Или же кто-то очень тяжелый прыгнул на нее.
Настя сильно вздрогнула, едва не выронила свечу. Мне показалось, что она собирается вскрикнуть, и тут же приложил к губам палец: тише, мол. Уставившись на меня округлившимися глазами, Настя медленно кивнула.
Я шагнул вон из комнаты, тихо прикрыл за собой дверь и быстро вернулся в горницу. Все воины уже вскочили на ноги и сжимали в руках оружие. Задрав головы, они шарили глазами по потолку, как будто вовкулак мог провалиться в горницу прямо через крышу. Хотя… Я не знал его вес, и тем более не знал, в каком состоянии находится крыша старостиного дома, так что подобные опасения могли быть вполне оправданы.
Я мельком глянул на Тихомира. Он все так же стоял в своем углу, спокойный и неподвижный, и только призрачный меч его, слегка отсвечивающий голубым, был уже обнажен.
Быстро подойдя к столу, я взял в правую руку подлинный меч Тихомира, а в левую — свою шпагу. Пятясь, отступал от стола, пока не уперся спиной в стену, и только тогда замер. Прислушался.
— Наверху… — громким шепотом сказал Беляк очевидное, потыкав мечом в потолок.
Я кивнул. С крыши тут же послышался мелкий цокот, как будто козочка по камням пробежала. Пробежала и притихла, притаилась.
— Что это? — так же шепотом спросил Кушак. — Не похоже на вовкулака. Может птица какая?
— Знаю я, что это за птица такая! — с довольным видом сообщил воевода. — Эта птица так тебя клюнет, что на ногах не устоишь…
Наверху раздался глухой удар, что-то зашуршало, а затем послышался отвратительный рвущий душу визг. Я не сразу понял, что он может означать, и в воображении моем появилось морда отвратительного чудовища со слюнявой раззявленной пастью, из которой и вылетал этот самый звук. Но воевода вдруг кивнул на потолок и сказал коротко:
— Гвозди визжат. Доски рвет…
Отвратительная морда в моем воображении тут же пропала, место ее заняла безликая серая тень, отрывающая доски с обрешетки крыши.
Кушак подкинул в левой руке булаву, в правой поиграл мечом и проговорил сквозь зубы: «Ну давай… Давай!» И медленно двинулся через горницу, не отводя глаз с полотка.
— Что ж ты такой неповоротливый? — приговаривал он. — Иди уже к нам, иди… Мы ждем тебя, скучаем можно сказать… Зачем же заставлять ждать хороших людей? А мы ведь и впрямь хорошие, ей-богу. Не веришь? А вот ты приди и проверь…
Он нес и нес всякую чепуху, и мне казалось уже, что он никогда не заткнется. И как только я об этом подумал, Добруня Васильевич окликнул его:
— Кушак!
Тот замер у самых дверей и, не отводя глаз от потолка, спросил:
— Ась?
— Закрой рот.
— Ну дык ведь…
— Цыть, я сказал!
— Тш-ш-ш-ш! — зашипел вдруг на них Беляк. — Кажись, смолкло…
И действительно — пока Добруня с Кушаком спорили, шум на крыше и в самом деле притих. Я затаил дыхание, чтобы не пропустить ни звука, но ничего больше слышно не было.
А затем мимо одного оконца промелькнула невнятная тень, и все взгляды устремились туда. Рванувшись к окну, я попытался хоть что-нибудь рассмотреть сквозь мутный бычий пузырь, но тщетно — даже ярким днем это сделать было бы непросто, а сейчас я смог увидеть лишь свечной отблеск да собственное размытое отражение.
— Лексей! — негромко окликнул меня Добруня. — Отыть оттуда. Он могёт тебя прямо через окно за харю лапой схватить, и опомниться не успеешь, как головенку из плеч вырвет!
Я отшатнулся. Воевода дело говорил: может я и не видел своего противника, притаившегося где-то снаружи, но он-то меня наверняка уже заметил. Вовкулаки превосходно видят в темноте, и тем более им не составит труда рассмотреть человека в комнате, в которой горит яркая свеча.
— Здесь! — вскрикнул вдруг Беляк, мечом указывая на второе окно.
Все дружно развернулись туда же. Что-то темное и длинное проскользнуло за окном, громко хрустнула ветка, прошелестела трава. В амбаре заржали лошади. Затем на некоторое время все стихло, но продолжалось это недолго — грохот, похожий на раскат грома, заставил нас вздрогнуть. А следом раздался протяжный крик со стороны амбара, и от этого крика кровь стыла в жилах. Наверное, так кричит ребенок, когда с ним случается какая-то внезапная обидная неприятность.
