Я так и не разобрал, чьей идеей было устроить над пустыней серебряную взвесь снегопада, но смотрелось в это потрясающе. Пока же все глазели в снежное серебро ночного неба, Ксандр успел подхватить на руки Кирану и вынести из круга. Молодец, быстро сообразил, что такое сокровище лучше не оставлять без присмотра.
А в кольце огня уже оказалась Светлана. Вот уж кого я там не ожидал увидеть, так это лекарку. Моя невеста в зелёном с золотым шитьём платье танцевала нечто нежное и текучее. Барабаны умолкли, зато начала солировать свирель. Каждое движение Светы сопровождалось иллюзиями Тэймэй.
Иллюзионистка показывала, как Великая пустыня оживала, обзаводясь дорогами, реками, лесами и полями. Светлана будто стала олицетворением матери природы, своей лаской оживляющей безжизненную выжженную солнцем и войнами пустыню. На последнем па лекарка замерла, а Юрдан в руках Тэймэй громко закричал. Пустынники и легионеры, до того завороженно следящие за действом, разворачивающимся у них на глазах, взорвались криками восторгов. Я только и успел, что перехватить сына у Тэймэй и увлечь Светлану из круга, как иллюзионистка уже сама вошла в бушующее пламя.
Вокруг неё мелькала пара боевых вееров. Её движения были столь плавны, что невозможно было определить, в каком месте заканчивалось одно и начиналось следующее. Шёлк её чёрно-розового кимоно порхал, как крылья бабочки. Веера в руках иллюзионистки набухали бутонами нежнейших лотосов и с каждым взмахом разлетались всё дальше над пустыней.
Финальным аккордом её танца стал серебряный дракон, сорвавшийся с кимоно и устремившийся в небо. Вокруг него вились все три богини, до того показавшие себя в танце, и совсем маленький дракончик, шаловливо носящийся от одного цветка лотоса к другому.
— Ты не представляешь, как они тебя сейчас боготворят! — тихо произнёс мне на ухо Комаро, глядя на реакции окружающих нас людей. — Здесь благодати столько… Да у меня суммарно за всю жизнь столько не было, — махнул он рукой. — И всё это рассеивается впустую…
— Почему впустую? — удивился я. — Вместе с моими благословениями, их эмоции становятся скрепами будущего содружества. Мне не нужны их поклонение или обожание. Я всего лишь хотел, чтобы на моей родине царили мир и покой.
* * *
Народные гуляния продолжались всю ночь. Наше маленькое представление произвело эффект на всех без исключения. Ольга была права, когда уговорила присоединиться к народу. Мы пили вино из одного кувшина, мы ели фрукты из общих корзин, мы танцевали среди костров, мы были едины.
Но всему когда-то приходит конец, пришёл конец и празднованию. Своим я открыл портал в Эсферию, сам же в компании Комаро отправился в Обитель Крови.
Бог ошарашенно взирал на место обучения магов, работающих с кровью.
— Сколько уровней владения осваиваете?
— Четыре в Цитадели корвусами, дальше посвящение и ещё дюжина в Башне, — не стал я делать из обучающего процесса тайну.
Мимо проходил один из магов крови, вызванный мною для помощи в восстановлении Обители. Он курировал Агафью, как перспективного артефактора, и в большей степени благодаря ей всё ещё оставался в Обители.
— О, Трайодасан, брат, ты нашёл ещё кого-то из старичков? Какая специализация? Когда обучался? Полновесная девятка Башни — это достойно уважения! — артефактор склонил голову в знак подтверждения собственных слов.
— Нет, брат, — пришлось несколько охладить пыл мага крови, — это один из возможных учеников. Я нашёл его на болоте в другом мире. Интересуется, как у нас всё здесь устроено. Возможно, будет у нас учиться глубже понимать Кодекс Матери Крови.
— Ещё кто кого и где нашёл, — рассмеялся Комаро, однако же взгляд его загорелся интересом. Похоже, шутка перестала быть таковой. — Я тебя, вообще, как шашлык с шампура снял.
— Не удивил, — улыбнулся артефактор, — меня в своё время из пасти гидры достали, когда я пытался ей зуб вырвать для одного интересного артефакта.
— Вы тут все на всю голову совсем? — то ли в шутку, то ли в серьёз удивился Комаро.
