КОМ 7 (СИ) - Войлошникова Ольга

И тут Хагена пробило. Он вытянулся, поправил воротник мундира, громко откашлялся и начал:

— Илья Алексеевич…

Да наконец-то! Я уж думал, у меня рука отвалится так строчить!

— Ну, зажигай! — подбодрил его я.

Он слегка запнулся.

— Чего зажигать?

Я аж вздохнул и щёку кулаком подпёр:

— Вот всё я тебя, Хаген, не пойму. Уже справный казак получаешься. И всё равно прорывается в тебе некоторая немецкая деревянность.

— Деревянность? — Он вздохнул. — Это всё от нервов!

— О! Нормально отмазался! — усмехнулся я. — Чего там у тебя?

— Хочу к родным съездить. — И главное, морда такая, вроде как к деспоту обращается. — Я не видел родителей несколько лет и не знаю, имели ли они какие-то известия обо мне.

Тут мне аж кисло стало. Вот он, Хаген — человек, от которого в бою зависит целостность моей шкуры — мнётся, прося милости навестить родителей. Аж оскомина от этих мыслей. Прибил бы. Родители — это святое. А он?

— Так езжай! Какие проблемы? Попроси у Ивана направление на военный курьер — и вперёд! За выходные обернёшься. А хочешь на дольше — так попроси у него небольшой отпуск. В начале учебного года это, конечно, странновато, но по семейным обстоятельствам и не такое бывает.

На физиономии Хагена промелькнули какие-то сомнения, в которых я не взялся бы разбираться, он решительно дёрнул головой:

— Я думаю, для первого визита после столь долгого промежутка достаточно будет и выходных. И… я хотел бы отправиться в твоём сопровождении.

— А-а-а, за герцогской спиной спрятаться и титулами всех заровнять? — постарался развернуть разговор в шутливый тон я.

— Да. Всё именно так и обстоит.

— Ха-а-аген! Ну-у ядрёна колупайка! Я ожидал воплей о том, что я «неправильно всё понял», а ты? Не разговор, а разочарование сплошное.

— Прошу простить.

— Вот только не усугубляй. Когда собираемся?

— Думаю, на следующих выходных.

— На «Пуле» бы хорошо, чтоб без пересадок. Только что там с суетой вокруг военных перевозок?

— Я уточнил. «Пулю» поставили в регулярный рейс на середину недели. В среду она идёт туда, в четверг возвращается.

— Что, всё так же в Индию? — уточнил я.

— Афанасий старается уходить от этой темы, но, похоже, так.

— Что ж там такое происходит-то, интересно? Ну и что по загрузу?

— Остальные дни свободны для других полётов. Я предварительно узнал, интересующие меня дни свободны, Афанасий обещал придержать их до твоего решения.

— Вот же жук! По-любому, и с Соколом уже всё решил, и с нашими жёнами договорился? А разговор со мной, значит, напоследок оставил, так?

— Я посчитал необходимым представить тебе полностью готовый план, — скроил чопорную мину Хаген.

Вот же морда немецкая!

— Выговор тебе, вассал. С занесением в грудную клетку. Ладно. Потом мелочи дома обговорим.

Всё сложилось даже в более приятном виде, чем я предполагал. Иван, конечно, сказал, что для отпуска как-то рано, но на пятницу нас отпустил совсем. Так что в следующий четверг, сразу после занятий, мы направились в воздушный порт — от училища-то совсем недалеко — загрузились в «Пулю» и помчали. Шесть тысяч километров, неслабое расстояние предстояло преодолеть! Но сверхскоростной курьер обещал проделать этот путь за пятнадцать часов. С вычетом того, что будем на запад лететь, вслед за днём, капитан обещал, что к половине второго ночи будем уже на границе документы предъявлять, а к четырём утра — на пункте досмотра пассажиров в Линце.

Как же я рад был, сто раз себя похвалил за то, что надоумил тогда Афоню на покупку курьера военной модели. Иначе телепались бы мы на «Дельфине» трое суток с хвостом, и это только в одну сторону. А если старый Афонин гражданский грузовик взять, то сразу время надо вдвое умножить. Сутки, эва!

А тут — ночь поспал и на месте!

«Пуля», конечно особый скорый дирижабль, но пассажирские купе у него какие-никакие есть. И даже удобства достаточно приличные. По крайней мере, для нас, не особо полных, вполне удобные. Значит, спокойно можем долететь.

