Оттягивая веревку от своей шеи насколько это возможно, Лайя рванула к Чону, желая закрыть его от побоев, но её потащили в другую сторону. Марохин остановил своих озверевших эльфов коротким выкриком. Пленных снова поставили на ноги и подтолкнули, вынуждая дальше идти. Лайя старалась идти ровно и не отставать, бросая на прихрамывающего Чонсока умоляющие взгляды. Надеялась, что он поймет её немые просьбы вести себя благоразумнее. Собственные слезы она всячески гнала прочь: не хотела Чону давать повода ещё больше переживать.
Когда их строй снова выровнялся и пошел в заданном эльфами темпе, Чонсок чуть повернулся в её сторону и отсыпал в ладошку часть ягод, которые умудрился сохранить. Лайя благодарно ему улыбнулась, а потом вдруг вспомнила про Кларис. Недавняя потасовка никак не отразилась на изимке, в моменте она просто стояла ровно и смотрела. А сейчас она шла и бросала взгляды на Марохина, скромные, тщательно выверенные, чтобы он их замечал, но не думал, что она это делает специально. Заметив, что за ней наблюдают, Кларис подмигнула Лайе, на мгновение возвращая взгляду прежнюю дерзость, а потом тут же набросила на себя обреченно-печальное выражение лица. Если бы сейчас Лайя это могла, то в восхищении бы присвистнула. Изимка видела особое отношение главаря к себе и решила этим воспользоваться. Невольно закралась мысль… А не так ли в своё время Мориан попал в её сети?
***
День в пути был ещё более изнуряющим, чем прошлый. Израненные ступни горели огнем. К вечеру ещё поднялся ледяной ветер – Лайю стала бить крупная дрожь. Дом, похожий на вчерашний, вызвал у девушки прилив радости, смешанной с облегчением. Скоро она сможет сесть, а потом и заснуть.
Внутреннее содержание нового ночного пристанища всё же отличалось. Здесь окна закрывались ставнями, а сверху ещё завешивались тряпками. На полу были свертки с одеялами. Имелся стол и стул, стояла лампа. Клетка для пленных была немного больше прошлой и позволяла лечь.
Эльфы определили Лайю и Чонсока в клетку и тут же забыли про них, стали тихо разворачивать одеяла и устраиваться на ночлег. На одно из одеял Марохин посадил Кларис. Изимка потупила взор и благодарно улыбнулась. Реакция полностью соответствовала той, на которую эльф рассчитывал. Он неожиданно нежно провел пальцами по щеке пленницы, открыто наслаждаясь её кожей. Кларис вздрогнула, но не стала отстраняться. Марохин пошел дальше и, положив руку на её шею, притянул к себе и поцеловал. Ответа не было, но и сопротивляться она не стала. Последовали короткие смешки остальных эльфов. Марохин отстранился и одобрительно, легонько похлопал пленницу по щеке, а потом насыпал ей в ладонь ягод. Кларис снова потупила взгляд и благодарно кивнула. Румянец смущения сделал щеки изимки не такими бледными.
Лайя тихо выдохнула, не в силах справиться с возникшим омерзением. Если бы её вот так поцеловали, то её благоразумия смолчать не хватило бы. Взгляд замер на Кларис. Изимка сидела и рассматривала свои ноги, а руки, которые она чуть сместила вбок, были сжаты в кулаки. И Лайя вдруг поняла, что это не румянец смущения на щеках той… это сдерживаемая ярость, которая, несмотря на игру, всё же искала выход. Есть ягоды даже ради ребенка, которого носила под сердцем, Кларис не стала…
Эльфы непринужденно болтали и, в принципе, вели себя расслабленно. В надежности дома не сомневались. На это указывало и то, что они распивали что-то явно крепкое, которое здесь же и хранилось. Не пил только Марохин.
Лайя снова стала рассматривать изимку, но уже с точки зрения её положения. Если все эльфы напьются и заснут, оставляя дежурным лишь Марохина, то Кларис вполне может с ним справиться, если подпустит к себе ближе. Нужен лишь один выверенный удар, такой, чтобы он унес жизнь этого эльфа мгновенно. Теперь, когда понятно, что другие пленные ещё не добрались до клана, вариант побега был более рациональным. Дома, в которых Таурохтар укрываются, найти в лесу будет немного проще, это не землянки Таурендилов.
Мечтам было не суждено сбыться. Марохин что-то сказал эльфам, и те послушно перестали пить. И словно чувствуя, а может, догадываясь о желании людей сопротивляться и пытаться бежать, он перевел Кларис к клетке и привязал её так, чтобы изимка при всем желании не смогла добраться до надсмотрщиков, а сам удобно устроился, со стороны смотря на пленных, при этом лениво участвуя в общей болтовне.
