Он отвернулся, догадавшись, что это та самая, сестра Эарендила, а в голове роились вопросы. О чем могла плакать столь красивая девушка? Любимая лошадка умерла? Не тот кусочек тортика подали? Бросить-то её точно никто не мог. Таких, как она, не бросают. Таких ещё попробуй заполучи… Хотя сам Дарий на откровенно богатеньких никогда не засматривался, неважно насколько они красивы. Во-первых, он всё равно ничего не может предложить, а быть мальчиком на содержании – такое себе удовольствие. А во-вторых, проблемные они… ну-у-у-у… так рассказывали те, кто пробовал встречаться с аристократками.
Видеть происходящее в комнате было невыносимо, поэтому Дарий снова повернулся к плачущей эльфийке. Лучше подсматривать за чужим горем, чем сгорать в своем собственном.
***
Фенрис сидел на краю фонтана и медленно водил пальцами по воде, наблюдая за расходящимися кругами. Размышлял…
Мать и отец не заставили его долго ждать.
– Никто не смеет заходить без разрешения в сад Верховной жрицы! – воскликнула Анкалумэ. – И тем более назначать здесь встречи!
– Даже Магистр? – спросил Фенрис, не сдержав сарказма. Взгляд стал насмешливым.
– Даже Магистр, – твердо сказала она.
Ответ Фенриса позабавил. Сковавшая до этого тревога за результат переговоров и возможные последствия оставила его.
– Прошу меня извинить, – миролюбиво ответил Фенрис, жестом приглашая присесть на скамью, словно он был здесь хозяином, а не наоборот.
Жрица не заметила иронии и величественно села. Аркуэн зашел за её спину и смотрел на сына, ожидая начала разговора.
– Хотел извиниться за утренний инцидент, – снова заговорил Фенрис, выдерживая паузу. – Возможно, в моих словах вы увидели для себя оскорбительный подтекст, но я сказал ровно то, что сказал. Никаких тайных или явных намерений оскорбить у меня не было.
Анкалумэ мысленно оценила извинение сына. Вроде извинился, а вроде и нет. Легкая ухмылка одобрения тронула её губы.
– Возвращаясь к спорному моменту, – Фенрис посмотрел уже на отца, – война невыгодна обеим сторонам. К тому же не вижу причин для ненависти.
– После всего, что они сделали, люди заслуживают смерти! – яростно проговорил Аркуэн.
– А что они сделали? – Фенрис старательно сдерживал рвущийся триумф.
– Своей глупостью они уничтожили гармонию, заперли нас на этой стороне! – совершенно искренне возмутилась Анкалумэ.
– Хочу напомнить, – прохладным тоном сказал Фенрис, – что Маримэль, твоя сестра, помогала им устанавливать завесу. Так что вина эльфов в происходящем тоже есть.
– Не говори мне о ней! Проклятая предательница! Любовь к человеку сделала её слабой и затмила рассудок! – взбесилась Анкалумэ.
– Не вижу предательства с её стороны, – продолжил подводить их к нужной черте Фенрис. Сожалений не было. Сейчас это не его родители. Это эльфы, с которыми ему предстояло сыграть партию и победить. Он продолжил: – Её поступки можно понять. Она просто хотела справедливости и свободы для любимого человека. Разве это плохо?
– Что ты несешь?! – не сдержался Аркуэн. – Она и её, так называемый любимый человек, уничтожили всех магов!
Взгляд невольно устремился к Анкалумэ. Та невозмутимо сидела, продолжая пребывать в праведном гневе. Фенрис сдержал улыбку. Эмоции Верховной жрицы… Так даже лучше. Так проще будет застать её врасплох. Она не успеет справиться с собой.
– Разве силы человеческого мага и обычной эльфийки, пусть даже ведьмы, хватит, чтобы сотворить столь мощную магию, способную унести жизнь всех магов на этой земле? – спросил Фенрис ни к кому конкретно не обращаясь.
– Конечно! – воскликнула Анкалумэ. – Они были истинной парой!
– Точно, – медленно проговорил Фенрис, – я и забыл.
Он подошел ближе, останавливаясь перед ней и наклоняясь, чтобы заглянуть ей в глаза.
– Вот только я был здесь в тот самый день, мама. Когда ты и Муилькорх читали заклинание. Могу повторить его, освежить в твоей памяти, если вдруг забыла. Я не только лично видел цену твоей ошибки, но и всё, что было до этого заклинания.