— Да, — подтвердили мы с артефактором хором, — большинство выбирает какую-нибудь безопасную придурь, чтобы стравливать напряжение и зацикленность. Так проще игнорировать пристрастие к крови. А оно постоянно дышит в затылок магу любой силы.
— А у тебя какая блажь? — поинтересовался брат у Комаро. Бог же в растерянности взирал на меня, не зная, что ответить.
— Зооморф — он. Любит комаров разводить, селекция, коллективный разум и всё такое, — вместо Комаро ответил я. — Опять же, нескучно и собственная доставка крови под боком.
— О! Таких у нас ещё не было! Надо бы в лабораториях попробовать его виды к нашему миру приспособить! Удобно же! — откликнулся артефактор. — А у вас какой ранг магического фона?
— Единичка, — снова ответил я за Комаро, — так что с селекцией придётся повозиться.
— Ой, вот когда мы акуле ноги отращивали, пришлось повозиться, — рассмеялся артефактор. — Только во время коллективной пьянки и осилили, а как, то только Великой Матери Крови ведомо, мы все записи того… Крылья и то быстрее получились, правда, летать её только твоя Тиль и заставила мощным пинком, но зато как летела, как махала… Так что комары — дело поправимое!
Комаро ржал вместе с нами, ведь после атмосферы постоянных интриг в местном пантеоне здесь он чувствовал себя просто одним из магов, одним из равных. Среди богов тоже теоретически было равенство, вот только некоторые были равнее других за счёт объёмов получаемой благодати. В Обители ты мог положиться лишь на собственную силу и развивать только её.
Похоже, все эти же мысли бродили в голове у Комаро, пока мы поднимались на крышу Башни. Я обещал продемонстрировать ему артефакт, сожравший Инари.
Ковчег во время подъёма радостно болтал со мной:
«О, это ты мне поздний ужин или ранний завтрак привёл?»
«Друг это, не вздумай! — обломал я все поползновения на поедание Комаро. — И вообще, вампиризм — это не дело. Ты мне это брось!»
«Уже и пошутить нельзя, — буркнул ковчег. — А то я не знаю, что мы жрём только в целях самозащиты! А то я не из твоей души деланный!»
Я выдохнул с облегчением. Не хватало мне ещё паразита пригреть и выкормить.
Кстати, насчёт паразитов-симбионтов…
«Гемос, ты как? Пришёл в себя после сказок Лимузенского леса?»
«Да ну нахер такие сказки! — высказался мой симбионт, всё это время сидящий во мне тише воды и ниже травы. — Чтоб я ещё раз да тебя ослушался… Тьфу!»
«Ругаешься, значит, оживаешь!» — порадовался я за товарища.
«Эх… Такую церемонию прошляпил!» — сокрушался симбионт.
«Да ты, считай, в первом ряду сидел!» — попытался я его поддержать.
«Всё равно не то! — горестно вздохнул Гемос. — Я мог бы и поучаствовать как-то… Ещё одним драконом стать или змеёй большой. Э-э-эх!»
Жалобы Гемоса перекрыло недоумение Комаро, который чуть ли не на зуб пробовал конструкцию ковчега с накопителем на вершине.
— Ничего не понимаю! — крутился бог вокруг адамантиевых лиан и сердечника. — Ощущается как твоя плоть и кровь! Да даже души кусок там пульсирует… Или слепок личности… — я не понимал, Комаро беседует со мной или сам с собой. — … да, вероятно, слепок… Н-нет! Душа здесь! Душа здесь, и ты здесь! — бог переводил взгляд с ковчега на меня и обратно. — Ни-че-го не по-ни-ма-ю!
— Мне и самому не объяснить, как оно так вышло. Цепь случайностей, где кто-то кого-то спасал и ставил на кон жизни: свои и чужие.
— Да-а-а… — Комаро чуть ли не облизывался на лианы из адамантия, но руки демонстративно держал за спиной, сцепив в замок, чтобы не дай боги не поддаться соблазну. — Половину нашего пантеона вознести можно на этом запасе, а у тебя он подставкой под накопитель работает. — Бог покачал головой недоверчиво. — Но знаешь, есть в нём нечто хищное… он ощущается не как послушный инструмент, а как хищная тварь, сидящая в засаде и готовая вцепиться тебе в глотку, стоит только зазеваться.
— Как ты точно описал его суть, — хмыкнул я, вспоминая облизывания ковчега в сторону Комаро. — Ты ему понравился, с гастрономической точки зрения, он назвал тебя аппетитным.