Чонсок, пользуясь тем, что руки теперь связаны спереди, стянул с себя сапоги и отдал Лайе.
– Чон, нет! – зашептала она. – Если ты заболеешь, я не смогу тебя вылечить!
– А я не смогу без тебя перебить эльфов! – тихо возразил он.
– У тебя нога больше, если я их потеряю… – попыталась вразумить его Лайя.
– Значит, придется не потерять, – прервал он её.
Лайя благодарно кивнула и поспешила натянуть сапоги. Чужое тепло, которое обувь ещё хранила, обожгло ступни, вызывая блаженный стон.
– Спасибо…
Чонсок слабо улыбнулся и стал укладываться. Пространство сейчас позволило лечь, конечно, не во весь рост, но всё же лечь. По сравнению с прошлой ночью это было просто подарком судьбы. Он лег на бок и вытянул руки, приглашая. Лайя пристроилась рядом. Чонсок придвинулся сам, ноги согнул, чтобы повторить контуры её тела. Свои руки пристроил на её, согнутые и прижатые к груди. Не сразу, но спине и ногам стало теплее.
Кларис легла спиной к эльфам, лицом к Чонсоку и Лайе.
– Нам до Дэйлора ещё два дня пути, – тихо сказала Кларис. – И они знают про мага в Изиме. И вроде как у них какие-то проблемы с Таурендил. Порой проскакивают весьма резкие предложения в их адрес.
Кларис говорила жалобно, иногда голос начинал дрожать. Плечи изимка двигала, изображая учащенное дыхание и плач. Лайя снова восхитилась игрой девушки. Видели бы сейчас эльфы, какой у Кларис был взгляд. Они бы точно поменяли пленных местами и заковали бы за решетку «покорную» девушку, а не проблемную парочку. Лайе вдруг подумалось, что решение выбрасывать пленных эльфов за стену изимцы поддерживали всей душой, это была не только прихоть или жестокость Лоран. А потом вспомнила, что Кларис, как и Аларик, допрашивали эльфов, а это значит… Лайю передернуло. И когда она уже привыкнет к тому, что люди страшнее зверей? Последние никогда не убивали просто так…
Марохин бросил камушек в клетку. Им пришлось умолкнуть. Кларис сразу же закрыла глаза и постаралась заснуть. Ягоды, которые ей отдали, она всё ещё сжимала в кулаках.
Чонсок спрятал нос в волосах Лайи и вскорости тихо засопел. Согретая его теплом и измученная страданиями дня, Лайя тоже погрузилась в беспокойный сон.
Глава 8
Утром Марохин поднял Кларис и вывел первую, остальным эльфам он что-то сказал, отчего улыбки на лицах тех стали гадкими. Пока их не было, некоторые бросали откровенные, плотоядные взгляды на Лайю. Охвативший её страх она не показывала, сидела с безразличным лицом. Чонсок же не обладал такой выдержкой – его взгляд полыхал ненавистью и жаждой мщения. И Лайя понимала, что если бы он сейчас был в империи со своей армией, то вскорости от этого места не осталось бы и следа. Вычеркнули бы из истории само упоминание о древней расе, величие которых до сих пор восхваляли старые книги.
Лайя положила свои руки на руки Чона и с силой сжала, пытаясь вразумить. Ни к чему провоцировать эльфов сейчас. Ещё будет возможность отомстить – она была уверена. Такие подарки судьба ей делала. Уберечь от беды? Нет. Предоставить возможность отомстить? Да.
Марохин что-то крикнул, так и не заходя в дом, и к клетке подошел надсмотрщик Лайи.
Петля, унизительные процедуры утра, и дорога… Лайя лишь однажды решилась посмотреть на Кларис. Изимка была бледна и ещё более отстранена, чем вчера. Злая решимость, которая порой проскакивала в её взгляде, выдавала царивший внутри хаос. Но девушка раз за разом возвращалась к своей игре в покорность и слабость.
Чтобы сапоги Чона не спадали, Лайя ещё вчера оторвала рукав со своей рубашки и разделила на две части. Решила, что лучше пусть рука мерзнет, чем потерять обувь, которая теперь одна на двоих. Чонсок шел ровно, с гордо выпрямленной спиной, не обращая внимание на неровности леса под незащищенными ступнями. Так и не скажешь, что он без обуви идет. Заметив, что его разглядывают, он повернул к ней голову. Улыбнулись лишь глаза.
