Великий диктатор. Книга третья (СИ) - "Alex Berest"

— Да, Йорген. Я буду на него ставить новый двигатель. А демпферы здесь гидравлические. Масляные.

— Это как на мотоциклах Гастона Дюмона? Не думаю, что это хорошая идея. Его демпферы не работают.

— Эти — другой конструкции. Вот, смотри, — и я выложил перед ним уже полноценный чертёж передней подвески своего будущего мотоцикла.

……

Январь 1912 года. Санкт-Петербург. Зимний дворец.

— Я ознакомился с вашим отчётом и прошением об отставке, Фёдор Карлович, — произнёс Николай II и непонято чему улыбнулся. — Но я не могу принять его. Вы меня полностью устраиваете на посту военно-морского министра. К тому же, господин Курлов был сегодня утром у меня с отчётом по этому делу и не нашёл никакой вашей вины в произошедшем. Как выяснили наши жандармы, главные виновные были протеже предыдущего военно-морского министра, который и придумал данную схему с подменой двигателей. Виновные найдены и будут наказаны. Вам всё ясно, господин Авелан?

— Так точно, ваше императорское величество! — адмирал встал по стойке смирно и попытался втянуть живот, уже ничуть не меньший, чем у предыдущего министра.

Решил повесить всех собак на своего покойного дядюшку? Хотя, чиновники, отвечавшие за снабжение русского флота двигателями. получили свои места ещё при адмирале Тыртове, который и сам любил запустить руку в казну флота. Недаром Тыртов скончался от сердечного удара после первой же проверки адмиралтейства в начале 1896 года, затеянной молодым императором. А следом за ним на тот свет отправился и его закадычный дружок, министр иностранных дел Лобанов-Ростовский. А вот генерал-адмирал Алексей Александрович тогда всё же смог сохранить свой пост. Все эти мысли пронеслись в голове морского министра будто стая чаек, вспугнутых неожиданным орудийным выстрелом, когда он стоял по стойке смирно и поедал глазами Николая II, как какой-нибудь матрос первого года службы.

— Ну вот и отлично. Присаживайтесь, Фёдор Карлович, — император прервал своё молчание и, дождавшись когда адмирал усядется на диван, продолжил. — Как я понял из вашего отчёта, вы убедили руководство «Хухта-групп» не отказываться от патентного роялти для сбора сведений о количестве подводных лодок в других странах. И каковы результаты?

— Так точно, ваше императорское величество. Точные данные о всём подводном флоте той или иной Великой державы мы, конечно, не узнаем, но кое-какие сведения уже начали поступать. Англичане заплатили роялти за установку шести систем «Шноркель». Германия пока установила только две подобные системы. А вот японцы, северо-американцы и французы пока не проявляли никакой активности.

— А с северо-американцами не будет никаких проблем? А то, как я знаю, они любят не признавать европейские патенты, — усмехнулся император и принялся набивать табаком папиросу.

— «Хухта-групп» оформили и американский патент. Кроме всего прочего, вряд ли президент Тафт решится нарушить лицензию после того как мы летом купили у них проект линейного корабля «Южная Каролина».

— Надеюсь, сроки закладки наших новых судов остались прежними?

— Не извольте беспокоиться, ваше императорское величество. Всё как и планировали. В марте этого года заложим «Москву» на Николаевских верфях, а в апреле «Санкт-Петербург» на Балтийском заводе.

— Это хорошо, Фёдор Карлович, но меня совершенно не устраивает Гельсингфорс как основная база линейных сил. Случай с британским «Дредноутом» показал, что один единственный посаженный на мель корабль полностью запечатывает выход в море всем нашим броненосцам. Надо или перенести базу броненосцев, или рассредоточить их. А в Гельсингфорсе оставить суда минных отрядов и подводные лодки. Подумайте над этим и подготовьте возможные варианты новых баз флота. На этом всё. Ступайте. Или у вас есть ещё вопросы? — прищурив из-за табачного дыма левый глаз, поинтересовался царь, видя как замялся его министр.

— Так точно. Есть ещё один вопрос. Он касается орудийной башни и орудий, которые оставили англичане в Гельсингфорсе во время снятия с мели «Дредноута». Их сгрузили впопыхах и очень неудобно, что заблокировало работу грузового порта. В сентябре, Матвей Матвеевич Хухта написал письмо его величеству Георгу V…

— Ха-ха-ха, — неожиданно расхохотался Николай II. — Да-да-да, я в курсе этой истории. Джорджи мне отписал про то, что он подарил башню с орудиями Хухте. И что придумал наш изобретатель и сказочник?