— Что за чертовщина? — прошептал Кушак. — Там дитенок? Откуда там взяться дитенку?
— Тихо! — шикнул на него Добруня. — Никакой это не дитенок. Во всей деревне никого, кроме нас не осталось. Это он, это вовкулак… Он хочет, чтобы мы вышли из дома, вот и выманивает.
И снова послышался длинный детский крик. Но в самом своем завершении он вдруг захлебнулся, перешел в хрип и наконец переродился в самый настоящий волчий вой, после чего внезапно смолк.
Добруня рассмеялся. Подошел к окну и крикнул:
— Эй, мы здесь! Иди к нам, волчара, туточки и посмотрим, кто кому печенку вырвет!
И громко постучал рукоятью меча по стене. В ответ что-то с силой ударил в стену с той стороны, да так увесисто, что со стен и потолка полетела труха. Добруня отпрянул, и сразу же снова рассмеялся. Точнее, он оглушительно захохотал.
— Напугать нас хочешь, нечисть поганая⁈ — крикнул он. — А нам не страшно! Ух! — он с силой стукнул мечом по стене, даже щепки полетели. — Ух! — и снова стукнул.
— Ух! — к нему моментально присоединились Кушак с Беляком, и их мечи тоже застучали по стене. — Ух! Ух! Ух!
Тень скользнула сперва мимо первого оконца, затем мимо второго и на какое-то время исчезла, и ни единого звука пока вовкулак не издавал. И тогда я тоже врезал мечом по стене и выдохнул шумно:
— Ух! Ух!
Тень вновь накрыла второе оконце. И уже больше не пропадала. Я не видел, кто стоит там, по ту сторону бычьего пузыря, но он явно присутствовал и никуда уходить не собирался. Мне показалось, что он увидел меня и теперь внимательно изучает, пытаясь понять из каких неведомых миров попал сюда этот человек и почему от него так сильно несет магией, но он не может ее использовать.
Я чувствовал его. Он был совсем рядом, и каким-то своим вторым потусторонним зрением я видел, как силовые линии местного магического поля пронизывают его, искажаясь при этом, но все же прорисовывают силуэт некого существа, стоящего по ту сторону стены.
Сложно узнать того, кого ты никогда не видел воочию. А впрочем, не было никакой разницы в том, чем отличались местные вовкулаки от тех, что водились в моем мире. В любом случае, и те и другие были опасными тварями, которых надлежало уничтожать.
Вовкулак — это вам не демон Запределья, которого может убить только другой демон, а простой же смертный способен лишь развоплотить и отправить прочь из своего мира обратно, туда, откуда он был призван. Вовкулак — это простая нечисть, порождение твоего же собственного мира. Местная живность, так сказать, которой с человеком очень тесно на одной местности.
— Ашметра! — проговорил я громко.
Я понимал, что заклинание, пригодное для усмирения нечисти в моем мире, здесь вряд ли будет работать. Надеялся, правда, что вовкулака может одолеть сонливость, он станет вялым и менее активным, что может облегчить нам задачу в предстоящем сражении с ним. Но я и предположить не мог, какое действие на самом деле возымеет это короткое слово.
Дико заверещав, вовкулак метнулся куда-то ввысь, а мгновение спустя наверху, на крыше, послышался грохот. Вновь завизжали вырываемые доски, а затем дом содрогнулся, и на нас с потолка посыпалась пыль. Резко колыхнулся воздух, свеча тут же погасла, и перед глазами у меня поплыл отблеск от ее пламени, но не успел я схватить со стола огниво, как в углу горницы засветился силуэт Тихомира. Его голубого свечения было вполне достаточно, чтобы видеть все, что происходит в комнате.
Собственно, здесь ничего особо не поменялось. Все находились на своих местах, держа оружие наготове, а меч Тихомира так тот вообще был охвачен живым пламенем, и я в первый момент даже немного испугался, что одним неверным движением он может сжечь весь дом.
А потом взгляд мой остановился на дверном проеме, и дыхание у меня перехватило. Весь проход загораживало лохматое тулово такого размера, что она с трудом смогло бы протиснуться в комнату. Чтобы видеть нас, этому чудищу пришлось пригнуться и склонить набок волчью морду, и только потому я смог рассмотреть рога на его голове и ряды клыков в его слюнявой пасти, похожие на частокол.
