— Премного благодарен, Алексей Михайлович, — я вежливо поклонился. — Но вряд ли мне это пригодится.
— Как знать, как знать! Однако, мы слишком задержались здесь, у самой лестницы, а между тем все самое важное ждет вас впереди. Прошу следовать за мной.
И он направился вглубь зала, мягко шаркая по мраморному полу. Я двинулся следом, и стук моих подбитых каблуков звонко разлетался в безмолвной тишине огромного зала — цок-цок-цок-цок. Звук этот многократным эхом отражался от стен и витал по залу, заполняя собой все пространство. Мы дошли до середины зала и остановились под самой «кометой гнева». Задрав голову вверх, я рассматривал ее с открытым от удивления ртом, а она висела прямо над нами и казалась живой. Пламя так и кипело в это раскаленном шаре, оно бурлило, завивалось в спирали, исходило пузырями. Кое-где от него отделялись огненные сгустки и уносились прочь, но никакого вреда залу не причиняли — они просто исчезали из вида, скрываясь за пределами того участка чужого пространства, которое светлейший сделал видимым в этом зале.
Зрелище было поистине потрясающим. Меня не покидало ощущение, что я нахожусь в непосредственной близости от самого Солнца.
— Не советую тебе долго смотреть на «комету» незащищенными глазами, — одернул меня князь. — Она способна выжечь тебе глаза, даже находясь в других мирах и пространствах.
Получив такое предупреждение, я поторопился опустить голову. Глаза мои мне были дороги. Между делом тут же промелькнула мысль, что если бы меня собирались арестовать, отправить в острог, в ссылку, или же и того хуже — попросту убить, то вряд ли стали бы беспокоиться о сохранности моего зрения.
Это внушало надежду на благополучный исход данной аудиенции. Да и зачем назначать человека исполняющим обязанности руководителя Сыскного приказа, коли собираешься его тут же убить?
Не-е-е, что-что, а жив я точно останусь.
Мы снова двинулись вперед, но, дойдя до ближайшей колонны, опять остановились. Колонна была очень широкой, даже трое людей, взявшись за руки, вряд ли смогли бы ее обхватить. За колонной стояло нечто, скрытое от постороннего глаза большим отрезом красной материи. Ткань закрывала этот предмет полностью, до самого пола, так что видеть его не было никакой возможности, но очертания все же угадывались — под тканью находился какой-то прямоугольный короб в сажень длиной и чуть меньше аршина шириной.
— Догадываешься, что здесь? — спросил князь.
Предчувствуя нехорошее, я покачал головой. На самом деле, кое-какие догадки у меня все же имелись, но озвучивать их светлейшему я не собирался. Это он по какой-то причине решил сегодня со мной откровенничать, у меня же никаких предпосылок для этого не было. В конце концов, мы с ним представляли два противоборствующих лагеря, и если он этого по какой-то причине пока не знал, то я-то знал наверняка.
Вот только мой лагерь теперь не имел никакой внятной цели. Откровенно говоря, он был разгромлен и уничтожен. А я был просто беглым полководцем, скрывающимся от неизбежной кары за сотворенные деяния.
Не дождавшись от меня внятного ответа, светлейший прошел вдоль накрытого тканью короба и остановился у дальнего его края. Пристально посмотрел на меня, взялся за ткань и рывком откинул ее в сторону.
Собственно, все было так, как я и предполагал, и потому я ни одним движением, ни одним жестом и ни одним словом не выказал своего удивления.
Под покрывалом красной материи действительно находился деревянный короб. Если быть совсем точным, то это был гроб, который еще не закрыли крышкой. И в гробу этом, сложив на груди руки, лежало безголовое женское тело.
Изнутри гроб также был выстлан красной материей, так что если остатки крови из разрубленной плоти и натекли внутрь гроба, то ее заметно не было.
— Ты узнаешь эту женщину, Алексей Федорович? — спросил князь.
И в это самое мгновение я совершенно отчетливо понял, что сейчас не время и не место, чтобы врать и изворачиваться, да и не тот человек светлейший, перед которым стоит это делать. И еще я понял, что на самом деле ему известно абсолютно все обо мне, и может быть даже известно то, что я и сам пока о себе не знаю.