— Гхм, — смущённо прочистил горло адмирал Авелан. — Матвей Матвеевич решил передать подарок английского монарха в ведение военно-пограничного управления Финляндского княжества. Но генерал Рамзай, помня о вашем указе на запрет артиллерийского вооружения в частях местной армии, отписал об этом господину Мехелину. А так как Сергей Юльевич сейчас принимает дела покойного Столыпина, то Леопольд Генрихович обратился с этой проблемой ко мне. А я, вот, хотел доложить вам, ваше императорское величество, — военно-морской министр развёл руками, сбитый столку поведением своего императора.

— Ха-ха. Вот же шельмец! Выкрутился всё же. Решил передарить. Нет. Это не честно. Ха-ха-ха. Ик. Ой. Извините, Фёдор Карлович. Ик, развеселили вы меня!

Царь, подхихикивая и икая одновременно, выбрался из-за стола и, подойдя к стоящему на отдельном комоде новомодному североамериканскому аэрирующему аппарату, нацедил фужер содовой воды и залпом выпил.

— Фух. Ой. Как хорошо. Так. На чём мы остановились?

— На английских пушках, — негромко ответил адмирал.

— Точно. Записывайте, Фёдор Карлович. Разрешаю генералу Рамзаю организовать береговые одноорудийные батареи для прикрытия города Порт-Романов из переданных господином Хухтой пушек. Учредить управление береговой артиллерии при военно-пограничном департаменте княжества Финляндского. Финансирование в полном объёме возложить на бюджет княжества. Вроде всё. А, нет, погодите, надо же и мне как-то нашего юного гения отблагодарить за так долго ожидаемую моими дочерьми сказку! Пишите — присвоить создаваемым батареям личные имена. Батарее номер один — имя Питер Пэн. Батарее номер два — Мумми-Тролль. Ха. Сейчас и себе запишу, чтобы не забыть. А вечером детям расскажу и Джорджи отпишу.

Глава 30

Глава 30

24 марта 1912 года. Лондон. Мальборо-Хаус.

— Людвиг, насколько я помню, ты до сих пор имеешь претензии к компании «White Star Line» после столкновения твоего любимого «Хоука» с «Олимпиком» в прошлом году?

— Да, ваше величество. Претензии имею. Но даже я не могу тягаться с проклятым Джоном Морганом, который на корню скупает наши транспортные компании.

— Ха. Ты меня ещё дядюшкой назови. Как при нашей первой встрече, — усмехнулся Георг V. — Давай по-семейному. Тем более и вопрос у меня хоть и официальный, но просто так ход ему я дать не могу. И этот вопрос, если к нему правильно подойти, может позволить тебе щёлкнуть по носу наглого америкашку.

— Хорошо, по-семейному, так по-семейному, — первый морской лорд Великобритании, принц Людвиг Александр фон Баттенберг поудобней устроился в кресле и кивнул своему собеседнику. — Внимательно слушаю тебя, Джорджи.

— В прошлом году я по твоему совету подарил демонтированную башню с «Дредноута» одному талантливому русскому юноше.

— Матиусу Хухте? Помню, помню. Его книгами зачитывается мой младший, Луис. И даже свою яхту назвал — «Питер Пэн».

— Кстати, Ники мне отписал, что Матиус передарил орудия военному ведомству, а те, построили две батареи для защиты нового русского города Порт-Романофф. И Ники тоже присвоил одной из батарей имя Питера Пэна.

— Ну, это, как по мне, так чересчур. Военному объекту — имя литературного героя? Не одобряю. Хотя, что с русских взять?

— Да и бог с ними. Как с Питером Пэном так и с моим кузеном. Вопрос немного в другом. Матиус вместе с благодарностью за подарок прислал небольшую повесть. Мне она очень понравилась. Но детям я её пока не давал читать, хотя она именно о приключениях мальчика из Финляндии, который добирается вместе со своей семьёй до северо-американских штатов на нашем новом судне «Титаник». Младшем брате «Олимпика», который разворотил твоему любимому крейсеру весь нос. И во время путешествия лайнер столкнулся с айсбергом и затонул. Погибло много пассажиров и почти весь экипаж. И родители того мальчика тоже. А всё из-за того, что на «Титанике» было всего двадцать шлюпок, рассчитанных на тысячу сто человек. В то время, как общее количество пассажиров и экипажа — три с половиной тысячи.