— Прошлый раз тебя это не остановило, — напомнил он ей.
— Прошлый раз она посягнула на Чона.
— Лайя рассказывала мне подробно о том случае. Исалиэль лишь показала ему вариант будущего, и твоя реакция была слишком бурной, хоть находились вы в более шатком положении, а сейчас…
— А сейчас дело не касается Чона! — резко перебила она его. — А только Кыта! Искаженных тьмой душ! Всё! Они просто оружие! Ты сильно бы убивался, если бы у тебя забрали меч? — Собственные слова рвали душу, оставляя шрамы, но Тэруми смотрела на эльфа зло и решительно, ничем не выдавая свою боль. — Я просто злюсь, но не более!
И снова Тэруми увидела, что он не верил ей, и приготовилась к спору, заготовила ещё аргументов, но проклятый всевидящий эльф молчал. Он словно читал её душу, и это поднимало у неё волну протеста. Какого черта он к ней пристал? Она тихо зарычала от ярости и со всей силы врезалась в него, собираясь завалить в снег и бить, пока он не взмолится о пощаде.
Фенрис, хоть и пропустил первый удар, на ногах устоял и второй уже ловко парировал, уворачиваясь. Это распалило её злость сильнее. Тэруми снова метнулась к нему и произвела череду ударов, но ни один цели не достиг. Фенрис был всегда на шаг впереди и умудрялся ловко уходить от самых, казалось бы, непредсказуемых атак. Когда злость Тэруми стала ещё более яркой, а удары стремительнее, Фенрис совершил обманный выпад, а после подсек её ноги и опрокинул на землю. Драгоценные секунды дезориентации девушки он не потратил впустую — забросал снегом.
Тэруми разразилась ругательствами и вскочила на ноги. В голову тут же снова прилетел большой увесистый снежок. Когда Тэруми смогла нормально смотреть, то увидела Фенриса, который стоял на отдалении и с чувством легкого превосходства лепил новый ком снега. Он вполне мог создать его и при помощи магии, но использовал для этого обычную физическую силу. Новый бросок был неожиданным — Тэруми чуть успела увернуться.
— Ах ты, гад, — зашипела она, наклоняясь и зачерпывая снег, готовясь к атаке.
Фенрис усмехнулся и, как хищник, пригнувшись, стал медленно кружить вокруг своей жертвы, формируя в руках новый снаряд.
На шум выбежали остальные. Первая волна испуга, что происходит что-то плохое, сменилась удивлением. Чонсок замер возле Лайи и пораженно смотрел, как Тэруми с азартом забрасывает эльфа снегом. Шапка Тэруми валялась в снегу, потерянная и забытая. Впрочем, как и плащ Фенриса, который эльф сбросил сам, чтобы тот не мешал.
— Ты тоже это видишь? — тихо спросил Чонсок, чуть толкая Лайю локтем.
— Ты про Фенриса, который играет в снежки с Тэруми? — оторопело проговорила она, не сводя глаз с полностью поглощенного своим занятием возлюбленного.
Большой увесистый снежок прилетел в Лайю, а следом ещё один, но уже от Фенриса, прилетел в Чонсока. Воин возмущенно воскликнул и поднял руки:
— Что вы тут устроили?
Последовали ещё два залпа. Теперь уже действуя сообща, Тэруми и Фенрис, хищно улыбаясь, приближались с заготовленными припасами снега. Лайя засмеялась и тут же включилась в игру. Небольшой снежный комок полетел в Тэруми.
— Не заставите! — попятился от них Чонсок, но тут же понял, что зря он это сказал. Азарт был уже на лицах всех трех. Приходилось использовать все свои боевые навыки, но уклоняться от всех снежков не получалось, в тело раз от раза прилетал ощутимый подарок зимы. И тогда пришлось жестоко мстить…
Мориан стоял у дома и взирал на разворачивающееся ребячество с нескрываемым презрением. И снова к нему вернулось чувство, которое было с ним в первые дни знакомства с Эарендилом. Недоумение. И этот эльф их Магистр? Тот, кого столько времени все ждали? Разве может эльф, который обладает мудростью всех предков, вот так бегать по лесу, смеяться и играть с людьми? Это не просто странно, это… В его голове так и не нашлось нужного определения подобному безумству. Конечно, в силу своего достаточно небольшого возраста Мориан не видел прошлого Магистра, но точно знал, что Муилькорх был достоин своей чести. А этот…
Мориан вспомнил об остальных своих спутниках и перевел на них взгляд, невольно желая узнать, как они к этому относятся. Почему-то был уверен, что Верховная жрица осуждает так же, как это делает он. Но увиденное привело его в замешательство. Исалиэль смотрела лишь на своего мага. В глазах юной девушки Мориан распознал боль и… злость… Да, Верховная жрица злилась… В поисках причины Мориан скользнул взглядом на стоящего рядом с ней человека. Тот не сводил восхищенных глаз с… рыжей ведьмы. Брови эльфа в удивлении поползли вверх. Жена Магистра, этот маг и Верховная жрица… Как интересно. И проблематично. Он поспешил отвернуться. Что бы ни происходило, нельзя касаться тех, кто у власти. Всегда потом страдают те, кто ниже.
