Лицо у него было широкое, загорелое и очень неприветливое. Эту неприветливость как нельзя лучше подчеркивал топор в его руке. Инструмент он держал левой, поскольку правой придерживал лежащее на плече бревно.
— Кто такие? — спросил он и, как бы придавая своим словам весомости, подкинул топор. Наверняка он намеревался его поймать, но не успел, и тот упал ему под ноги.
Человек что-то сказал на непонятном языке. И хотя слова были незнакомыми, я понял, что он просто выругался. Подозреваю, что по-шведски.
— Нам нужен господин Ларсон, — сказал я. — Ведь я не ошибаюсь, вы он и есть?
— Ну, допустим, что вы не ошиблись, — грубовато сказал Ларсон. — И что с того?
Он потянулся за топором, но с тяжелым бревном на плече поднять его было не так-то просто. Тогда Фике быстро шагнула вперед, сама подняла топор и подала его Ларсону.
— Битте…
Ларсон глянул на нее с подозрением.
— Сагарка? — спросил он то ли у нее, то ли у меня.
— Немка, — ответил я. — Фройлен… Хельга!
Я назвал первое имя, которое пришло мне в голову.
Ларсон понимающе покивал.
— Знавал я одну фройлен Хельгу, — заметил он с хитрым прищуром.
— Это другая фройлен Хельга, — заверил его я. — Не та, о ком вы подумали.
— А о ком я подумал? — удивился Ларсон.
— Сие мне неведомо, господин Ларсон!
Похоже было, что хозяин запутался окончательно. Качнув широким плечом, он скинул бревно на землю и воткнул в него топор. Упер мощные руки в бока.
— Так что вам от меня нужно? — спросил он хмуро.
— Мы хотим немедленно отправиться в Санкт-Петербург, — заявил я, стараясь говорить очень убедительным тоном.
— А в Индию вы отправиться не хотите? — с усмешкой поинтересовался Ларсон.
Кристоф сразу вскинул руку.
— Я хочу! — воскликнул он. — Я много читал про Индию…
Впрочем, заметив мой грозный взгляд, он тут же замолчал.
— Нет, господин Ларсон, — медленно и терпеливо произнес я. — Индия нам пока без надобности. Тем более, что там преобладает желтый цвет магии, а открытие «тайной тропы» между территориями разных цветов пока не представляется возможным. Так учил меня мой куратор, граф Амосов Петр Андреевич… Позвольте представиться, господин Ларсон, — я непроизвольно вытянулся в струну, — Сумароков Алексей Федорович, камер-юнкер и аспирант Петра Андреевича.
Затем я указал на Кристофа.
— Кристоф Завадский, мой ученик… Фройлен Хельгу я уже имел честь вам представить!
Ларсон поставил ногу на бревно, уперся локтем в колено, а кулаком подпер свой тяжелый подбородок. Глянул на меня с интересом из-под мохнатых бровей.
— Аспирант самого Амосова, говоришь… — произнес он недоверчиво. — А ну-ка, покажи мне, аспирант, чему тебя граф обучил! Или же ты уверять меня будешь, что пока не умеешь ничего, да и граница близко?
— Граница близко, спорить не буду, — ответил я серьезно. — Но кое-чего мы могём…
Я вытянул руку, растопырил ладонь и легонько встряхнул ее. С кончиков пальцем моментально сорвался огненный шар и свечей ушел в зенит, оставляя за собой белый пушистый хвост испаряющейся из воздуха влаги.
Ларсон сразу вскинулся, разбросал по сторонам руки и выпучил на меня глаза.
— Ты что, подлец, делаешь⁈ — закричал он. — Он же в лесу грохнется и такой пожар мне устроит, что все зверье отсюда прочь сбежит! Лет на пять меня без охоты оставишь!
В словах его был резон. Я поспешил поднять руку и щелкнуть пальцами вслед удаляющемуся огненному шару. Он беззвучно рассыпался на мириады золотых нитей, которые красивым водопадом медленно посыпались вниз, постепенно испаряясь. Кристоф и Фике наблюдали за этим зрелищем, словно завороженные. Ларсон же смотрел с заметным облегчением.
— Хорошо, аспирант Сумароков, ты меня убедил… — сказал он, когда от нечаянного фейерверка не осталось и следа. — Прошу простить меня за мою подозрительность, но я должен был вас проверить. А то сюда публика разная заходит. Да и посты «ведьминых охотников» у границы стоят. Тут ухо нужно держать востро!
