— А как все произошло?
— А так дело было: они у сельпо стояли. Их Маринка, продавщица, услышала и говорит Петьке: «Чеши-ка ты домой, нечего пацана с панталыку сбивать. Сам уже последние мозги пропил, а парня нечего портить. А то не ровен час — матери его скажу, она тебя дрыном до самой Москвы гнать будет!». А дальше, Ивановна, слово за слово, другие бабы подтянулись, стали охать да ахать. Мужики — те, которые сами за воротник залить любят, за Петьку заступились. Петька что-то обидное Маринке рявкнул, Дениска выбежал, не позволил мать обидеть, послал Петьку куда подальше. А потом другие прибежали, которые на Петьку давно зуб имеют. И все — понеслись клочки по закоулочкам… Бабы разбежались, по домам попрятались. Кто синяками отделался, кому зуб выбили, кому руки-ноги поломали, а Витьке вот больше всех досталось. Да и Дениску тоже, чай, по голове не погладили.
Настроение мое резко испортилось. Да уж, дела… Это ж теперь хлопот не оберешься! Нет, я, конечно, не несу ответственность за детей, когда они выходят за пределы школы, но все равно приятного мало…
— А нельзя его разве послать просто было? — удивилась я. — Драться-то зачем? Тем более толпой друг друга месить.
— А ты, Ивановна, будто не знаешь… Кто кулаки почесать хочет — для того повод всегда найдется! Многие у нас завсегда рады подраться, просто от скуки. Вот, к примеру, по весне был случай: набубенилась парочка наших охламонов — Васька с Макаром — и решила на велосипедах в райцентр поехать. Прицепились там к пацану какому-то, мелочь из карманов вытрясли и пинком отправили восвояси. Поржали эти дурни, еще «догона» в магазине местном взяли и домой поехали. Наутро, конечно же, протрезвели и из дома выползли. Рядом они живут, по соседству. А их рядом с домом уже ватага парней из райцентра поджидала — этот паренек оказался младшим братом кого-то из местных крепких мужичков. А тот еще друзей привел, решил, так сказать, отомстить за родную кровь. Тут такое побоище было, деревня на деревню! Я дверь наглухо заперла и из дома до утра не выходила. А ночью скорые вереницей от нашей больнички в город ехали! Жуть такая!
— А как же их вычислили?
— Ивановна, ну ты чего? — всплеснула руками тетя Люба. — Смешная ты, право слово! «Как вычислили?» Тут тебе не Москва и не Ленинград даже. Да и человек — не иголка в стоге сена. В деревне найти кого-то — раз плюнуть, особливо если какие-то приметы есть. Вот, например, у Васьки ухо порвано — еще пацаном с велосипеда шибанулся, аккурат на изгородь. А у Макара фаланги на двух пальцах не хватает — этот криворукий так на станке работать и не научился. Ну и так, по мелочи, еще приметы найдутся. Так что найти этих красавцев — плевое дело. А той зимой, Ивановна, у нас вообще чуть ли не ледовое побоище у нас было.
— Это как? — ужаснулась я.
— А так! Из чужой деревни мужики в нашу прискакали. И прямо с въезда первой улицы начали мутузить всех нашенских парней. Наши как услышали, что драка, похватали кто лом, кто вилы — и вперед, отпор давать. Степаныча нашего, библиотекаря местного, чуть не прибили — а он просто мимо шел. Глухой он уже, подслеповатый, вот и не сообразил, что лучше бы на другую улицу свернуть… А еще, бывает, просто соберутся мужики где-нибудь, махнут по маленькой и начинают за жизнь тереть. Слово за слово — вот уже и бытовой конфликт нарисовался. То один брякнет, что у другого жена чуть красивее швабры, то другой — что у третьего корова плохо доится. А там — друг друга за грудки и об стенку… В наш травмпункт гипс грузовиками завозить можно.
— И что, всегда так? — спросила я, похолодев. Ужас какой! Я будто не обычную деревню приехала, а в какое-то поселение рецидивистов…
— Да не, Кашке спасибо, порядок более или менее сумел недавно навести… — вздохнула тетя Люба. — Только видишь, Ивановна, как оказалось, временно все это. Затихнут мужики на месяцок, а потом все по новой…
— Кому спасибо?
— Да Палычу, Аркадию Палычу, то бишь… однокашнику моему, ну который у нас председателем сейчас. Я его Кашкой иногда зову по старой памяти, так с детства у нас повелось.