Он был откровенен со мной, и я не видел причин, чтобы и мне не вести себя точно так же.
— Узнаю, — не шелохнувшись, и даже не поведя бровью, ответил я. — Это государыня Мария Николаевна… упокой господь ее душу.
— Тебе известно, при каких обстоятельствах это произошло? — спросил светлейший.
Я поймал его пронзительный взгляд, стойко выдержал его и кивнул.
— Бесплотный демон в моем имении пытался увести ее «тайной тропой», — ответил я, немного подумав. — И ему это почти удалось. Но он не смог удержать проход открытым, а императрица оказалась на самом пороге.
Князь понимающе покивал и снова накрыл гроб тканью. И я был ему благодарен за это, поскольку лицезреть и далее мертвое тело государыни уже не мог.
— Надеюсь, голова ее было похоронена с должными почестями? — с легкой вопросительной интонацией сказал светлейший.
Я протяжно моргнул, что должно было означать согласие. Князь шумно выдохнул и несколько раз перекрестился.
— Значит, ты понимаешь, что вопрос с наследником решился сам собой, — заметил он. — Род Трубецких прервался вместе с гибелью еще не родившегося младенца, и произошло это волею господней, а вовсе не по злому умыслу мятежного камер-юнкера, бесплотного демона или же лица, направившего его на поиски государыни… Ты же со мной согласен, Алексей Федорович, или у тебя имеется на этот счет собственное суждение?
Не было у меня на этот счет никакого иного суждения. До сего мига я винил в смерти государыни кого угодно: самого себя за близорукость и нерасторопность, или же бесплотного демона за неумение держать проход «тайной тропы» открытым продолжительное время, или же самого светлейшего, за то, что объявил охоту на государыню, вследствие которой все это и произошло.
Но в этот миг я понял, что на все это действительно была воля господня, и если бы он желал принять мою сторону, то позволил бы мне вырвать Марию Николаевн из лап демона.
А, впрочем, кто я такой, чтобы судить о замысле господа? Может быть, он как раз и принял мою сторону, но государыня за это решение поплатилась головой. В самом прямом смысле.
— Никакого иного суждения на этот счет у меня нет, — глухим голосом отозвался я.
И решился наконец сказать то, что озвучить не смог бы при других обстоятельствах. Я понимал, что подобное может очень плохо кончиться, но сдерживать себя уже не мог.
— Однако мне кажется, что на сей раз воля господа удивительным образом совпала с вашими собственными желаниями, ваша светлость, — заявил я. — Не вы ли всеми силами стремились скрыть беременность государыни? Не вы ли отправили своего кривоглазого слугу в дом лей-медика Монсея, чтобы заставить его замолчать навеки? Не вы ли вложили пистолеты в руки камергера Лефорта, чтобы он очистил вам дорогу к престолу? Почему-то мне кажется, что за всеми вашими словами скрывается только одно: желание самому занять престол Российский!
Глава 5
Немного о том, откуда взялась магия. И прочие мелочи
Я резко замолчал и, закусив губу, уставился на светлейшего, готовый к тому, что прямо сейчас, в этот самый миг, он в припадке гнева превратит меня в прах. Неким вторым уровнем своего сознания я понимал, что не дам ему так просто сделать это, что буду противиться этому всеми своими физическими и магическими силами. И пусть я пока еще совсем неопытный маг, но кое-что все-таки могу, и раздавить себя аки жука не позволю. Во всяком случае, сила трех убиенных мною демонов поможет мне продержаться какое-то время. А там видно будет…
Но светлейший князь Черкасский меня не испепелил. И мои слова его даже не разгневали. У меня появилось ощущение, что он ждал этих слов, и ответ на них у него уже был готов.
— Ты очень смышленый молодой человек, Алексей Федорович, — сказал князь после того, как глубоко вздохнул. — Я уверен, что даже сложись обстоятельства иным образом, тебя все равно ждало бы большое будущее. Но все сложилось так, как сложилось, и уж тут мы с тобой бессильны что-либо поделать.
