— Мы рождены, чтоб ужас сделать былью, — сказал Виталик. — А вы не думаете, что эти античные хронопидоры на самом деле умнее, чем мы о них думаем? Что если они не идут методом проб и ошибок, не действуют вслепую, а четко знают, что делают? Может быть, изменения, которые они внесли, на первый взгляд и неочевидны, но критически важны, и именно такого эффекта они и добивались?
— И как они могли все это просчитать? — скептически вопросил Петруха.
— Так на компьютерах же, дядь Петь, — вздохнул Виталик. — Прогресс не стоит на месте. Они-то из будущего, у них там такие вычислительные мощности должны быть, какие нам, сука, и не снились. Они, может, за секунды могут рассчитывать то, на что у нас тут месяцы уходят. Вынужден признать, что по этой части они нас вчистую переигрывают.
— Это только теория, — напомнил Петруха.
— А это все, что мы можем сделать, сидя на месте ровно, — сказал Виталик. — Теории строить.
— Виталик прав, — сказал я. — Есть только один способ выяснить все наверняка.
— И какой же?
— Нужно посмотреть на все это собственными глазами, — сказал я.
— На что именно?
— На это вот все, — сказал я. — Поскольку мы не знаем, в какой именно момент они устранили Ахиллеса, надо глянуть на Гектора и понаблюдать за тем, как Троя устояла. Возможно, оттуда будет видно и зачем.
— И как ты это себе представляешь, Чапай? — спросил Петруха. — Отправить туда агента?
— Ну да. Это возможно чисто технически, проф?
— Примерно тысяча двести лет до нашей эры, — задумчиво сказал профессор. — Да, чисто технически это возможно.
— Только вот там война, — напомнил Петруха. — Где десятки тысяч людей убивают друг друга на протяжении десятка лет, и где любой наш агент, выросший в чуточку более цивилизованные времена, и пары часов не протянет.
— Я протяну, — сказал я.
— Не сомневаюсь, — сказал Петруха. — Ты наверняка протянешь. А как у тебя с древнегреческим?
Я пожал плечами.
— Выучу, делов-то. Не думаю, что он очень сложный, по крайней мере, на разговорном уровне. Мне там поэмы писать без надобности, знаешь ли, и поражать своим красноречием я никого не собираюсь.
— Ты и на грека-то не похож. Слишком бледный.
— Схожу пару раз в солярий, — сказал я.
— Чапай дело говорит, — сказал Виталик. — Я бы вместе с тобой пошел, но они меня не пустят.
— Ты слишком тяжелый, — машинально сказал Петруха. — И вообще, двоим там делать нечего. Если цель миссии — только посмотреть… А с другой стороны, ну вот ты там высадился, Чапай. Ахиллеса нет, Гектор гоняет ахейцев в хвост и гриву, и все идет так, как написано в наших учебниках истории. То есть, по сравнению с тем, что мы знаем сейчас, ничего принципиально нового. И что ты тогда будешь делать?
— Убью Гектора, возьму Трою, — сказал я. — И посмотрю на тех, кто попытается мне помешать.
— Еще один великолепный план, надёжный, как швейцарские часы, — сказал Петруха. — Думаешь, сумеешь спровоцировать тех хронопидоров, которые топят за троянцев?
— Если для них важно, чтобы город уцелел, они наверняка вмешаются, — сказал я. — И я попытаюсь кого-нибудь из них разговорить.
— А если не вмешаются?
— Тогда мы вернемся к тому статусу-кво, который сохранился в моей памяти.
— От всего этого попахивает авантюрой, — сказал Виталик. — Мне нравится, черт побери.
— А вы что скажете, проф?
Колокольцев покачал головой.
— Молодые люди, я отвечаю только за техническую сторону вопроса, — сказал он. — Стратегические решения принимать вам.
— Тебе не нравится этот план, да? — спросил я у Петрухи.
— Все слишком расплывчато и слишком рискованно, — сказал он.
— Согласен, но давай подойдем к этой задаче с другой стороны. Другой план у тебя есть? И если нет, то успеешь ли ты его придумать прежде, чем все мы сгинем в горниле ядерной войны?
— Ну, если ты так ставишь вопрос, то давай пробовать, Чапай, — сказал он. — Но если тебе там какой-нибудь античный герой башку оторвет, не приходи ко мне жаловаться. Я скажу, что так оно и было.
