Мальчик понял, что его живот не стал человеческим, и голод, что он испытывал, был голодом Монстра.
— Но я теперь человек, — сказал себе Мальчик. — Люди не убивают друг друга и не пожирают. Люди убивают лишь монстров.
Так ему сказал Рыцарь, а Рыцарь был самым добросовестным из всех людей в деревне, он бы никогда не соврал.
Точно! — подумал Мальчик. — Я пожру самого дрянного человека в деревне, того, кого можно принять за монстра.
И Мальчик пошел к дому Забияки. Он был не старше Мальчика, но гораздо хуже его. Забияка всегда мешал играть Мальчику и его друзьям на речке, — бросал в них камни, или воровал их вещи, пока они купались. Он учинял много проблем в деревне, — пакостил, дрался и ломал. Под покровом ночи Мальчик зашел в его дом, подошел к лавке, на которой спал Забияка и пожрал его. Хрум-хрум!
И Забияки не стало.
День сменялся ночью, вновь и вновь…
И Мальчик продолжал веселиться с друзьями, казалось, что смеяться ему никогда не надоест. Он помогал Ловчему ставить силки, и носил Кузнецу уголь из шахты. Мальчика ценили в деревне и были рады, что он к ним прибился.
Но однажды ночью Мальчик вновь проснулся от жуткой рези в животе.
Он терпел и терпел, но боль только усиливалась, а урчание стало столь сильно, что стены амбара стали трястись.
Тогда я пожру Булочницу, — подумал Мальчик. — Она печет вкусные пироги, но не любит ими делиться. А ещё она побила свою дочку, — Девочку, с которой я каждый день играю и смеюсь. Девочка такого не заслужила.
Тогда Мальчик проник в дом к Булочнице, подошел к лежанке, на которой она спала, и пожрал её… Хрум-хрум!
И Булочницы не стало.
День сменялся ночью, вновь и вновь…
Без Булочницы исчезли и вкусные пироги, а Девочка всегда была грустная и не могла веселиться, как прежде. Но Мальчик этого не замечал. Как не замечал и того, что Рыцарь и Ловчий начали поиск убийцы, что прятался в деревне. Мальчик был счастлив и сыт, ему хотелось лишь играть и смеяться.
Но однажды ночью Мальчик снова проснулся от боли, и больше не мог терпеть. В глазах его стояли слезы, а тело трясло как от лихорадки.
— Это в последний раз, — пообещал себе Мальчик. — Я наемся так, что ещё долго не придется голодать, а потом что-нибудь придумаю. Я пожру Кузнеца.
Кузнец был очень большим, и мог за раз съесть до десятка пирогов, Мальчик сам видел, как он их уплетал. В это время Мальчик перебивался куском хлеба и тарелкой овощной похлебки, а Кузнец жировал и никогда не давал ни крохи Мальчику.
Тогда Мальчик проник в дом к Кузнецу, подошел к постели, на которой тот спал и пожрал его… Хрум-хрум! Хрум-хрум!
Но Кузнец был таким большим, что никак не помещался внутрь Мальчика. Он жрал и жрал, но никак не мог поглотить Кузнеца. Дверь дома резко отворилась, и в проходе стоял Рыцарь с мечом и Ловчий с факелом.
— Ты — убийца! — закричал Рыцарь. — Тебе уготована смерть!
Мальчик пытался все объяснить, но его не слушали. Он царапался и кусался, но был слишком мал, чтобы противостоять Рыцарю.
Его привели на площадь и положили голову на плаху.
— Ты же сказал, что люди убивают монстров, — заливался слезами Мальчик. — Я так и делал, я хотел быть Рыцарем!
— В деревне остался лишь один монстр, и это ты! — сказал Рыцарь и опустил свой меч на голову Мальчика.
И в этот момент Мальчик вновь обратился в Монстра. Огромный, косматый, и ужасный, он стоял в центре деревни, взирая на народ, что пришел поглядеть на его казнь.
— Все люди — монстры! — сказал он. И начал жрать.
Он пожрал и Ловчего, откусив ему голову. Чав! И Рыцаря, оторвав ему ноги. Хрясь! И даже Девочку, проглотив её целиком. Глоть! Он жрал и жрал, пока никого в не осталось, и деревня не опустела.
