Стародум. Книга 2 (СИ) - Дроздовский Алексей

У него ведь больше людей: пять тысяч человек против двух.

Совсем скоро он удовлетворит своё желание большой битвы. Мы оба хотим одного и того же.

— Смотрите! — кричит кто-то.

Все окружающие поднимают головы вверх и удивлённо ахают. В вышине, прямо под тяжёлыми тучами, висит силуэт крепкого человека в доспехах, с длинной бородой. Перун! Явился всё-таки. Огромная ветвистая молния ударяет с небес в землю неподалёку, и сразу за ней начинается дождь: крупный, с каплями, звонко стучащими по камням.

Кое-кто из людей бросается на колени, я же лишь улыбаюсь старику как давнему другу. Недавно он одолжил мне своего скакуна, чтобы я мог унести ноги от преследователей. Перун знал, что в будущем я устрою для него большое сражение, на котором он сможет побывать.

Теперь старый Бог висит в небе и наверняка улыбается в бороду.

— Готов? — спрашивает Волибор.

Пожимаю плечами.

Даже не знаю, как ему ответить. Говорят, что бывалые воины начинают воспринимать кровь и резню как нечто само собой разумеющееся. Что они могут веселиться и заниматься различными делами непосредственно перед боем.

У меня всё иначе.

Каждый раз, собираясь выступить против другого человека, у меня внутри всё напрягается. Чувство опасности никак не влияет на мои действия: я могу свободно мыслить, я могу рисковать жизнью и бросаться в бой, но не со спокойствием. Не знаю, окаменеет ли когда-нибудь моя совесть настолько, что я смогу лишить жизни ближнего, думая при этом об ужине. Сейчас же я не могу думать ни о чём другом, кроме битвы.

Это занимает все мои мысли.

Никакого веселья здесь быть не может.

— В молодости у меня всегда руки тряслись перед битвой, — произносит Волибор, задумчиво. — Помнится, приходилось себя по щекам побить, чтобы собраться.

— А сейчас?

— Ну… сейчас я думаю о том, как бы это всё побыстрее закончилось. Не люблю, знаешь, смотреть как люди умирают, хотя это обязанность воеводы. По крайней мере сегодня крови врагов будет куда больше.

— Ты ничуть не сомневаешься в нашей победе?

— Я сражался с кочевниками на Калке, — отвечает Волибор. — Вот, где было страшно. А эти придурки внизу просто невесть что о себе возомнили.

Вдвоём с мужчиной мы смотрим, как к вратам крепости приближается вражеская армия. Когда между ними и стеной остаётся совсем немного, наружу выползает наш отряд в духовных доспехах. Они становятся полукругом, выставив перед собой длинные чёрные мечи. Это место очень хорошо подходит, чтобы держать оборону: окружить невозможно из-за стены, прикрывающей спину. В случае чего можно отступить через открытые врата.

Враги, которым пока не довелось столкнуться с духовными мечами, прут на наше войско без какого-либо страха.

— Пора, братец, — произносит рядом со мной Неждан.

— Ага.

— Мордой в грязь?

— Читаешь мои мысли.

Переняв силу брата, я поднимаюсь на край стены и стою над обрывом. От высоты кружится голова, всё внутри кричит о том, чтобы я шагнул назад, в безопасное место.

Путешествуя по восточным лесам, я пользовался силой брата и прыгал с её помощью выше деревьев. Сейчас же я стою на стене Стародума, которая поднимаются намного выше. Умом понимаю, что я не смогу расшибиться, упав вниз, но ноги всё равно подгибаются от страха. Если бы я родился птицей, тогда бы меня не впечатляла высота, но человек — наземное животное. Подними его вверх, и у него поджилки затрясутся.

Приходится заставлять себя оставаться на месте.

— В бой! — кричит Волибор.

Его мощный голос прокатывается по округе.

Все наши две тысячи человек бросаются в атаку. Вот только они не находились в крепости, как думали северные князья. Всё это время они стояли в лесу неподалёку, и теперь, когда армия северных князей приблизилась к Стародуму вплотную. Наше войско выбегает к ним в спины. Причём бегут не одной толпой, а двумя отдельными группами справа и слева, чтобы отрезать пути отступления для наших врагов.

