КОМ 7 (СИ) - Войлошникова Ольга

— Так теперь-то можно ей сообщить! — Серго радостно переводил взгляд с одного лица на другое.

— Погоди ты сообщать! — шикнула на него маман. — А ну как обратно обернётся?

— Плевать! — вдруг жёстко сказал Петя. — Даже если вернётся. Я готов по три раза в день эти ваши банные экзекуции претерпевать, лишь бы она рядом была.

Матушка только вздохнула и подала Пете отвар, который тихо принесла ей Айко:

— На-ка, попей. Хороший сбор. Да не морщись, он не горький. Тебе пользительно.

Потом мы сидели за столом и пили облепиховый чай, а Сокол всё пытался выведать у меня секретные сведения о похищении и переправке в Иркутск князя Витгенштейна. Аж из императрицыного госпиталя! О том, что Петя справился сам, Иван слушать не хотел. И выдвигал теории одна хлеще другой. По его версиям выходило, что я спланировал тайную операцию с участием японских лис — недаром все видели их в костюмах белых ниндзя! — и высвободил из тяжёлых застенков Петра, попутно прирезав пару сотен мясников-хурургов… Не дай Бог он это кому расскажет — это ж прямой мятеж против императора-батюшки… Андрей Фёдорович, конечно, посмеётся, а вот его церберы могут и к ответу притянуть. Народ там не обременённый излишними сантиментами. Вначале бьют — потом спрашивают…

04. РАЗНООБРАЗНОЕ

ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО

Через день приехала Соня. А если точнее — то ровно спустя сутки, ко второй бане подгадала. И это хорошо, что не раньше. Потому что утром, подскочив ни свет ни заря, я обнаружил в большой гостиной Петю, которого снова трясло и дёргало, и говорить он опять почти не мог, а Айко деловито мешала что-то в большой кружке, пока маман сурово выговаривала:

— И надо было так выступить! Я ж тебе говорила: не быстрое это дело. Зараз он надумал излечиться. Три раза пропарим тебя — потом, гляди, легче будет. А станешь расстраиваться — только дольше затянется. Щас на-ка вот успокоительного попей… — Айко подсунула кружку. — Да не морщись уж, пей, тебе говорю! Да поспи ещё. Во сне все нервенные болячки быстрее лечатся.

Маман быстро искоса глянула на лису, и та утвердительно кивнула:

— Истинно так. Сон помогает исцелять тонкие оболочки человеческой личности.

Не знаю, поверил ли Петя, но после маманиного убойного успокоина отключился, как подрубленный. Вечером мы его снова пропарили, и Петя, к своему счастью, складно заговорил. Только устал ещё пуще вчерашнего, так что на брёвнышко у бани мы его вытаскивали под руки. И тут Фрося (ох, дни у неё выдались суетные!) снова закричала:

— Никак, опять к нам едут! — и кинулась открывать ворота.

В доме послышался гул многих бегущих ног, на крыльцо высыпали все.

— Соня!!! — первой разглядела сестру сквозь отблёскивающее стекло Мария и бросилась вниз по ступенькам.

— Соня! Сонечка! — заголосили девчонки. А Соня неуклюже выбиралась с заднего сиденья. Ох, похоже, со дня на день срок придёт, надо бы с доктором заранее сговориться.

Иван наоборот бросился к нам:

— Петь, ты как⁈

— Да дайте мне руку, ироды! — Петя пытался подняться и всё не мог устоять на трясущихся ногах. — Пустите, я жену обниму!

— Подожди, я щас её подготовлю, а то…

Но Сокол опоздал. Пока вокруг Сони кружился женский хоровод, ей что-то говорили, дёргали за рукав, она стояла среди этой круговерти, поддерживая руками живот, и смотрела. Смотрела, не отрываясь смотрела на мужа, сидевшего около бани. А он смотрел на неё. И я поймал себя на мысли, что для этих двоих сейчас вокруг — ТИШИНА. Прям оглушительная.

И двор замер.

И тут я почувствовал рядом… присутствие. Незримое, почти неосязаемое. На секунду подумалось страшное…

Но Петр вдруг встал и пошёл. Пошатываясь, но пошёл к ней. И мы следом пошли, как приклеенные. Я до ужаса боялся, что Петька посреди двора рухнет. Или хуже того — на Соню рухнет. Она такая маленькая, хоть и колобком сейчас, а он вон какая жердина, уронит её… Да ещё ощущение это странное!