Чав-чав.
И тогда он снова обратился в Мальчика.
Мальчик сел на руинах разрушенной деревни и горько заплакал.
Всю ночь он шел через лес и болота, пока не достиг логова Ведьмы. Она, как и прежде, ждала его на крыльце.
— Я не хочу больше быть человеком, — сказал он ей. — Верни все как было.
— Почему же, разве быть человеком не лучше, чем Монстром? — спросила она.
— Я остался один. Мне больше не с кем смеяться, — ответил он. — Теперь я могу лишь лить слезы. А Монстры не смеются, но и не плачут. Монстром быть проще.
Муза замолчала, гладя меня по голове. Я не спал, пялился в потолок, думая о том, что мое подсознание пытается что-то сказать через неё.
— И что? — спросил я. — Он снова стал Монстром, и продолжил жить в лесу в одиночестве?
— А это, мой милый, решать тебе, — грустно улыбнулась она.
Монстр, что хотел стать человеком, — часть 2
Акира лежал на койке, положив руки за голову и изучая потолок. Лампочка в его камере не гасла даже ночью, и его бы это не напрягало, если бы не монотонное жужжание, что от неё исходило.
К этому белому шуму он никак не мог привыкнуть.
Стены камеры были безликого серого цвета, наливной пол темно-зеленый, болотный, как в фильмах ужасов. Маленькое окошко выходило во двор тюрьмы, но ночью в него смотреть толку не было, все равно ничего не видно.
Эта клетка Акире не нравилась, что и неудивительно. Но больше всего не нравилась мысль, что ему придется в ней погибнуть. Хуже места для смерти и придумать сложно.
Но Накамура не боялся. Ты всегда спокоен, если следуешь внутреннему кодексу.
В голове звучали слова отца: «Воин не страшится смерти, ведь настоящий воин всегда готов умереть за то, во что верит. Позор страшнее смерти.»
Значит, так нужно. Значит, я все сделал правильно.
Акира знал, что происходит. До него доходили слухи о том, что произошло в городе. Такое событие сложно скрыть, ведь на уши подняли и военных, и императорскую гвардию. На ужине один из парней рассказал подробности, — Ягами-кай больше нет. Каин победил. Дате Ягами, последний из семьи, — мертв.
Акира тяжело вздохнул, сдерживая внутренний стон. Каждый раз, когда к горлу подкатывала горечь, он сдерживался из последних сил. «Воину нет нужды плакать, за него льет слезы осень.»
Он стал якудза ради своих друзей. И теперь их нет, а долг остался. И Акира собирался его выплатить, слишком верным другом он был.
Железная дверь тихо скрипнула, Акира приподнял голову. В его камеру не торопясь вошел высокий мужчина в татуировках. Чужаку было слегка за тридцать, и он был в отличной форме. Выше Накамуры на голову, и вдвое шире. Обтягивающая майка без рукавов позволяла оценить мощные мускулы, и точеный торс.
Голова гладко выбрита, на подбородке — вызывающего вида эспаньолка. Узкий кривой нос, злые глаза из-под тонких бровей, надменно надутые губы. Он остановился в проходе, положил руку на руку и с вызовом кивнул Акире.
— Знаешь кто я? — спросил он сиплым голосом.
Акира не ответил. Зачем разбрасываться словами без толку? Никогда этого не понимал. Что бы он сейчас не сказал, это не изменит исход. Вместо этого парень сел на койке и незаметно для незнакомца засунул пальцы под матрас, нащупывая заточку. Ягами-кай сдержал слово, оружие положили в камеру до того, как Акира туда попал.
— Я Дайон, — важно представился мужчина. — Слышал обо мне?
Акира утвердительно кивнул.
— А я слышал о тебе, Накамура Акира. Ты тот, кто посмел ранить моего оябуна. Твоя семья поплатилась за дерзость, — ты последний. Такая честь, прикончить «Последнего из Габутай», что я решил навестить тебя лично. Готов умереть?
Дайон вальяжно вытащил из-за пояса самодельный нож.
— Я готов, — объявил парень серьезно.
— Хорошо, тогда иди сюда…
Акира сорвался с койки и бросился к противнику, Дайон с криком кинулся навстречу. Они схлестнулись в узком пространстве, нанося друг другу удары.