Численное преимущество имеет значение только когда ты можешь окружить врага, заставить одного воина сражаться с двумя, лишить противника пути к отступлению, чтобы он спиной упирался в товарища сзади. Однако то же самое может сделать и более маленькая армия с большой, если большая по какой-либо причине соберётся в одном месте.

Сейчас войско северных князей оказалось заперто: спереди сотня неуязвимых к простому оружию солдат в духовных доспехах, а сзади подбегают разъярённые воины южных. Хоть врагов и больше, но позиция совершенно проигрышная. Если они что-то не предпримут, то потеряют всех: никто не сможет вырваться из оцепления, никто не останется в живых.

— Погнали, — произносит Неждан.

Мы с братом отталкиваемся от стены и летим вниз. У него десятая ступень физической мощи, он даже не почувствует приземления. У меня синяя, поэтому мне будет больновато.

Ветер треплет волосы и одежду, дождь ненадолго прекращается: я несусь вниз вместе с круглыми каплями. Падать и правда очень долго. Если постараться, я мог бы досчитать до сотни — так долго мы летим.

— А-а! — кричит Неждан.

Я же не в силах вымолвить и звука: дыхание перехватило. Не уверен, что хоть один человек на земле прежде испытывал это чувство. Все внутренности поднялись в животе, я стал невесомым. Будто земля ненадолго перестала меня притягивать. Низ перестал быть низом. Очень захватывающее чувство, и очень устрашающее.

В этот момент даже думается по-другому. Время замедляет свой ход, успеваешь вспомнить всё, что происходило и ещё только произойдёт.

Наверное, так чувствуют себя все летающие существа. Избавляются от оков бренной земли и становятся свободными… хотя бы ненадолго.

К несчастью крыльев у меня нет, поэтому улететь в любом направлении не могу, только к подножию стены. Моё тело впечатывается в землю на большой скорости. Ноги погружаются в почву почти по пояс. Боль стреляет от пяток к коленям, но на этом всё. Я не переломался на две части, не разбросал зубы, и не оставил лужу крови. Сила сделала своё дело.

— А вот и я! — кричит Неждан.

Хоть кто-то может сегодня веселиться. Брат хватает какого-то бородатого мужика в меховой шапке и с хохотом бросает его в сторону.

— Туда! — кричу. — Надо разобраться с князьями!

Окружающие люди тычут в меня своими копьями, но на мне кольчуга и стальной шлем, под которыми синяя ступень силы Неждана. Пока я не захочу поменять силу на другую, им будет трудно меня ранить.

Сжимая зубы, я пробиваюсь сквозь людей в сторону Владислава. Именно он является главным среди северных князей, значит именно его нужно устранить к первым. Тогда оставшиеся князья будут отдавать приказы воинам наперебой друг другу, и всё командование превратится в идиотский спектакль.

Добраться бы…

— Вон! — кричит Неждан. — Вижу этого сукина сына!

Брату понадобилось больше времени, чем мне, чтобы найти князей.

— За работу! — кричу в ответ.

Неждан совершает несколько коротких прыжков, чтобы добраться до нашей цели. В этот момент Владислав применяет свою силу: всё его тело начинает светиться так ярко, будто маленькое солнце появилось здесь, рядом со Стародумом. Пасмурный день превращается в яркий, солнечный. Света так много, что невозможно смотреть в нужную сторону.

Даже стоя к Владиславу спиной трудно открыть глаза из-за отражённого света.

Битва ненадолго прекращается: все люди на поле боя зажмуриваются, закрывают головы руками, не в силах открыть хотя бы один глаз. Даже наша армия, подбегавшая из леса, останавливается, матерясь и проклиная всё на свете.

— Где он? — разносится голос Неждана поверх яростных воплей тысяч человек. — Где этот ублюдок?

— Не вижу ни хера! — ревёт над моим ухом кто-то из врагов.

Приходится пробираться вперёд наощупь, расталкивая людей в стороны.

— Веда, — говорю. — Ты видишь что-нибудь?

— Прости, — отвечает девушка-дух. — Ничего.

Настало время менять силу. Раз крепкое тело никак не может противостоять яркому свету, то пора самому стать светом.