– Ты же знаешь, что такое городской шум, – пожал он плечами. – Это я не знаю, не участвовал ни разу. И ты в курсе, что в таких делах потерь не бывает. Даже если мы разбомбим весь город к хуям.
А такого мы позволить себе не могли. Потому что там гражданские и много. Рабов со всех окрестностей свозили в эту ебаную столицу, где заставляли работать. И если мы перебьем и их, то относиться к нам станут еще хуже, чем к Воронам.
Потому что те соблюдали порядок, несмотря на зверские методы. Мы же станем для местных самыми настоящими беспредельщиками. И тогда нас самих перебьют. Просто на вилы поднимут, не в прямом смысле правда. А может на колы посадят.
Нас станут ненавидеть еще больше.
– Ну так что? – спросил Гром.
– Да не знаю я, блядь! – не выдержал и сорвался я. – Я вообще ни хрена не знаю. Если хочешь, можешь сейчас остановиться и уезжать. Я тогда сам пойду, один.
– Зачем тебе это надо? – спросил он. – Ты мстишь просто?
Мне оставалось только выдохнуть. Я ведь и сам понятия не имел. Нет, месть тут тоже играла свою роль. За Лику, за мою старую команду, за инвалидность собственную, потому что пуля именно одного из «Воронов» превратила меня в обрубок человека.
Но не только. Дело далеко не только в этом.
– Это все, Край, – сказал Гром. – Штурмуем Белогорск. Сколько от них останется тогда? Половина? Человек шестьсот? Такими силами они все равно не возьмут больше ничего, и до нашей базы никогда не доберутся. И мы уходим.
– Ладно, – это решение далось мне неожиданно легко. Если придется продолжить войну в одиночку, то выбора другого у меня действительно нет.
– Но ты же с нами не пойдешь, верно? – спросил он.
– Не пойду, – я покачал головой. – Я двину дальше. Попытаюсь завалить Мансура, если получится. Тогда вы точно спокойно свой век доживете.
– Надеюсь, ты Наташу и Сашу с собой тащить не собираешься? – спросил Гром.
Я скрипнул зубами и уставился в окно. Тащить с собой девчонку, которая не боец, хоть и успела уже взять свою первую кровь, и девушку‑хирурга, которая не способна за себя постоять… На самом деле я понимал, что они могут быть полезными.
Хотя бы потому что Саша может лечить, а Наташа – прикрыть ей в спину в случае чего. Если опять придется кого‑то убить, она сомневаться уже не будет. А после четвертого‑пятого, ей это станет даваться легко. Не так же легко, как мне, но тем не менее.
Только вот я их люблю. Действительно люблю. Наташу, если не как дочь, то по крайней мере как младшую сестренку. К тому же я обещал присмотреть за ней, а тащить ее за собой в пекло – это совсем не то, что понравилось бы Ирине.
Сашу я тоже… Ну, если не люблю, то по крайней мере я ей очень сильно благодарен за все. За то, что помогает мне не свалиться во тьму. Что со мной будет дальше, не знаю.
– Мы заберем «Грады» и снаряды к ним, – продолжил Гром. – И технику, какую сможем. Из лагеря в лесу можешь взять что угодно, мы остальное потихоньку перетащим к себе. Сам же понимаешь, там еды нам всем на год хватит, а оружия так и вообще до конца жизни.
И тут я понял, в чем дело. Он не просто решил все сам. Он уже успел переговорить с остальными, и они решили все за меня. Это бунт, самый настоящий.
Наверное, я мог бы его подавить. Застрелить гвардейца прямо сейчас и выбросить его из машины. А потом перестрелять еще пару самых рьяных. Но тогда это будет только вопрос времени – кто первым пустит мне пулю в спину.
Ну что ж, значит, все решено. Дальше действовать придется в одиночку.
– Я возьму один из УАЗов, – наконец проговорил я. – Оружия и еды, сколько получится. Остальное забирайте. Сашу и Наташу уговорю ехать с вами, даже если они против будут. Не получится – сбегу просто, уеду, пока они не узнают. Вы только позаботьтесь о них.
– Ты о своей шкуре позаботься, – ответил Гром. – Они ведь тебя ждать будут, сам же понимаешь.
– Ага, понимаю, – кивнул я.
