Ну и плюс-минус были готовы к дороге. Единственное, что меня смущало: оружия все-таки маловато. Нет, у каждого теперь с собой было по «укороту», да и биты-топоры-молотки нашлись в нужном количестве, нужно было только соседские дома обыскать.
А потом встали не свет ни заря, и начался бардак. Который раздражал меня до зубовного скрежета. То одно забыли, то другое. Но успели.
Я же собрался быстрее всех, да и имущества у меня был минимум, не успел обрасти. Рюкзак за спиной с запасной одеждой и кое-какими припасами на случай, если придется бросить тачку и валить на своих двоих. «Тревожный чемоданчик» типа. На плече — «укорот» на шее — карабин.
Остальных же пришлось ждать. Особенно женщин. Хотя я строго-настрого запретил брать с собой женские приблуды. Единственное на чем настоял — чтобы прокладки прихватили. Вот без этого вообще никуда.
Собрались наконец. Все, кроме Пашки, уже были на улице. Он как раз проверял генератор, закреплённый в багажнике «буханки», натягивал стропы, перетягивал ремни — чтобы не болталось. Там ведь топливо в баке, мало ли, вдруг расплескает. Степаныч курил у ворот, глядя в небо, удивительное чистое. Вообще ни облачка не было, а на востоке медленно поднимался солнечный диск. Воздух был ещё влажным, но чувствовалось, что день будет жаркий. Скоро еще роса… А я на мотоцикле поеду, облепит весь всего. Фу.
Я отошел чуть в сторону и посмотрел на улицу, на дома. Эти ровные практически одинаковые заборы из профлиста, поддерживаемые столбами. Крыши над ними. Кому-то тут был дом, кому-то просто дача, а некоторые так вообще сдавали их для туристов, зарабатывая на этом лишние деньги. Всё это — остатки жизни, которой больше не будет. И мне даже пришлось проредить население этого поселка.
Тут, кстати, были еще люди, когда я ходил по нему, то видел, как в окнах горят то ли свечи, то ли масляные лампы, то ли еще что-то подобное. Но никто к нам не подошел. Думаю, после той ночной бойни за нами уже закрепилась репутация отморозков с кучей стволов.
Но так оно и лучше. К нам не лезут, и мы ни к кому не лезем. Ну и пусть. Спасти всех у меня все равно не получится, вывезти тоже. Место в машинах ограничено. Спасение утопающих — дело рук самих утопающих.
Я посмотрел на дом. Уедем, и уже никогда сюда не вернемся. А ведь дом помог этим людям, укрыл. Первое, самое лихое время, здесь пережили.
Только немного еды оставили, ту, что в «буханку» не поместилась. Ну это нам немного, а семье из четырех человек, скажем, на пару недель хватит. Считай, подарок небольшой. Ну и пусть. Будем надеяться, что он нам удачу принесет, и что мы сможем выбраться с острова.
— Ну что, надо время попрощаться с городом? — спросил я, не оборачиваясь.
— А с ним и прощаться не хочется, — буркнул Степаныч, выпуская струю дыма. — Он же уже мёртв. Тут всё гниёт.
Ну а как иначе. Он ведь сына схоронил, беременную невестку. Понятное дело, что ему хочется отсюда подальше свалить, туда, где люди. Хорошо было бы, если бы это желание исполнилось, и мы смогли бы снова оказаться среди нормальных людей, а не отморозков со стволами и живых мертвецов.
— А у меня всё равно как будто что-то внутри щемит, — сказал Игорь, подходя ближе. — Жил тут двадцать лет. Внуков сюда привозил летом. А теперь… Одно радует: раз на большой земле все нормально, то они там, вместе с родителями.
Ну да. Если не учитывать того, что в мире до сих пор идет война. Даже не война. Война.
Он резко замолчал. Я ничего не сказал. Что тут скажешь?
Из дома вышла Лика, за плечами — рюкзак, в руках — автомат. Потом Яна. Они даже оделись похоже: в спортивки, только у одной синяя, а у другой бежевая. Это плохо, слишком яркие пятна. Но где достать камуфляж, да еще и их размера, я не знал.
Наташа шла рядом, с книжкой прижатой к груди. Остальные уже сгрузили вещи, проверили, не забыли ли чего. Пашка, наконец, хлопнул задней дверью“буханки» и направился к воротам.