ПРЕДСТАВЛЯЕМСЯ

Скоро рассказ ведётся, да ещё быстрее дело делается. Особенно если титулом покозырять. Удобно, чё! Бумаги сопроводительные оформили с нереальной скоростью. И пограничные, и посадочные.

Вышли из пункта оформления, ещё пяти утра не было — а на улицах народу полнёшенько! Вот они ранние пташки тут, я посмотрю. И ладно бы уборщики-разносчики, молочники там всякие, почтальоны — так ведь и барышни прогуливаются! Кружевные зонтики, на изящных верёвочках — крошечные, как игрушечные, собачки, которых наш Серго называет «волкодавами» — это, значицца, волки их видят и давятся от смеха. Господа попивают кофий на открытых верандах кафе, газеты почитывая.

— Пройдёмся? — предложил Хаген. — Тут недалеко, минут пятнадцать пешком.

— А давай пройдёмся.

В дирижабле движения мало, размяться совсем неплохо.

Что сказать? От движения я получил удовольствие. А в самом Линце, родном городе фон Ярроу, мне, если честно, не понравилось.

Во-первых, я так понимаю, дойчи ещё не отошли от поражения во Второй Турецкой. Уж сколько лет прошло, а на форму русского офицера тут до сих пор косились. Но вслух ничего не говорили — не положено, орднунг унд дисциплин. Так и пусть их, взгляды на ворот не липнут. Думать могут, что хотят. Как говорил тот еврей в анекдоте: «Я вас умоляю, когда меня нет, они меня могут даже бить!» Вот если б кто чего-нить вслух вякнул, вот тогда… Но не случилось. Хотя Хаген с непривычки на такое отношение всё шашку лапал, да взглядом бешеным сверкал, пока я его не оборжал, «террибль сайбериан казак», тоже мне. Он как про «сибирского казака» услыхал, тоже давай хихикать. Ну, хоть успокоился.

Во-вторых, тесно. Прям оченно. После сибирских просторов, когда даже проулки шириной метров тридцать, шагать по улицам в три-четыре метра от тротуара до тротуара было неуютно. Тут же две телеги не разъедутся! И всё кажется, что каменные дома прям надвигаются, налазят друг на друга, аж дышать тесно.

Подойдя к знакомому дому, фон Ярроу, вроде, окончательно расслабился и в дверной колокольчик звонил уже уверенно. А открывшему молодому человеку представился, сильно удивив меня:

— Его светлость герцог Топплерский, с визитом. С сопровождением.

И всё это, чопорно задрав подбородок. Да ещё по-русски. Ага! Но слуга (или кто он там был?) провёл нас в прихожую и попросил обождать. По-русски, опять же, попросил. И исчез в глубине помещений.

Стоим ждём. Я впереди, Хаген позади. Через некоторое время по широкой центральной лестнице спустился пожилой дойч. Видимо, хозяин.

— Доброе утро. Чему обязаны визиту, ваша светлость? — тоже на неплохом русском. Видимо слуга, предупредил.

Я оглянулся на стоящего за моей спиной Хагена и решил — а, пашись оно конём! Я — казак, а казаки страшны импровизацией! Держись, дойч!

— Я хотел бы лично выразить неудовольствие тем фактом, что вы не прибыли на свадьбу моего вассала! Да и с рождением дочери поздравлений он тоже не дождался!

— Я не совсем понял вас, ваша светлость… — Хозяин спустился на несколько ступеней поближе к нам. — Почему я должен был?..

— Потому что мой вассал — подъесаул Иркутского казачьего войска, в переводе на общевойсковые чины — капитан, заместитель начальника Специального Иркутского военного училища, Великого князя Ивана Кирилловича, кавалер нескольких наград Российской империи, барон фон Ярроу. — Я помолчал. — Хаген, хватит прятаться уже.

Хаген сделал шаг вперёд, и старый дойч сел на ступеньки. Приехали! Как бы он тут кони не двинул.

07. ЛИНЦ

И СМЕХ, И СЛЁЗЫ, И ДАЖЕ УЖАС

Я в два прыжка подскочил к побледневшему дойчу:

— Тиш-тиш-тише, папаша! — Специально для такого случая у меня была с собой запасена маманина лечилка в особом флакончике зелёного стекла. — Не вздумай помирать, пока внучку не увидел! — Я живо откупорил крышечку и влил лекарство старшему барону в рот, поддерживая голову.