«Уралы» продолжал трястись на ухабах разбитой, скрипели рессоры, и от каждой кочки кочки меня болтало из стороны в сторону. Хотя на самом деле техника ухоженная. Просто не для комфортной езды она сделана – быстро выйти на позицию, отстреляться, а потом съебать так быстро, как получится, пока не прилетела ответка.
Перезарядка в тылу, добраться до новой позиции и опять ебать врага.
Ладно, вроде приехали. Сколько тут осталось? Километров десять. И безопасно с одной стороны, и рассеивание будет не такое большое, как если бы мы совсем издалека стреляли. Градом можно работать на расстоянии от пяти до сорока километров. Но пять – это совсем для отморозков, батарею, которая на таком расстоянии расположится, очень быстро дронами расхуярят.
– Стоп, – поднял я руку.
Гром тут же остановил машину. Я открыл дверь, спрыгнул на землю, махнул рукой остальным, мол, останавливайтесь. Потом рукой указал – в ряд вставайте, в ряд, нечего колонной тут.
– Ну что, работаем? – спросил Пинцет, который уже выбрался из одной из машин.
Он успел провести короткий инструктаж, как и что делать. Но наводить ему придется все вручную, самому. Но ладно, может поймут, и на втором залпе ему уже не придется бегать из стороны в сторону.
Энтузиазма в голосе «росгвардейца» слышно не было совсем. Он, кажется, не очень доволен своим участием во всем это был. Ну а куда деваться, мы все хотели бы спокойной жизни, и все тут поневоле.
Мужики высыпали из кабин, попрыгали наружу из УАЗов. Сразу зашевелились: кто‑то побежал к опорам, кто‑то уже крутил маховики подъёма направляющих. Железо заскрипело, и за минуту над лесом выстроились в ряд пять машин, направивших свои смертоносные ракеты в сторону Белогорска.
А я смотрел на это и молчал. Поймал на себе взгляд Саши, которая как раз выбралась из салона одного из УАЗов. Как обычно, с красной медицинской сумкой, готовая оказать помощь, когда это будет необходимо.
Ей работать после боя не пришлось почти, Грому ногу обработать, да еще одному парню руку. Подранков больше не было, всех наглухо. Ну еще бы, там ведь такой пиздорез начался.
– Ну, как наводиться будем? – спросил Пинцет, двинувшись ко мне.
– Сейчас, – ответил я.
Я стащил со спины рюкзак и вынул из него ноутбук. Открыл, постучал по клавишам, и на экране появилось изображение с дрона. Точно такой же ноутбук был у Шона сейчас, и они уже успели выдвинуться на позицию.
Город. Узкие улочки, вон теплицы видно, действительно огромный комплекс. Неудивительно, что так много людей там. А если найти возможность газом ее запитать, то можно будет овощи выращивать вообще круглый год.
Пинцет встал рядом, тоже посмотрел на экран. А вот и их крепость, возле стадиона. Действительно настроить они там успели порядочно. Но в этом ничего удивительного, если техника есть. Что нам стоит дом построить, нарисуем – будем жить.
Я отметил перекрестием нужную точку и алгорит тут же просчитал координаты.
– Давай сюда, – проговорил Пинцет. – Углы посчитаю.
Бля, рассеивание у Града девяносто метров. Мирные дома точно зацепит. Но, выбора у нас в общем‑то больше и нет. Те, кто останутся жить, станут свободными. Вернутся обратно в свои деревни, кроме тех, что в Дачном жили, его‑то больше нет. Это плохо разве?
– Все, готово, – проговорил Пинцет. – Давай, я пошел. Проконтролируешь, как прилетит?
– Ага, – кивнул я и добавил уже по‑военному. – Проконтролирую поражение цели.
Пинцет тут же исчез и загремели маховики. Направляющие установок послушно поднялись чуть выше горизонта. Они заряжены, полный боекомплект в каждой. То есть по сорок реактивных снарядов. Этого должно хватить, а мы там все, как положено, отутюжим.
Я даже усмехнулся. Он как пушкарь во времена Ивана Грозного. Когда один профессионал все пушки наводит, порох отмеряет, ядра заряжает и прочее. А кругом стоит куча мужиков‑крестьян и просто опасливо крестятся, читают «Отче наш», бормочут «Спаси и сохрани», и надеются, что на очередном залпе пушку просто не разорвет к чертям собачьим.