— Договорились, — сказал я.
* * *
Несмотря на поздний час, профессор приступил к работе незамедлительно. Первым делом он велел мне раздеться и взвесил меня на весах, показывающих результат с точностью до сотых долей грамма. Затем измерил мой рост и всяческие объемы, поинтересовался, сколько пломб у меня в зубах, и сообщил, что как только на работу придут его ассистенты, мне нужно будет сделать рентгеновский снимок всего организма. Я терпеливо позволил ему совершить надо мной все эти манипуляции. Должно быть, оно ему действительно нужно.
Виталик попрощался со всеми и отчалил домой, а Петруха — нет. Он дождался конца исследований, а потом проводил меня в жилые помещения, оборудованные при лаборатории. Ничего особенного, конечно, кровати, стол, пара стульев, несколько тумбочек. В принципе, нормально, вещей-то у меня все равно особо не было.
Только то, что на мне.
— Не против пока здесь перекантоваться? Может, у профа к тебе еще какие вопросы возникнут.
— Нормально, — сказал я.
Это даже хорошо, что вопрос с жильем решился так просто. Идти-то мне в этом девяносто девятом все равно было некуда, и все мои знакомые, так или иначе, были здесь.
За одним исключением, но об этом исключении я старался и вовсе не думать. Нет никакого смысла пытаться найти Ирину, учитывая, что мне все равно скоро отбывать, и черт его знает, когда я вернусь в следующий раз.
И вернусь ли вообще.
Древняя Греция для нашего современника была достаточно опасным местом и без самой кровавой войны того периода, на которую я собирался попасть. Ясное дело, что если бы мы отправили туда какого-нибудь ботаника, со знанием древнегреческого и тех реалий, у него, наверное, было бы больше шансов заметить несоответствия, однако сколько бы прожил тот ботаник на поле битвы, где шлемоблещущие и щитобряцающие герои Эллады убивают друг друга в оптовых количествах?
Откровенно говоря, я сам не испытывал и половину той уверенности, которую пытался демонстрировать окружающим. На моей стороне была статистика — до сих пор мне удавалось выживать в любых ситуациях, которые подбрасывала мне злодейка-судьба, но у всего в этом мире есть свойство заканчиваться, и хэппи-энд мне, к сожалению, никто не гарантировал.
Я был неплохим рукопашником, и в нечестном бою (в честных боях я предпочитаю не участвовать, на люберецких улицах и пустырях, где я получал свои первые уроки, весьма прохладно относились к правилам маркиза Куинсберри) мог бы уработать до десятка среднеподготовленных чуваков, но боюсь, что для войн античности этого может оказаться недостаточно.
Древние греки были весьма воинственными ребятами, и кололи друг друга холодной бронзой почем зря. Надо бы раздобыть где-нибудь что-нибудь похожее на ископаемый меч и как-нибудь с ним потренироваться. Ну просто хотя бы для того, чтобы понимать, что там к чему.
— Мне нужен меч, — заявил я Петрухе, заваливаясь на кровать.
— Лимит по весу, — сказал Петруха. — С собой ты его не унесешь.
— Непохоже, чтобы у ребят из будущего был какой-то лимит, — заметил я. — Они с полной снарягой сюда приходят.
— Прогресс, как заметил наш общий юный друг, не стоит на месте, — сказал Петруха. — Возможно, у них там в будущем какие-то другие источники энергии, и каждый темпоральный прыжок не грозит половину Москвы без света оставить.
— Меч мне все равно нужен. Для тренировки. Чтоб хотя бы баланс почувствовать и все такое во избежание неприятных сюрпризов на месте.
— Еще недавно ты грозился сразить Гектора, величайшего героя той войны.
— Уверен, что даже Гектор не обходился без тренировок, — сказал я.
Петруха растянулся на соседней кровати и не было похоже, что он куда-то собирается.
— Ты хоть понимаешь, куда ты лезешь, Чапай?
— Если не я, то кто? — спросил я. — Ты-то как? Как бизнес, как вообще?
— За пять с лишним лет моего отсутствия бизнес накрылся медным тазом, — сообщил Петруха. — Что-то просто загнулось, что-то деловые партнеры себе отжали. Я, конечно, мог бы с них спросить, но что-то настроение для разборок неподходящее.
