ответил я. — После десяти складываний получается больше двух тысяч тончайших прослоек. Именно они и дают такой узор.
Мужики переглянулись с восхищением. Даже Петька, который своими руками делал всю работу, смотрел на результат как на чудо.
— А можно ещё такие сделать? — осторожно спросил Семён.
— Конечно, — кивнул я. — Теперь, когда знаете технологию, можете делать сколько угодно. Правда, работа кропотливая.
— Для таких ножей любую работу сделаешь! — воскликнул Петька. — Даже если сто раз складывать придётся!
Я засмеялся:
— Сто раз не нужно. А то узор слишком мелкий получится, красоты не будет.
Илья вертел нож в руках, рассматривая его со всех сторон:
— А как вы догадались, Егор Андреевич, что так делать нужно?
Я пожал плечами:
— В книгах читал. Древние мастера такие секреты знали.
На самом деле, конечно, знания пришли из совершенно другого времени, но объяснять это было ни к чему.
— А ножны для таких ножей особенные нужны, — заметил Семён. — Не подойдут ведь простые деревянные. Из кожи, наверное.
— Правильно думаешь, — одобрил я. — Но это уже другая наука. Сначала научимся сами ножи делать как следует.
Петька бережно положил все три клинка на верстак:
— Егор Андреевич, а если такие ножи в город отвезти, сколько за них дать могут?
Я задумался. В XIX веке качественные клинки действительно ценились очень высоко, особенно с таким узором.
— Думаю, за один такой нож можно корову купить, — сказал я наконец. — А может, и две.
Глаза у всех троих загорелись. Корова была серьёзным богатством для крестьянской семьи.
— Тогда нужно побольше наделать! — возбуждённо сказал Илья.
— Не торопись, — остудил я его пыл. — Сначала технологию отточить нужно. И потом, такие ножи редкость должны быть. Если их много сделать, цена упадёт.
Семён кивнул с пониманием:
— Правда. Лучше мало, но дорого, чем много, но дёшево.
— А ещё, — добавил я, — такую работу афишировать не стоит. Это секрет должен быть. Мало кто должен знать, что мы умеем такое делать.
— А почему? — удивился Петька.
— Потому что если все узнают, нас заставят только ножи и делать. А у нас дел и без того много.
— Понятно, — согласился Петька. — Значит, никому ни слова.
— Вот именно. Это наш секрет, — подтвердил я. — А сейчас давайте эти ножи как следует отполируем. Чтобы узор ещё ярче проявился.
Мы провели в кузнице ещё пару часов, доводя клинки до совершенства. Петька показал класс в полировке — под его руками металл засиял зеркальным блеском, а дамасский узор стал ещё более выразительным.
Когда работа была закончена, я взял один из ножей и внимательно осмотрел его на свет. Узор переливался, как живой, создавая впечатление текущей воды или языков пламени.
— Красота, — тихо сказал Семён, и все согласно закивали.
Красота действительно была неземная. И главное — теперь мы знали, как её создавать.
Глава 22
Мужики еще долго любовались готовыми клинками, передавая их из рук в руки и рассматривая узоры на свету. Каждый норовил подержать, покрутить, полюбоваться переливами дамасской стали.
— А теперь что, Егор Андреевич, — спросил Петька, бережно откладывая один из ножей, — рукояти делать будем?
— Конечно, — кивнул я. — Без хорошей рукояти даже самый лучший клинок — это просто кусок железа.
Семён задумчиво почесал бороду:
— А из чего рукояти делать? Из дерева?
— Из дерева, — согласился я, — но не простые. Сейчас покажу.
Илья заинтересованно подался вперед:
— А какое дерево лучше? Дуб? Березу?
— И березу можно, и ольху, — ответил я, направляясь к куче заготовок, лежавших в углу кузницы. — Но делать будем не просто деревянные, а составные.
Мужики переглянулись с любопытством. Петька даже привстал, чтобы лучше видеть, что я буду делать.
Я выбрал кусок березы и кусок ольхи — оба примерно одинакового размера, достаточных для рукояти ножа.
— Смотрите, — сказал я, беря в руки небольшой топорик. — Вот так будем делать.
Начал нарезать тонкие пластинки, толщиной примерно в полпальца. Дерево поддавалось легко, стружка отлетала ровными завитками.
— А зачем так тонко? — не понял Семён.
— Увидишь, — ответил я, продолжая работу.
Когда у меня накопилась небольшая стопка деревянных пластинок, я отложил топорик и подошел к углу, где хранились разные материалы.
— А теперь нам понадобится береста, — сказал я, доставая рулон березовой коры, который мы заготовили еще летом.
— Береста? — удивился Илья. — А зачем она?
— Для красоты, — ответил я, разворачивая кору и выбирая самые ровные куски. — И не только.
Я начал нарезать бересту тонкими полосками, примерно той же толщины, что и деревянные пластинки. Береста была эластичной, приятного золотистого цвета с темными прожилками.
— Теперь вот что будем делать, — объяснил я, раскладывая материалы на верстаке. — Будем чередовать: пластинка березы, полоска бересты, пластинка ольхи, снова береста, и так далее.
Петька наклонился ближе, наблюдая за моими действиями:
— А как это все скрепить?
— Клеем, — ответил я. — Илья, у тебя есть хороший клей?
Илья кивнул:
— Есть, Егор Андреевич. Сам варил. Крепкий получился.
— Отлично. Съезди, привези, — попросил я.
Пока Илья поехал за клеем, я продолжал нарезать материал и объяснять мужикам свою задумку:
— Видите, когда все это склеится и обработается, получится очень красивая рукоять. Дерево разных пород даст разные оттенки, а береста — контрастные полоски. И главное — такая рукоять будет очень прочной.
— А почему прочной? — спросил Семён.
— Потому что волокна дерева будут идти в разных направлениях, — объяснил я. — Где одно дерево может треснуть, другое удержит. А береста вообще очень гибкая и прочная.
Илья вернулся с горшочком клея. Я понюхал — действительно хороший клей, хоть и не эпоксидный, конечно, но для наших целей подойдет.
— Хорошо сварил, — похвалил я. — Теперь начинаем склеивать.