Да лиса это. Старшая. Помочь хочет. Незаметно.

И Петя не рухнул. Он дошёл за жены, бережно взял её за руки, приник поцелуем к тоненьким пальчикам. А Соня смотрела на него, заливаясь слезами, и вдруг прижалась, неловко, насколько позволял её округлившийся живот.

— Господи, что ж вы детей посреди двора держите! — маман раздвинула бестолковую молодёжь и приобняла пару: — Пойдёмте, пойдёмте, в тишине, в покое посидите тихонечко, наговоритесь, наобнимаетесь… — и увела Витгенштейнов к Мартиному флигелю, воркуя что-то умиротворяющее.

Девки все ревели, утираясь платочками.

— Ну и что вы? — воскликнул вдруг Сокол. — Радоваться надо! Они вместе! Мы все живы! Живё-ё-ём!!! — он вдруг подхватил Машу, подкинул на руках вверх и закружил по двору. Маша радостно запищала. И все мы принялись хохотать, обнимать своих жён и кружиться. Как будто что-то страшное, довлеющее над нами вдруг отступило и исчезло!

И верилось, что всё будет хорошо.

ПОДОЗРИТЕЛЬНЫЕ ЛАСТОЧКИ

Сентябрь нынче выдался сухой и тёплый, почти как четвёртый месяц лета. Потихоньку сворачивались сады-огороды. Меня поразило, что маман умудрилась даже княгинь привлечь к заготовлению на зиму разносолов. Обычно-то в основном сёстры приезжали помогать. Собственно, они и нынче примчали как штык, не успела, как говорится, пыль с дороги улечься. Прикатили с Кайеркана — и сразу к маман. Серафима, естественно — тоже за ними, помогать. А Маша с Дашей — те за подружкой. Я думал, что Соня избегнет участи Золушки — ан нет. Приезжаю раз со службы, захожу в большую летнюю кухню — а там весь женский батальон, и Сонечка тоже сидит, живо что-то обсуждает, бумажки подписывает и на банки наклеивает.

Да и ладно, главное, что все при деле и все довольны.

Петя за неделю почти перестал заикаться и совсем — трястись. Отъелся немного и не так уж походил на скелет.

А я все будние дни проводил на службе. Дел было в новом училище невпроворот.

В понедельник ко мне на службу, прям в нашу учительскую комнату прибежал вестовой.

— Ваша светлость, к вам посетитель. Утверждает, что ваш тесть.

— О как! Проводи.

— День добрый, Илья, — Александр Иванович зашёл к нам в преподавательскую, одобрительно огляделся, и, убедившись, что я сижу за столом один и больше в комнате никого нет, продолжил: — Я, дорогой зять, хотел с тобой серьёзно поговорить. Найдётся для меня четверть часа?

— Это вы удачно зашли! У нас обеденный перерыв сейчас. Ежели хотите, прошу отобедать в нашей столовой. Весьма недурно потчуют.

— Это лишнее. Не хотелось бы, понимаешь, лишних ушей и глаз.

— В таком случае присаживайтесь. Вряд ли кто-то в ближайшие полчаса сюда заглянет.

— Благодарю! — Александр Иваныч устроился за столом через угол. — Итак, признаюсь, я вначале сильно сомневался в выборе Серафимы. Простой казак. Лихой, да ещё пилот своего шагохода, а это, как мы оба понимаем, сопряжено для женщины с повышенными рисками в отношении жизни и здоровья супруга…

Я вынужденно кивнул.

— Но перечить её выбору не стал, — продолжил тесть. — И никто не может упрекнуть меня в том, что я выдал дочь по расчёту. Да, теперь ты — герцог, два своих личных шагохода, герой войны, совладелец товарищества, преподаватель в училище, да еще с такими друзьями и покровителями… Но в момент заключения брака этим даже и не пахло, согласись?

И тут мне пришлось кивнуть. Что ж тут возразишь?

— Я с гордостью могу говорить, что мой зять всего добился в жизни сам! — торжественно завершил Шальнов.

— Папенька, — я вслед за женой приучился так называть тестя, мне не сложно, а ему и Симе приятно, — но вы же не за этим прибыли, чтоб меня похвалить?

— И снова ты прав! — Он выложил на столешницу портфель и достал пачку бумаг. — Привела меня некоторая тревога. Изрядная тревога, правду сказать. И как только я получил эту информацию, счёл должным незамедлительно явиться к тебе. Илья, что у тебя за дела с родом Смитов из Лидса, что в Англии?