— Ну что, двигаем? — спросил он, стирая пот со лба. Как-то так получилось, что он работал больше всех. Ну а что поделать, в машинах он разбирался лучше, чем мы все остальные вместе взятые.
И я понял, что все они ждут команды. Моей. Потому что я — главный. И даже если я сейчас скажу, что никуда мы едем, а возвращаемся домой, то они послушаются.
Но естественно я этого не сделаю. Нечего нам тут делать.
— Двигаем, — кивнул я, и мы все, кроме девчонок и ребенка двинулись обратно, в сторону дома, прошли в калитку.
Валера и Павел вдвоём открыли створки ворот. Скрип петель прозвучал неожиданно громко, я бы даже сказал резко. И как будто окончательно подвёл черту. Мы действительно уезжали. Всё, что было здесь — закончено. Дальше — неизвестность.
Я первым выкатил мотоцикл, но заводить не стал, потащил так. Надо бы дать ему прогреться, чтобы не капризничал, когда выезжать будем, но слишком уж он шумный. За мной «луазик», потом «буханка». Я осмотрелся.
— Яна, ворота закрой, — сказал я. — И замок на калитку накинь. Нахрен он уже не нужен, но пусть будет.
Она кивнула, и отправилась в сторону дома. Ей, физкультурнице, будто проще через ворота перебраться, пусть мы и ящик, который в качестве подножки использовали, убрали, чтобы выезжать не мешал.
Я посмотрел на Наташу. Она молча стояла рядом с Ликой и смотрела на дом, долго, пристально. Потом вдруг сказала:
— Мы вернёмся?
— Нет, — спокойно ответил я. — Нам нечего здесь делать. Но мы найдем место, где будет лучше.
— Хорошо, — кивнула она.
Кажется ей стало спокойнее. А я продолжил смотреть на дом. В голове роились самые разные мысли.
— Смотрите! — вдруг вскинула руку Яна, показывая в сторону улицы.
Все мы повернулись туда. Из-за поворота вышел зомби, повернулся и медленно побрел в нашу сторону. Я тут же вскинул карабин, благо свежий фильтр накрутил, да «семерка» у меня еще оставалась, пусть и не очень много.
Прицелился и увидел… Черная кожаная куртка, джинсы, крепкие ботинки. Светло-русые волосы, когда-то собранные в хвост, сейчас всклокочены, торчат во все стороны. Идет, медленно прихрамывая, лицо практически ничего не выражает. Да и измениться она не успела, не отъелась, мяса свежего ей не досталось.
— Мама! — закричала Наташа.
— Держите ее, — сквозь зубы процедил я.
Лика отреагировала первой, обхватила девочку до того, как та сорвалась с места. Та задергалась, пытаясь вырваться, побежать навстречу мертвой матери, которой так и не хватило сил поставить финальную точку в этой истории. Она не застрелилась, даже несмотря на то, что я дал ей пистолет. Может быть, не успела просто, а возможно не захотела. Черт его знает.
А теперь это придется сделать мне. Упокоить ее, отдать долг за то, что по сути спасла меня, привела к этим людям. Ведь если бы они не разъяснили мне все, не ввели в курс дела, то я вряд ли смог бы так быстро осознать, что именно тут происходит, а соответственно и адаптироваться. И меня убили бы зомби еще в первые дни, или это сделали бы бандиты чуть попозже.
У меня есть еще один долг, и это — Наташа. Не знаю, уделяю ли я ей достаточно времени, пусть и стараюсь. Но больше занят выживанием, конечно, тут ничего не поделать.
Да и вообще, на самом деле я тот еще козел, если уж совсем честно. «Сыта, зомби не жрут, и все нормально». А что у нее там в голове творится — вообще хрен знает. Сложно, я же не женщина, и материнского инстинкта у меня нет.
Но видеть этого ей определенно не нужно. Это даже я понимаю.
От этой ситуации меня затрясло гораздо сильнее. С бандитами дрался — не страшно было, зомби убивал — тоже. А тут упокоить мать при ребенке. От этого меня натурально затрясло.
Нет, зря они видят во мне просто боевую машину. Я — человек. Пусть и прагматичный и жесткий, даже жестокий, но обычные эмоции мне не чужды.
— Закройте глаза ей, — уже прорычал я.
Зомби ускорилась, раскачивалась, но шла быстрее, будто действительно спешила на встречу со своим ребенком. Только вот, увы, объятия ее будут полны совсем не материнской любовью.
