Ассасин 1: миссия в Сараево (СИ) - Тыналин Алим

— Красивые, — согласилась Елена, но думала о другом. Под жилетом у него не только часы. Она чувствовала другой вес, другую форму под жилетом. Оружие? Карманный револьвер?

Журналисты не носят оружие. Разве что…

— А теперь моя очередь задать вопрос, — сказал Александр, убирая часы обратно. — Зачем вы меня проверяете?

Прямой вопрос. Неожиданный.

— Проверяю? — Елена отступила на шаг, изображая удивление. — Я просто…

— Флиртуете? — закончил он за нее. — Елена Милич, вы флиртуете так же естественно, как я читаю проповеди в церкви. То есть слишком наигранно.

Она застыла. Потом медленно улыбнулась.

— Значит, вы заметили.

— С самого начала.

— И что, не польщены? Вдова флиртует с вами. Обычно мужчины это ценят.

— Я ценю искренность больше, чем игру, — ответил он. — Так зачем вы проверяете? Чирич попросил? Хочет знать, можно ли мне доверять?

Елена долго смотрела на него. Потом вздохнула и достала еще одну папиросу. На этот раз он не стал зажигать ей спичку. Она сделала это сама.

— Хорошо, — сказала она, затянувшись. — Давайте без игр. Да, Михаил попросил. Он не доверяет новым людям. Особенно русским журналистам, которые слишком много знают и слишком спокойно говорят о войне.

— И какой вердикт?

— Вердикт? — Елена выдохнула дым. — Вы либо агент русской разведки, либо очень умный журналист. Но в любом случае вы не враг. Враги не говорят так, как вы говорили сегодня. Враги не понимают разницы между мудростью и трусостью.

Она сделала паузу.

— Но у вас есть секреты, Александр Дмитриевич. Я это чувствую. Большие секреты. И я не уверена, что хочу знать их.

Он молчал. Просто смотрел на нее, и в его взгляде было что-то… понимание? Сожаление?

— У всех есть секреты, — наконец сказал он тихо. — У вас тоже.

Елена вздрогнула. Как он мог знать?

— Какие секреты у вдовы переводчицы? — попыталась отшутиться она.

— Например, вы вините себя в смерти мужа, — ответил он, и голос его был очень мягким, почти сочувствующим. — Это видно по тому, как вы говорите о нем. По тому, что вы были в этой кафане, с этими людьми. Вы пытаетесь доказать, что он был прав. Что его смерть имела смысл.

Елена почувствовала, как что-то сжалось в груди. Как он…

— Вы слишком много видите, — прошептала она.

— Профессиональное. — Легкая усмешка. — Журналисты привыкли наблюдать.

Она стояла, куря, не глядя на него. Луна скрылась за облаком, и улица погрузилась в темноту.

Где-то вдали лаяла собака. Где-то играла музыка. Гусли, протяжная мелодия.

— Идемте, — наконец сказала Елена. — Я живу недалеко. Дорчол, старый дом у Дуная. Поговорим там. Без игр.

Она пошла вперед, не оборачиваясь. Знала, что он следует. Чувствовала его присутствие за спиной, спокойное, настороженное, опасное.

«Кто ты, Александр Соколов? — думала она, шагая по темным улочкам. Друг? Враг? Или что-то еще?»

Но в глубине души она уже знала ответ. Он был тем же, кем была она.

Человеком с тайнами. Человеком, который играл роль. Человеком, который пытался найти смысл в бессмысленном мире.

И это опаснее, чем любой шпион.

Потому что с такими людьми можно начать чувствовать. А чувства это слабость, которую нельзя себе позволить.

Они дошли до старого двухэтажного дома с осыпавшейся штукатуркой. Елена остановилась у двери, достала ключ.

— Второй этаж, — сказала она, не глядя на него. — Квартира небольшая. Скромная. Не то, к чему привыкли русские журналисты.

— Я привык к разному, — ответил он.

Она открыла дверь. Запах старого дерева и реки ударил в лицо. Узкая лестница вела наверх, скрипя под ногами.

Елена поднялась первой, слышала его шаги за собой. Ровные, тихие. Он умел двигаться бесшумно. Еще одна деталь, которая не вязалась с образом журналиста.

У двери своей квартиры она остановилась, повернулась к нему.

