Фенрис прикрыл на мгновение глаза, пытаясь просчитать дальнейший ход событий, пытаясь подобрать правильные варианты… Но в голове было пусто. Всё, что мог, — это осуждать и злиться на себя: не предусмотрел, потерял преимущество.
— Мы? — глухим, холодным голосом спросил Фенрис.
— Мама решила, что так будет правильно. Я поддержала. — Исалиэль в мольбе протянула руки, словно собираясь его коснуться. — Фенрис! Ведьма представляла угрозу для эльфов! Так нужно было сделать! Ты должен понять, ты же Магистр!
Фенрис тихо выдохнул, окончательно понимая, что это не дурной сон, что это не какая-то ошибка. Он почувствовал себя так, словно на него приземлилась глыба. Это же надо было быть таким глупцом. Мог же догадаться…
— Этого не может быть, — хрипло прошептала Тэруми и резко вскочила, ловко освобождаясь от объятий Чонсока и от хватки Фенриса.
Дарий накинул на Исалиэль защитный купол, но Тэруми на эльфийку даже не посмотрела. Она отбежала в сторону и опустилась на пол, приложила ладони к камню и замерла. Она закрыла глаза и погрузилась в себя, мечтая снова почувствовать знакомое покалывание в руках, мечтая снова ощутить осторожные, едва ощутимые давящие прикосновения лап к своей спине и плечам.
Проходили минуты, но всё, что она чувствовала, это её собственная тьма, та, что дана ей по праву рождения от матери-ведьмы. И эта тьма сейчас радостно встречала отчаяние своей хозяйки и утягивала её душу в ещё более глубокую и черную бездну.
Тэруми крепко зажмурилась, часто дыша, чтобы сдержать тьму, жаждущую смерти, но понимание, что ничего уже не исправить, выжигало её изнутри. Её Кыт. Для неё это были не просто души. Это была семья. Как Лайя, Чонсок, Фенрис. Кыт был её частью, а она была частью его. Кыт был живым. Разным. Настоящим. Её.
И теперь он мертв.
Они забрали его.
Тэруми со временем сама отпустила бы эти души, если бы они захотели. Они заслуживали покой. Покой, а не смерть. Не небытие.
Темная магия вырвалась на волю и стала жадно обнимать её тело, оставляя на теле черные отметины. Как звали её Лайя, Чонсок и Фенрис, Тэруми слышала, но не хотела ни с кем говорить. Она хотела исчезнуть, хотела утонуть в своём горе. Она хотела забиться в угол, лечь, свернувшись калачиком, и плакать. Долго. Пока слезы не унесут боль собственной души, которая теперь в её теле одна. Одна…
Слезы заструились по её лицу. Тэруми упрямо вытерла их, заставила себя подняться и выпрямиться. Она не покажет своей слабости перед врагом. Глаза нашли испуганную Исалиэль, которую Дарий закрыл не только магическим куполом, но и своим телом.
Эльфийка. Убила. Её. Семью.
Ненависть не оставила месту горю. Не сводя взгляда с Исалиэль, Тэруми сначала разжала кулаки, а потом резко сжала, силой воли убирая разросшиеся щупальца тьмы. Как только что растаяла темная магия, так растаяла и ненависть в душе, сменяясь холодной решимостью.
Убить Исалиэль будет слишком просто.
Тэруми полностью вернула контроль над собой и уже спокойно посмотрела на Лайю, Фенриса и Чонсока, что стояли в стороне под защитой светлого заклинания. Они опасались её? Зря. Ни она, ни её магия не навредит им. Она танэри, умение держать свои эмоции под контролем — главное и определяющее качество. Те «слабости», которые они могли бы ей припомнить из прошлого, были явлены миру только потому, что она сама позволила им вырваться, а не потому, что не справилась.
Едва последний темный вихрь растворился в пространстве, Чонсок рванул к ней и крепко прижал к себе.
— Мне так жаль, — зашептал он. — Мне так жаль…
— Всё в порядке, амэнэ, — насмешливо проговорила Тэруми, не реагируя на его объятия. — Ты всегда был в ужасе от подобного соседства, поэтому получилось даже лучше, чем можно было представить.
— Не говори так. Ты же знаешь, что я принял бы и твоего Кыта. Эти души делали тебя счастливой, а твоё счастье для меня всегда было важнее, чем собственные предубеждения.
— Знаю, — прошептала она и несмело обняла его в ответ, словно заново пытаясь научиться чувствовать.
Чон тихо-тихо зашептал ей в самое ухо.
