Инженер Петра Великого 10 (СИ) - Гросов Виктор

И город заговорил нашими словами.

На центральной площади, у фонтана, рыжий верзила вскочил на бочку и, развернув наш «Гаагский Вестник», заревел, перекрывая шум толпы:

— Свежие известия! Читайте, что скрывают от вас господа дипломаты! Почему английские купцы боятся русского Императора⁈

К нему тут же сбежался народ. В портовых тавернах, где шкиперы глушили пиво, наши люди, взобравшись на столы, зачитывали сведения Анны о панике на бирже. Купцы хмурились, переглядывались — цифры убытков они понимали лучше любых проповедей. У университета студенты, окружив одного из своих, слушали едкую статью Лейбница о «научной гордыне островитян» и анонс создания новой Академии в Петербурге.

Мы устроили представление: десятки маленьких театров по всему городу. Оружие, против которого они были бессильны.

Эффект превзошел все ожидания. Гаага бурлила. Новость, передаваемая из уст в уста, обрастала невероятными подробностями. Дипломаты, выглядывавшие из окон карет, видели совершенно иной город. Утром город ненавидел нас, теперь же — с жадным любопытством слушал.

Мы перехватили повестку. Вынесли свой спор с закрытого судилища на улицы. Превратили их юридическую интригу в публичный скандал. В какой-то момент у меня возникла мысль совершить революцию на этой волне, но я вовремя спохватился. Это перебор, не пойдут люди за чужим правителем. Но сам факт такого ажиотажа радовал.

Когда я стоял у окна в коридоре ратуши, наблюдая за этим кипением, ко мне подошел Дюпре.

— Блестяще, мсье барон, — прошептал он, глядя на толпу у одного из глашатаев. — Просто блестяще. Вы обратились напрямую к подданным. Очень по-французски.

— Это по-русски, Анри, — ответил я. — Бить не в бровь, а в глаз. Это — по-русски.

Я представил физиономию Харли. В его системе координат, русские, которых они считали дикарями, не способными связать двух слов без переводчика, оказались агрессивными, умными и быстрыми игроками, способными за один час перевернуть вверх дном.

Информационная атака дала нам передышку, но не изменила главного: мы все еще были в клетке. Вечером Пётр вызвал меня к себе. Стоя у окна, спиной ко мне, он смотрел на огни Гааги.

— Я сыт по горло этими играми, Смирнов, — произнес он, не оборачиваясь. — Харли, австрияки, голландцы… все они — шавки, брешущие по команде. Однако есть один старый лев, который молчит. И это молчание тревожит меня больше их лая.

Затем он повернулся.

— Они прячут от меня своего Короля-Солнце, как девку в тереме. Я приехал говорить с равными, а он даже не счел нужным явиться. Найди способ, Смирнов. Я хочу знать, почему он от меня бегает. И что ему нужно, чтобы перестать это делать.

Задача была ясна. Нужно достучаться до главного игрока.

В полночь, в убогой грязной гостинице, мы с Ушаковым встретились с французами. Маркиз де Торси уже ждал нас, с брезгливостью разглядывая обстановку.

— Надеюсь, генерал, вы решили встретиться по существенному делу, — его голос был насмешлив.

— Я пришел с одним вопросом, маркиз, — ответил я, проигнорировав его тон. — Зачем все это?

Он удивленно вскинул бровь.

— Весь этот конгресс. Весь этот цирк с трибуналом, с атакой на титул. Не будьте наивным, вы же понимаете, что за этим стоят англичане. Они все начали, уверен. Харли. Какова его конечная цель? Унизить нас? Мелко для него. Заставить убраться? Мы не уйдем. Так чего он добивается?

Де Торси криво усмехнулся.

— Вы спрашиваете меня о планах вашего врага, генерал? Оригинально.

— Я спрашиваю вас как единственного человека в этом городе, кто способен мыслить стратегически, — парировал я. — Все остальные — пешки. Харли разыгрывает большую партию, и я хочу понять ее правила, прежде чем он объявит шах и мат. И вам заодно.

Кажется, это его зацепило. Я ведь не просил о помощи — я предлагал интеллектуальную дуэль.

— Харли — торговец, — медленно произнес он, скорее размышляя вслух. — Он мыслит прибылью и убытками.