— Ладно, тетя Люба, — поднялась и я. — Спасибо за чай. Пойду-ка я в школу. Но сначала в сельсовет загляну. Чую, денек у меня сегодня будет непростой.
* * *
— Что же делать, что же делать, Дарья Ивановна? — точно заведенный, бегал по своему кабинету председатель Аркадий Павлович. — Двух детей покалечили! У меня с утра уже телефон разрывается. Сначала из милиции звонили. Потом участковый лично приходил, все дома обошел, выпытывал, кто что видел, кто что знает… Разве что из РОНО не звонили… Шутка ли сказать? Среди бела дня пацана чуть не порешили.
Тут резко задребезжал телефон, стоящий на столе в кабинете. Аркадий Павлович вздрогнул, побледнел, кинул на меня опасливый взгляд, точно советуясь, брать трубку или нет, потом все же решился ответить.
— А! — гаркнул он в трубку. — Алло! Да! Слушаю!
Пока звонящий что-то говорил, лицо председателя несколько раз успело поменять свой цвет. Сначала оно из обычного стало мертвенно-бледным, потом сероватым и наконец сменило цвет на пунцовый.
— Нет! — гаркнул Аркадий Павлович. — Нет! Ничего!
Однако звонящий все не унимался.
— Нет! — снова рявкнул председатель. — Все в порядке. Ничего не случилось! Никакой драки не было!
И он, разозлившись, шмякнул трубку на рычаг.
— Во! — гаркнул он, показывая мне на телефон, который, кажется, чуток треснул. — Во! Уже из газетенки местной звонят, тот самый репортеришка, который нас фотографировал первого сентября. И откуда прознал-то? А хотя эти куда угодно без мыла влезут. Что делать? Что делать? Я б волосы себе сейчас на голове рвал, но их нет!
Поняв, что сейчас у пожилого фронтовика случится истерика, я быстро схватила стакан, налила туда воды из графина и протянула «Кашке». Тот осушил стакан одним махом и как-то жалостливо посмотрел на меня.
— Дарьюшка Ивановна! Помогите! Если так и дальше будет, меня попросту сожрут. У нас что ни неделя, то происшествие. Я сначала вроде бы навел порядок, а потом — все по новой. Любаша говорит, что это народ от скуки мается.
Я налила второй стакан и снова дала председателю, сейчас всем своим видом напоминавшего одного из моих школьников, забывших сделать «домашку».
— Пейте, пейте, Аркадий Павлович, — успокаивающе сказала я. — Я в школу сейчас пойду. А завтра мы с Вами посидим, подумаем, что можно сделать.
По правде говоря, за весь день я так ничего и не придумала. Скрывать нападение на ученика было бессмысленно: вся деревня видела, как Витя валяется на земле в луже крови. Чей был нож, в пылу драки так никто и не заметил.
Катерина Михайловна, как и я, была в шоке. Притихли и остальные учителя, которые тоже не понимали, как объяснить произошедшее. В учительской никто не обсуждал, сколько у кого выросло картошки и как вывести кротов и колорадского жука. Даже школьники сегодня почти не барагозили и не шумели на уроках.
— Может, мне не стоило уезжать? — пробормотала я, когда мы остались с приятельницей в учительской один на один.
— А это здесь причем? — удивилась Катерина Михайловна. — Вы что, одна на толпу здоровенных мужиков кинулись бы? Не ровен час, и Вам бы там досталось. Хорошо хоть Клим мой, отчаянная голова, вчера при деле был — баню доделывал. А то и ему досталось бы на орехи. Ездила бы к нему сейчас в «Склиф», передачки возила…
— Ну они же… они же мои все! — лепетала я, чувствуя себя так же паршиво, как и когда-то давно чувствовала себя наш завуч Наталья Дмитриевна, так не вовремя отпустившая школьника с уроков… Тогда к нему наведался в гости преступник по кличке «Мосгаз»…
Неожиданно я зарыдала. Ну почему именно в этот злополучный день мне пришла в голову идея уехать из деревни?
— Дарья Ивановна! — укоризненно протянула подруга, садясь рядом. — Да бросьте Вы себя накручивать! Вы чего? Ладно бы в школе все случилось, а это ж у сельпо было, и вообще в воскресенье! Ну Вы прямо точь-в-точь наша Наталья… А знаете что?
