Фенрис перевел на него взгляд, откладывая в сторону столовый прибор, который держал в руке. Лайя видела, что за внешним спокойствием мужа внутри стоит снежная вьюга. Сила мага заполнила собой пространство, волнами исходя от него. Хотелось убежать и спрятаться.
– Я не сказал ничего оскорбительного, – ровным тоном ответил Фенрис. – Вполне резонное замечание.
– Мы жили так веками! – гневно сказал Аркуэн, подскакивая на ноги. – И не собираемся менять свои традиции по прихоти мальчишки, выросшего среди людей, которому волей судьбы досталась мудрость предков!
Фенрис побледнел, от этого его магические узоры стали ещё сильнее выделяться на руке.
– Ты прав, – его голос был холоднее любого самого холодного льда, – не стоит ничего менять. Столько лет не было Магистра, поэтому ничего страшного не случится, если подождете следующего. Я покину город вместе со своими людьми.
– Ты никуда не пойдешь! – повысил голос Аркуэн. – Иначе мы выйдем из стен этого города и сделаем то, что надо было сделать уже давно! Сотрем с лица земли Изиму и жалкие остатки людей, которые там засели! Хочешь мира с людьми? Тогда тебе придется вспомнить, кто ты есть!
Чонсок подскочил, сжимая кулаки, яростно смотря на Аркуэна. Тот смело встретил его взгляд, отвечая ненавистью и решимостью. Фенрис медленно поднялся со стула и успокаивающе положил руку на плечо друга, а потом посмотрел на отца.
– Прежде чем начинать войну, убедись, что у тебя получится её выиграть, – заметил Фенрис.
– Ты мне угрожаешь?! – Аркуэн сузил свои глаза и посмотрел на сына.
– Пока только предупреждаю.
– Папа! Фенрис! – испуганно воскликнула Исалиэль. – Перестаньте, прошу! Всегда можно прийти к соглашению! – Она перевела на Фенриса умоляющий взгляд. – Брат, прошу, мы обязательно выслушаем твои пожелания, но и ты должен пойти на уступки. Родители правы, мы не можем идти на поводу своих желаний! Великие силы выбрали тебя Магистром, и ты должен ценить оказанную тебе честь и нести её с достоинством. Давайте обсудим всё позже, в спокойной обстановке. Нам всем есть, о чем подумать.
Исалиэль поднялась и в отчаянии посмотрела на родителей. Те вышли из столовой вслед за дочерью. Чонсок опустился на стул, а Фенрис так и остался стоять, задумчиво смотря перед собой.
– Фенрис, – с теплотой в голосе позвала его Лайя и коснулась руки. Он не заметил. Её сердце сжималось от жалости к нему. Его боль она чувствовала, словно та была материальной.
– Сегодня никаких прогулок и выходов в город, – наконец сказал Фенрис. – Возвращайтесь в комнаты и предупредите Торника, чтобы никуда не уходил. А лучше побудьте какое-то время вместе.
– Ты думаешь, они могут что-то предпринять? – спросила Тэруми.
– Просто меры предосторожности, – ответил Фенрис, – пока не уладится это недоразумение.
– А ты? – с беспокойством спросила Лайя.
– Найду Верховную жрицу и Аркуэна, – сказал эльф.
– Что будешь делать? – спросил Чон.
– Договариваться, – грустно усмехнулся Фенрис. – Новый виток войны ни к чему.
Лайя подошла и прижалась к нему, стараясь передать ему свою любовь. Он обнял в ответ, целуя её макушку.
– Всё будет хорошо, – уверенно сказал он.
Фенрис провел взглядом своих родных и вышел, направился к саду Верховной жрицы. Своё приглашение к разговору он передал мысленно. Нужное заклинание без труда отыскалось в кладовой его знаний, полученной вместе с титулом. Кажется, пришла пора правильно разыграть выпавшую ему карту.
***
Исалиэль шла настолько быстро, насколько это позволяли приличия. Она приветственно кивала тем, кто склонял голову при виде неё, одаривала улыбкой, если тепло улыбались ей… Но в голове в панике металось лишь одно слово: «Прочь». Она никогда не видела, чтобы мать так гневалась, и уж точно никогда не видела, чтобы отец был… таким… свирепым. Это пугало. До дрожи. До желания заплакать. Она хотела вернуть всё как было: покой и размеренность, уют и счастье обыденности, – и вместе с тем понимала, что так, как прежде, уже не будет. И не только из-за Магистра. Она сама уже не станет прежней, не после того, что пережила, к чему прикоснулась.