Самый нужный голос, родная речь, нежные слова и стук его сердца, живого, который с ней здесь и сейчас, проник в её восприятие мира и всколыхнул охватившее опустошение своей любовью.
Тэруми разрешила себе слабость быть в его объятиях совсем немного. Нельзя, чтобы враги видели её такой… с обнаженной душой. Враги… Да. Эльфы — враги. В эту секунду она, на одно короткое мгновение, вдруг поняла Лоран и её ненависть к эльфам. Мысли об этой женщине всегда стремительно лишали её выдержки, поэтому Тэруми поспешила отбросить их. Она отстранилась от любимого и улыбнулась сестре, которая почему-то плакала. Наверное, понимала, что Тэруми такого себе тоже позволить не может, вот и плакала вместо неё.
— Не нужно слез, — укорила её Тэруми, подошла ближе и принялась вытирать щеки Лайи, не давая себя обнять. — Со мной всё нормально. Я всё ещё танэри и темная ведьма, поэтому не так слаба и беззащитна. А Кыта всё равно отпустила бы. Просто это случилось чуть раньше.
Фенрис не верил её словам — Тэруми видела, но убеждать хоть в чем-то не собиралась. Тем более при свидетелях. Видела она и его беспокойство за Исалиэль.
— Да не буду я её убивать, не бойся, — насмешливо проговорила она и добавила тише, приглушеннее: — Обещаю.
В полумраке каменного дома её глаза зло сверкнули, а тьма сильнее проступила на коже черными полосами. Но никто этого не заметил.
Глава 4
Тэруми покинула дом, едва утихли звуки ночи. Она хотела побыть одна, хоть немного — стены их убежища давили на неё, а эльфийка, которая спала в такой близости от неё, была постоянным напоминанием о потере. Зима встретила её замёрзшее за ночь тело ещё большим холодом и промозглым ветром. Тэруми вдруг вспомнила, что в минуты горя и отчаяния Лайя искала утешения у своей стихии, у леса, но представить, что ей, самой Тэруми, могло бы принести покой, не вышло. В чем черпают силу темные ведьмы? По телу побежали мурашки. И вызваны они были не холодом, а ответом на свой вопрос. Сила темной ведьмы в ненависти, в ярости, в жажде убивать. Поэтому они и гораздо могущественнее светлых ведьм. Ненавидеть легче, чем любить.
Тэруми подернула плечами, сердясь на себя за столь угнетающие мысли. Она отошла в сторону и стала разминать тело, рассчитывая, что движение прогонит не только тяжесть на душе, но и разгонит застывающую от холода кровь. Глаза ухватили показавшегося Фенриса, который, легко ступая по сугробам, шел к ней.
— Это место для девочек, — провозгласила она, не оборачиваясь. — Иди в другую сторону.
Как она и думала, Фенрис не послушал и подошел.
— Со мной всё нормально, — предвосхищая возможные разговоры, чуть раздраженно сказала Тэруми и добавила: — Драгоценную Исалиэль я убивать не стану. Так что расслабься и выдохни. Следующую ночь можешь спокойно спать.
— Как ты узнала, что я не спал, если с тобой всё нормально и ты спала? — спросил Фенрис.
И хоть вопрос явно имел ироничный подтекст, его голос был серьезным, а глаза внимательными, считывающими каждую её промелькнувшую эмоцию. Тэруми поежилась от такого изучения, но повернулась к нему и стала рассматривать в ответ. Специально. Понимала, что вряд ли смутит его или заставит отвернуться, но всё равно не хотела так просто сдавать позиции. И конечно, не выдержала первой.
— Что ты хочешь от меня услышать? — рассердилась она.
— Почему отреагировала относительно спокойно? Почему не попыталась убить?
Тэруми захохотала. Фенрис её веселья не поддержал, стоял и смотрел на неё, ожидая окончания приступа. Хотя после Лайи и её привычки люто хохотать в самых непредсказуемых ситуациях, его трудно было чем-то таким удивить. Это развеселило Тэруми уже по-настоящему, заодно и развеяло недавнее раздражение и злость.
— Слушай, угрюмый, я же не идиотка и понимаю, что убийство Верховной жрицы, повлечет за собой последствия. Мы только что добились мира с эльфами и потерять его сразу, было бы крахом всего. Не думаю, что эльфы в этот раз прислушались бы к воле своего Магистра. А один ты, даже с драконом, с ними не справишься. Изимцы… Горстка людей, которые не смогут дать отпор. Теперь, когда мы были в Дэйлоре и воочию видели число эльфов, это вообще не подлежит сомнению.