— Он создает образ врага, — уточнил я. — Не конкурента, а абсолютного зла: варвара, еретика, антихриста. Зачем? Чтобы оправдать свои действия в глазах… кого?

Я замолчал, глядя на француза. Я не мог понять к чему все эти телодвижения англичан, австрияк и иже с ними. Ну, соберут они против нас союз. Ну не пойдут же они всей Европой на Россию? Это чушь. Такого не было, люди на это не пойдут. Вот если бы они смогли вдохновить каждого европейца, тогда — да. Тогда можно было бы предположить, что у них получится. Но это же не возможно. Европа никогда раньше не объединялась против единого врага. Не было такого… Хотя…

— Крестовый поход, — выдохнул я.

Высокомерие во взгляде де Торси исчезло. Он приподнял бровь.

— Боже мой… — прошептал я, пытаясь осознать масштаб замысла. — Конечно. Он не собирает коалицию для войны. Он добивается от Европы благословения на «операцию». Он хочет, чтобы весь христианский мир благословил его на вторжение в Россию для «спасения цивилизации от чумы». Англичане хотят чужими руками — европейскими руками — забрать…

— Технологии, — закончил француз.

— Не просто забрать, а получить на это законное, моральное право. Гениально, не правда ли?

Я медленно опустился на табурет. Ушаков застыл, как изваяние. Даже де Торси с легким удивлением смотрел на меня. Видимо не ожидал, что я сам обо всем догадаюсь.

— Но чтобы получить такой мандат, — продолжил я, — ему нужно согласие всех. В первую очередь — согласие или хотя бы молчание Франции. А что он предложил вашему королю за это молчание, маркиз? Долю в добыче?

Он вскинул на меня колючий взгляд.

— Подумайте, — я понизил голос. — Вы действительно верите, что англичане, получив наши заводы и чертежи, поделятся с вами? Со своим главным врагом? Они кинут вам пару медных безделушек, как подачку, а сами построят флот, который сотрет ваш в порошок. Они используют вас, чтобы уничтожить нас, а потом примутся за вас.

Я фыркнул.

— У вас есть выбор, маркиз. Можете присоединиться к их «крестовому походу». Потратить миллионы ливров и тысячи жизней солдат, чтобы помочь Англии стать еще сильнее, и лишь надеяться, что вас не обманут.

Я сделал паузу.

— А можете получить все то же самое. Но не силой, а по договору. Не как трофей в чужой войне, а как плату за партнерство.

Де Торси внимательно смотрел на меня.

— Харли предлагает вам потратить миллионы, чтобы ослабить нас. Я предлагаю вложить эти же миллионы в технологии, которые сделают Францию одной из самых сильных держав на континенте. Не воюйте с нами. Торгуйте с нами. Выбор, по-моему, очевиден.

Он долго молчал, переводя взгляд с меня на Ушакова.

— Цена? — наконец хрипло спросил он.

— Публичное признание императорского титула моего Государя. Завтра. На конгрессе, — ответил я. — Это будет ваш ответ Харли. И начало нашего партнерства.

— Это… невозможно, — он покачал головой. — Мой государь никогда не пойдет на такой резкий шаг.

— Пойдет, — уверенно сказал я. — Если вы объясните ему, что альтернатива — это мир, в котором правит английский флот, построенный на русских технологиях.

Де Торси поднялся.

— Я передам ваше предложение, — только и сказал он.

Он ушел, не прощаясь. Я посмотрел на Ушакова.

— Не согласится, — констатировал тот. — Гордости и спеси у них не меньше, чем у англичан.

Я согласно покачал головой.

На следующий день, когда заседание возобновилось, у нас было безрадостное настроение. Я не осмелился поделиться с Государем своими мыслями. Только сообщил, что де Торси передаст наше желание встретиться с французским королем.

Перерыв не разрядил обстановку, а, напротив, дал им время согласовать удар. Во главе английской делегации сидел уверенный в себе.

Слово снова взял его юрист, который на этот раз не стал повторять обвинения, а сразу перешел к приговору.

— Ввиду явного неуважения, проявленного московитской делегацией к законам и традициям цивилизованных наций, — его противный голос меня раздражал, — ввиду использования бесчеловечных методов ведения войны и, главное, ввиду самовольного присвоения главой делегации титула, ему не принадлежащего…