Эмоции… Она за всю свою жизнь столько не испытывала, сколько довелось испытать со времени его появления. Его, мужчины, который был обещан ей Великими силами. Все годы она хранила его образ у себя в душе, нежно и трепетно любила. И не было других мужчин в её жизни. Только он. Ухаживания, первый поцелуй, первый танец, первые прогулки под луной – всё хранила для него.
Она знала, что та странная девушка, больше похожая на молодого мужчину, – его невеста, но не переставала надеяться. Ведь она, Исалиэль… для него. Никто не может противиться судьбе. Да и разве можно сравнить её и ту, другую? Исалиэль красива, она знала, так почему его взор всё время замирает на другой?
Память отравила душу воспоминанием… Как горел от желания его взгляд, когда он смотрел на другую, как часто стала вздыматься грудь, волнуясь… Они были у всех на виду, но словно одни во всем мире…
Исалиэль на мгновение зажмурилась, прогоняя слезы, а потом не сдержалась и бросилась бежать. Душу разрывало от несправедливости и сумасшедшей ревности. И сейчас, словно в насмешку, ей по пути попадались влюбленные, которые шутили, гуляли, держались за руки, целовались… А ведь таких в их городе всегда очень много… Просто она не придавала им значения, знала, скоро и в её жизни так будет. И пока все жили, она ждала… Того, кто с такой любовью и страстью смотрит на другую.
Она опомнилась на берегу и стала озираться, пытаясь понять, куда прибежала. Взор устремился в сторону дворца. Балкон брата отличался от всех, не перепутать. Почему из всех возможных мест, ноги принесли её сюда? Взгляд замер на окнах рядом с комнатой брата. Потому что там жил Чонсок Лим. С другой.
Силы оставили её. Слезы полились из глаз. Она опустилась на песок, закрыла лицо руками и горько заплакала, ненавидя свой дар, который показал будущее и уничтожил её настоящее.
***
Дарий сидел в стороне от всех и наблюдал за Лайей, беспокойно меряющей пространство ногами. Хотелось подойти и обнять, успокоить. Ненавистная ему азурианка, в который раз одернула её, уговаривая, что с Эарендилом всё будет в порядке, что он со всем справится. Имя этого эльфа, как и состояние, в которое из-за него впала Лайя, вызывали у Дария внутри пожар. Почему эльф привел её сюда, если не может обеспечить ей безопасность? Если ей приходится вот так переживать?
– Лайя, – не выдержал он, – я могу чем-нибудь помочь?
– Да. Сгинуть, – незамедлительно ответила за неё азурианка.
Лайя укорила её взглядом, а потом посмотрела на него.
– Спасибо, Дарий, – ответила она со слабой улыбкой, – ничего серьезного не случилось, это я просто… последние недели выдались не очень, вот я и накручиваю себя… Не обращайте внимания.
Всё-таки осознав, что она при свидетелях, Лайя стала контролировать себя и села на кровать. Дарию стало больно. Он чужой для неё. И его вопрос, чтобы поддержать её, сделал только хуже: она заперла свои страхи внутри и не давала им вырваться. В эту минуту он действительно захотел сгинуть. Хотя бы с её глаз. Он вышел на балкон и закрыл за собой дверь.
– Вот бы он и правда вниз сбросился, – донесся задорный голос азурианки.
– Тэ! Что ты такое говоришь?! – возмутилась Лайя.
– Держи!
Дарий обернулся посмотреть. Азурианка протянула расческу. Лайя послушно её приняла и уселась рядом, принялась перебирать волосы сестры, по лицу ведьмы стало медленно расползаться спокойствие. Имперец придвинул кресло ближе к ним, уютно устроился и начал читать какую-то только что найденную книгу. Это было так… по-семейному. И осознание того, что при всем желании, при всей любви, ему, Дарию, никогда не стать частью жизни Лайи, накрыло его, вызывая жгучую обиду на чужие промыслы.
Он отошел к перилам и уставился на океан. Один из порывов ветра донес чей-то плач. Дарий подался вперед, присматриваясь. На песке сидела черноволосая девушка в светлом, воздушном платье и плакала, прижав ноги к груди. Дарию стало неуютно, словно он подсмотрел за чьей-то жизнью. Столько одиночества было в положении тела этой эльфийки…
