Стародум (СИ) - Дроздовский Алексей

Люди, так сильно хотевшие нашей крови, остаются внизу

— Опоздали! — смеётся Перун в небе. — Ах-ха! Слишком медленно!

Земля остаётся внизу, мы летим на восток, прямо в Вещее.

Глава 26

Воевода бежал в ночи, проваливаясь в ямы и цепляясь за ветки.

Несколько раз он упал, чуть не раздавив малыша.

Несмотря на стремительность Вихробоя, до нашего села всё равно слишком большое расстояние, чтобы проделать его в одно мгновение.

Конь скачет по воздуху, опираясь о невидимую дорогу, высекает копытами искры. Мы несёмся над верхушками деревьев: я самый первый, последний — Никодим. Между нами сидит Светозара без сознания. Парень держит её голову, чтобы она не болталась во время движения. Вихробой оказался умным скакуном, поэтому старается двигаться как можно более плавно, чтобы не навредить раненой девушке у него на спине. Но это всё равно конь — он не может двигаться как лодка на воде.

Держусь во время движения за гриву, состоящую из молний. В руках и ногах щиплет, когда касаешься Вихробоя, но щиплет приятно, тепло.

— Я не знаю, дотянет ли она, — шепчет Никодим отстранённо.

Из-за ветра его почти не слышно.

— Дотянет, — говорю. — Не сомневайся.

— А вдруг нет?

— Светозара на самом деле очень сильная. Нужно лишь добраться до Вещего — там папаня её мигом на ноги поставит.

Даже не знаю, как такое получилось: Никодим — худший воин из нас троих, но именно он в этой битве не получил даже царапины. Меня ранили несколько раз, я потерял много крови и усилием воли заставляю себя оставаться в сознании. Светозара и того хуже. А Никодим — хоть бы хны.

Из-за облаков совсем не видно направление, в котором мы движемся, но я всецело доверяю Вихробою. Если Перун сказал, что он доставит нас куда надо, значит так и будет.

После долгого времени в пути мы останавливаемся на ночлег возле небольшого озерца — даже такое волшебное создание, как скакун Перуна, не может двигаться в темноте.

Разжигаем костёр посреди леса, устраиваем небольшой навес против ветра. У нас с собой нет никакой еды, поэтому Никодим с Вихробоем уходят искать грибы и ягоды. Если повезёт, то и ручей найдут, чтобы воды попить.

Я же остаюсь присматривать за Светозарой.

Мои раны постепенно затягиваются, кровь больше не идёт, силы возвращаются. Девушке же всё хуже: она стала совсем горячая, бормочет что-то нечленораздельно. И постоянно зовёт какую-то Ягмилу.

— Тише, — говорю. — Лежи, отдыхай.

— Ягмила, позови её…

— Про кого она? — спрашивает Веда. — Это её мама?

— Нет, ни мамы, ни бабушки с таким именем. Я вообще его впервые слышу.

— Бедная…

Протираю ей лоб и руки тряпкой, смоченной в воде. Насколько получается, обрабатываю рану в боку: вычищаю грязь с краёв, собираю поблизости сосновую смолу и наношу её прямо на повреждённый участок. Свежая живица закупоривает кровь, не даёт ей вытекать наружу, убирает гной, если он появляется. Но это лишь вторая мера: она замедляет болезнь, но не останавливает.

Чтобы излечиться девушке нужны настои, покой, и присмотр опытного травника — её деда Мелентия.

Мы здесь мало что сделаем. Чем дольше мы находимся вдали от дома — тем хуже ей будет становиться. Так что немного передохнём и отправляемся в путь с первыми лучами солнца.

Никодим возвращается с выдранными из земли кустами черники, охапкой рыжиков, и даже раздобыл лещины — ореха. Ягоды отдаём Светозаре: Веда мелкими ручками их перетирает и закидывает в рот девушке, заставляет её глотать, а остальное съедаем мы.

Веда — дух, поэтому поднимать может только маленькие и лёгкие предметы, вроде ягод.