Мориан вернулся в дом, собираясь неторопливо позавтракать, да там и теплее. Ненамного, но всё же. Хорошо б ещё маг снова в дом огня запустил, но привлекать к себе внимание просьбой не рискнул. Пусть там все хоть сгинут. Лишь бы тот здоровяк, Чонсок, остался. Правитель Лим обещал ему кров и защиту в городе людей. И тут же губы скривились, словно Мориан только что съел очень кислую ягоду. Город людей… Как же так получилось в его жизни, что придется жить среди них? И почему Кларис? Он ведь столько раз говорил себе, что в ней ничего такого нет, что она обычная женщина, и каждый раз был не в силах держаться от неё подальше. Как заколдованный возвращался к стенам проклятого города, чтобы увидеть её. А когда впервые коснулся её губ, то пропал окончательно.
Он в раздражении убрал то, что уже успел достать себе на завтрак. Аппетит окончательно пропал. Сначала Магистр, теперь вот Кларис. При мысли об этой изимке у него всегда так. Он ненавидел её, но не мог отказаться. И, наверное, любил. Иначе, как можно было ещё назвать свою странную зависимость от нее?
Веселье за пределами дома стихло, и Мориан снова достал еду. Хочешь-не хочешь, а скоро снова в путь…
* * *
Исалиэль старательно гнала от себя чувство вины, но то раз от раза возвращалось. Она понимала: оно ненастоящее, навязанное остальными, — но справиться с ним окончательно всё же не могла. Всеобщее осуждение, которое витало последние несколько дней пути, порождало вопросы, заставляя сомневаться. Неужели она поступила неправильно? А как тогда было правильно? Надо было перечить матери? Предупредить Фенриса и предать свой народ? Оставить угрозу, способную уничтожить всех эльфов, в темной ведьме? Исалиэль решительно сжала в кулаках ткань платья. Нет. Они с матерью правильно поступили. Если Магистр не может защитить свой народ, то это сделает она.
Исалиэль плелась в конце отряда. Хоть все вещи нес на себе Дарий, идти было всё равно безумно тяжело. Сапоги утопали в снегу и периодически разъезжались на скрытых неровностях. Низ платья намок и оттягивал ткань к земле, затруднял движения, путаясь в ногах. Волосы утратили шелковистость и невкусно пахли землей, пылью и сыростью — последствия ночевок в грязных, затхлых землянках. Нежная кожа на ступнях покрылась мозолями и саднила по ночам, а днем всё время покалывала от мороза.
Несмотря на всё это, Исалиэль старалась не отставать и не жаловаться. Она не просила остановиться и отдохнуть. Не хотела ещё больше всех раздражать. Она уговаривала себя потерпеть, убеждала, что скоро всё закончится, но… как же она устала. Морально и физически. Она хотела принять ванну, хотела сменить одежду, хотела отведать горячей пищи, хотела посидеть в саду и почитать книгу.
Исалиэль споткнулась обо что-то сокрытое в рыхлом снегу, и пальцам на ногах стало нестерпимо больно. Из глаз брызнули слезы. Она прижала ладонь ко рту, чтобы сдержать рыдания, которые давно уже просились на волю. Её спутники бодро шли вперед и несли свои тяжелые сумки, так и не заметив, что она отстала и стоит одна.
Желание вернуться в Дэйлор предательски вторглось в сознание, там и осталось. Зачем она вообще отправилась с ними? К чужим. К врагам, хоть и бывшим. Вслед за мужчиной, который осудил её, так же как и остальные, который всё ещё питает чувства к другой. Она же не слепая, видит, какие он порой бросает взгляды на ведьму.