Фенрис наслаждался её испугом и смятением. Все её страхи читались в глазах.
– О чем он говорит, Анкалумэ? – в голосе Аркуэна звучало недоумение. Он видел, как сошла краска с лица его жены, и сердце сжалось от нехорошего предчувствия.
– Скажешь ему? Или мне надо самому объяснить? С самого начала? – Фенрис отстранился. В глазах играла ирония и предложение, которое Верховная жрица должна была принять.
– Это была я, – тихо сказала Анкалумэ, не поднимая взора от своих сцепленных в замок рук, лежащих на коленях.
– Что? – не понял Аркуэн, обходя жену и опускаясь возле неё на корточки.
– Это была я! – уже громче сказала Анкалумэ и, взяв себя в руки, взглянула на мужа. – Я и Муилькорх прочитали заклинание, не Маримэль.
Аркуэн коснулся её плеч, чуть сжимая, и помотал головой.
– Но… ты же сказала всем… сказала мне…
– Я вас оставлю, – сказал Фенрис. – Обсудим церемонию посвящения завтра с утра, за завтраком.
Он повернулся и вышел. Дорога до своей комнаты была долгой. Ему нужно было время обдумать и взвесить степень риска. Скорее всего, Аркуэн не захочет открывать правду эльфам, это подорвет авторитет Верховной жрицы. В таком случае есть весьма действенный рычаг давления. С другой стороны, оставить всё как есть сейчас, значит, оставить угрозу устранения. Он, Фенрис, опасный свидетель. И в силе материнских чувств после стольких лет разлуки он не был уверен. Особенно теперь, когда действительно, можно дождаться другого Магистра, маги-то больше не гибнут. Хотя верить в то, что отец может навредить ему, не хотелось.
Фенрис вдруг вспомнил, что есть те, кто ждет его и волнуется. Стало чуть легче на душе. Вера в семью и любовь укрепила в нем решимость бороться.
При виде него азуры и Лайя подскочили.
– Как прошло? – спросила Тэруми.
– Ожидаемо, – уклончиво ответил он, а потом улыбнулся. – Можно расслабиться. Убивать нас не будут. По крайней мере, пока. Думаю, в ближайшие дни достигнем соглашения.
Все облегченно выдохнули, Тэруми снова плюхнулась на кровать.
– Разберемся, ожидаемо, – проворчала Тэруми и скосила на него взгляд. – Угрюмый, давай-ка поразнообразнее. Тебе столько лет, а слов в обиходе мало…
Фенрис не стал отвечать, тем более что Лайя прильнула к нему и переплела их пальцы, запуская свою магию к нему, даря силу.
В комнату вернулся Дарий, взгляд на секунды замер на их руках, а потом устремился на эльфа, ожидая пояснения.
– Пределы дворца по-прежнему стараться не покидать, – сообщил Фенрис. – Мы задержимся здесь до моей церемонии посвящения, а потом отправимся в Изиму.
Дарий кивнул и поспешил уйти. Лайя проводила его расстроенным взглядом. Чувство вины снова проклюнулось сквозь здравый смысл. Когда маг огня ушел, Чонсок тихо спросил:
– Чем пришлось пожертвовать?
Фенрис посмотрел на данхне. Да, тот понимал, что победителей в переговорах не бывает. Всегда нужно чем-то жертвовать.
– Правдой, – спокойно сказал он. – Эльфы думают, что заклинание, погубившее магов, пришло со стороны людей. Так всё и останется. – Они были в замешательстве, хотели пояснений, но Фенрис слишком устал для разговоров, морально устал. – Может, погуляем? Я покажу вам места, которые любил раньше.
– Ты же сказал, что покидать дворец нельзя, – напомнила ему Тэруми.
– Со мной можно, – без тени сомнений сказал Фенрис.
– Не слишком ли высокопарно, о великий и могучий Магистр? – поддела его она.
– Для танэри ты такая шумная, – утомленно выдохнул он.
– А ты слишком занудливый. Хотя в твои годы…
Лайя толкнула её, как обычно вступаясь за мужа, Тэруми задорно захохотала…
***
В комнату они вернулись ближе к вечеру. Фенрис спросил:
– Что заказать на ужин?
Тэруми принялась перечислять, пальцы на руке закончились.
– Обжора, – коротко прокомментировала Лайя, с теплом на неё смотря.
– А остальным? – спросил Фенрис.