— Последний шанс уйти, Александр Дмитриевич, — сказала она серьезно. — Потому что, если вы войдете, все изменится. Вы узнаете то, что, возможно, не хотели знать. А я узнаю что-то о вас.

Он смотрел на нее спокойно.

— Открывайте дверь, Елена.

Она повернула ключ в замке.

Глава 25

Чашка кофе

Дверь открылась внутрь с тихим скрипом. Елена вошла первой, и я последовал за ней, инстинктивно оценивая пространство.

Квартира оказалась небольшой. Одна комната с двумя окнами, выходящими на внутренний двор. Лунный свет проникал сквозь тонкие занавески, окрашивая все в серебристо-синие тона.

Елена зажгла керосиновую лампу на столе у окна. Мягкий желтый свет разлился по комнате, и я смог рассмотреть детали.

Простая железная кровать под стеной, покрытая темно-синим шерстяным одеялом. Книжные полки из некрашеного дерева вдоль одной стены, забитые томами.

Я различил корешки на французском, немецком, сербском, русском. Небольшой письменный стол с чернильницей и стопкой бумаг. Два стула. Старый шкаф из потемневшего дуба. В углу умывальник с фарфоровым кувшином и тазом.

На стенах несколько фотографий в простых рамках. На одной молодая пара, Елена и мужчина лет тридцати, оба в свадебных нарядах, смотрят в камеру с серьезными лицами. Стефан. На другой тот же мужчина один, в адвокатской мантии, с печальными темными глазами.

Никаких дорогих вещей. Никаких украшений. Все строго функционально, как у человека, который просто живет, но не наслаждается жизнью. Квартира вдовы, которая хранит память о прошлом, но не строит будущего.

Я закрыл дверь за собой, услышал, как щелкнул замок. Автоматически отметил, что это простой замок, легко вскрывается. Окна старые, деревянные рамы. Можно открыть бесшумно. Расстояние до земли пять аршинов, можно прыгнуть.

Пути отхода есть. Это успокаивало.

Но больше всего настораживала сама ситуация. Женщина, которая флиртовала в кафане, проверяя меня, теперь привела в свой дом.

Зачем? Действительно хочет поговорить? Или это ловушка?

Я прислушался. За стеной тишина. Никаких посторонних шагов на лестнице.

Во дворе внизу голоса, смех, кто-то играл на гармошке. Обычные вечерние звуки. Никаких признаков засады.

Но настороженность не уходила. В Аламуте учили, что самые опасные ловушки выглядят безопасно.

— Садитесь, — Елена указала на один из стульев у стола, сама опустилась на другой. — Хотите кофе? Или что покрепче?

— Кофе, — ответил я, присаживаясь, но держа спину прямо, готовый в любой момент подняться.

Она встала, прошла к маленькой печке в углу, достала медную турку. Движения привычные, отработанные. Насыпала кофе, налила воды из кувшина, поставила на горелку.

Я наблюдал за ней, продолжая сканировать комнату. Что-то здесь не так. Слишком чисто. Слишком аккуратно. Как будто она готовилась к гостям. Или…

Мой взгляд зацепился за край одеяла на кровати. Оно лежало идеально ровно, но в углу торчал краешек подушки. Недавно постель заправляли, но поспешно.

Окна. Занавески задернуты, но одна отодвинута чуть-чуть, будто кто-то недавно смотрел на улицу.

Она ждала меня? Или ждала кого-то другого?

— Вы очень осторожный человек, Александр, — сказала Елена, не оборачиваясь, помешивая кофе в турке. — Сидите на краешке стула, спина прямая, глаза следят за каждым моим движением. Как будто ожидаете нападения.

Я не ответил. Она была права.

— Можете расслабиться, — продолжала она, и в голосе прозвучала усталость. — Здесь нет ловушки. Никто не придет. Это просто моя квартира, где живет вдова-переводчица, которая устала от игр.

Она повернулась, и в свете лампы я увидел ее лицо. Усталое. Настоящее. Без той маски флирта, которую она носила в кафане.

— Я привела вас сюда, потому что устала притворяться, — сказала она тихо. — Устала изображать femme fatale, которой никогда не была. Устала проверять людей, пытаясь понять, друзья они или враги. — Она села обратно, облокотилась на стол. — А вы, Александр Дмитриевич, единственный человек за последнее время, который увидел сквозь эту игру. И это… Это было облегчением.