Спать не удаётся ни мне, ни Никодиму. Мы лишь лежим под небом, затянутым тучами. Как тут уснёшь, когда нашей подруге так плохо? В итоге я просто лежу на спине, сжимая в руке подкову, одолженную Перуном. Утром она снова превратится в Вихробоя. Таких даров у людей на самом деле очень много: старые боги любят давать вещички смертным, если те это по какой-то причине заслужили. Кажется, у Мелентия есть сапоги Семаргла, позволяющие ногам не уставать, но он ими не пользуется из уважения к хозяину. Кузнец Еремей из Перепутья как-то напился и рассказал, что у него есть молот Сварога, мнущий холодное железо так легко, как горячее.

Старые боги не скупятся на дары людям, не то, что христианский. Этот только через попов свою силу проявляет: нечисть из ребёнка изгнать, воду освятить. А поговорить — хера с два. Мордой не вышел. Хорошо хоть крест тварей всяких коробит. Хоть какой-то признак, что он следит за нами.

Всю ночь стоит холодная, пасмурная погода. Но хотя бы дождя не было.

Наутро мы, не выспавшиеся и уставшие, садимся на спину молниевого скакуна и мчимся дальше на восток.

Светозаре стало настолько плохо, что она даже бормотать в бреду перестала. Теперь она болтается между нами как кукла, а Никодим следит, чтобы она не упала на землю.

— Смотрите, острог! — вскрикивает Веда, когда мы проносимся в стороне от крепости.

— Точно, — отвечает Никодим с удивлением.

Оказалось, что восемь дней пути, которые мы шли в сторону Новгорода, обратно заняли всего два. Когда скачешь по воздуху на волшебном скакуне, время в пути сильно сокращается.

Возле Ярого Острога Вихробой сменил направление, обходя тяжёлое дождевое облако, поливающее землю. Скакун принялся лавировать между ливнями, чтобы доставить нас к дому сухими. Ближе к вечеру второго дня под нами оказалось само село.

Вещее.

Как же я по нему скучал.

— Вон туда, — говорю Вихробою. — К мельнице. Там мой папаня, он вылечит Светозару.

— К церквушке тоже можно, — замечает Никодим. — Думаю, Игнатий с таким тоже справится.

— Нет, лучше к нам. Прости, но Федот гораздо лучше людей лечит.

В преддождевую погоду на улице Вещего — ни одного человека. Пусто, будто под нами село-призрак. Это немного странно, поскольку перед дождём люди часто выходят на улицу, закрывают кур в курятниках, лошадей заводят в стойла, собак в сени. Иногда репу ветками закрывают, чтобы не побило.

Подготавливают двор перед ливнем.

Сегодня же — пусто.

Никого.

Вихробой останавливается возле мельницы. Я, замёрзший без рубахи, слажу со скакуна и заношу Светозару в наш дом. Никодим заботливо открывает перед нами дверь, но папани дома нет.

— На подворье, наверное… — говорю. — Но он к вечеру обычно домой возвращается.

Матюгаясь, мы выносим Светозару обратно на улицу, где ждёт Вихробой. Мы грузим девушку и на этот раз скачем на подворье: все двери и ставни закрыты, даже с высоты видно, что там нет ни одного человека.

— В церквушку! — кричит Никодим.

Мы несёмся к месту службы отче Игнатия, но и там никого нет.

Во всём Вещем ни одного человека.

В недоумении мы продолжаем ходить взад-вперёд, не понимая, что происходит. Вокруг нет ни следов сражения, ни сожжённых домов, как если бы сюда добралась армия безумца. Такое чувство, будто жители взяли и ушли…

— Бессмыслица какая-то, — говорю.

— Может, наши в Каролине? — спрашивает Никодим? — Спрятались там от князя…

— Не, бред какой-то. Каролина — маленькая деревня, она никогда бы не вместила всех наших жителей. Да и глупость прятаться от безумца в соседней деревне.

— Простите, — вмешивается Веда. — Кажется, я знаю, где все жители села.

Мы с Никодимом смотрим на девушку-духа, что висит в воздухе с тревожным видом.

— И где?

— Там.

Веда указывает в сторону, где ничего нет. Одни лишь поля, леса и ничего более.

— Где это — там?

— В той стороне. Просто поверьте мне.

Я смотрю девушке в глаза. У неё на лице мольба, просьба поверить и не задавать вопросов. Так и быть: она была верным другом всё недолгое время нашего знакомства, так что нет никаких причин ей не верить. Даже наоборот. Думаю, на неё можно положиться.

Пожав плечами, я снова приближаюсь к Вихробою.