— Я вас прекрасно понимаю, господин Ларсон, — отозвался я. — Однако нам надобно срочно попасть в Петербург. Вы сможете открыть «тропу»?
Ларсон пожал плечами.
— Открою. Отчего же не открыть? Для того я тут и сижу, чтобы «тропу» в случае надобности открывать… Или же чаю попьете сперва? Я как раз самовар растопил!
— Не до чаепития нам, господин Ларсон, — сдержано посетовал я.
— Понимаю… — тут Ларсон вздохнул с заметным сожалением. — Тогда не смею вас больше задерживать.
Он выдернул из бревна топор, повернулся и метнул его в сторону от ограды. Дважды перевернувшись, топор воткнулся в землю, и от него тут же разбежались по сторонам белесые волны. Шагах в пяти от топора они застыли, образовав почти идеальную окружность, очерченную голубой дымкой.
Что ж, у каждого «тропуна» имеются свои собственные причуды. И в случае с Ларсоном это был топор.
— Вы готовы? — потирая руки, спросил «тропун». — Лошадей вам лучше вести в поводу — там, где откроется выход, не очень высокие потолки, есть риск ушибиться… Но медлить не стоит. Магическое поле нынче какое-то зыбкое, что-то с ним неладное происходит в последние дни. Мне тяжело удерживать «тропу» в устойчивом состоянии.
Мы с Кристофом взяли лошадей под уздцы и подошли к границе голубой дымки. Фике с туфельками в руках подбежала к нам и встала рядом с Кристофом. Она понимала что ей сейчас предстоит, и медлить после появления «тропы» не собиралась. Еще очень свежо было в ее памяти происшествие с тем гвардейцем, что пустился за ним в погоню по открывшейся «тайной тропе». Принцесса видела, что осталось от его лошади и от него самого, и вряд ли хотела, чтобы то же самое произошло и с ней.
— Мое почтение Петру Андреевичу! — сказал Ларсон во весь голос и трижды хлопнул в ладоши.
Проход распахнулся прямиком в том месте, где торчал топор. Светящая полоса «тайной тропы» покатилась от самого начала прохода и ярко засветилась там, в кромешной тьме, в которую мы немедля и шагнули.
Кристоф с Фике шли чуть впереди, я следовал за ними. Время здесь отсутствовало. Если бы кто-то на входе засек по часам время, когда мы вошли в проход, а его приятель с такими же точно часами (будь это даже хронометр французского мастера Козара!) засек, когда мы вышли, то они сошлись бы во мнении, что произошло это в одно и то же мгновение.
Но для тех, кто находился на «тропе», время несомненно двигалось. Я слышал, как сердце мое отстукивает удар за ударом, считал сделанные шаги и даже мог примерно представить сколько времени занял это путь — минуту или две, в зависимости от обстоятельств. Но на деле всегда оказывалось, что весь переход занял ровно ноль мгновений.
Само собой, я узнал все это не из собственного опыта. Это рассказывал мне куратор Амосов на наших с ним занятиях, и я не видел причин сомневаться в его словах…
Выход открылся в сумрачное помещение с единственным окном, в которое падали лучи заходящего солнца. За тем окном раздавался гулкий собачий лай. Мы торопливо сошли с «тропы», и я сразу услышал, как проход закрылся за нашими спинами, обдав нас потоком пыльного воздуха. Фике немедленно чихнула. Лошади зафыркали, замотали гривами.
Я сразу узнал эту комнату. Это был дом братьев Дубасовых, Владимира с Андрияном. Его отстроил еще их дед, известный в то время маг. После смерти деда дом унаследовал сын его Константин, который магических свойств своего родителя не унаследовал, но и без них смог добиться солидного поста на государевой службе. К магии он был равнодушен, а после того, как на нее по всей Руси начались гонения, так и вовсе стал ярым ее противником.
Сынов своих на обладание чародейскими способностями он никогда специально не проверял, а потому, когда узнал, что оба сына уже давно проходят обучение в Потаенной Академии, то случился с ним апоплексический удар. Он онемел и окривел, и целый год провел в лежачем положении в своей комнате, в этом самом доме, пока не испустил дух. А сыновья, хотя больших успехов в магии не достигли, но мастерством открытия «тайных троп» овладели недурственно. И даже выделили в своем доме специальную комнату, куда другие «тропуны» могли открывать проход из любого места Российской империи.
