Из всех его лап я увидел только одну — ту самую, которой он держался за дверной косяк, и была она такой огромной, что легко могла бы ухватить мою голову и зажать ее в кулаке, словно сливу или небольшое яблоко. Длинные изогнутые когти с неприятным звуком проскребли по стене, горящие красным глаза поймали мой взгляд, и тут же вовкулак разразился тем самым пронизывающим криком, очень похожим на детский. Из раззявленной пасти летели пенные клочья, от которых воняло, как мне показалось, протухшим мясом. Какой-то сладковатый трупный дух.
— Получи, тварь! — завопил Беляк и с силой швырнул в чудовище свою булаву.
Глава 16
Продолжение увлекательной ночи в Соломянке
Удар пришелся прямо в морду, и крик моментально стих. Вовкулак отпрянул, и в тот же миг захлопнул дверь в горницу с такой силой, что она едва не провалилась внутрь комнаты вместе с косяком. Затем послышался глухой удар, а вслед за ним — пронзительный Настин визг. Она визжала, визжала, визжала, и конца и края этому не было, а было совершенно ясно, что вовкулак почуял ее присутствие в одной из ближних комнат и вышиб туда двери.
Вот же черт, только этого мне не хватало! Что я скажу Катерине, когда вернусь домой без Насти? «Здравствуй, милая, это я, но подругу твою съел вовкулак», — это я ей скажу? «Но ты не переживай, он только печень ее сожрал, а все остальное развешал сушиться на деревьях!» — так мне ей сказать прикажете?
Допустить этого я не мог. И потому рванулся вперед что был сил — даже воздух свистнул в ушах. Беляк отшатнулся, чтобы я не сбил его с ног, но я все-таки зацепил его плечом, и он полетел в стену, выставив перед собой руку.
— Стой, Лексей! — закричал мне в спину Добруня. — Сожрет!
Да ладно, авось не сожрет… Я вылетел из горницы и сразу оказался в кромешной тьме, и только слева приметил прямоугольник дверного проема в комнату, где оставил Настю. Дверь была распахнута, а еще мгновение спустя я понял, что ее просто вынесло с петель, и она теперь валяется в комнате на полу.
Насти здесь не было, и свеча уже не горела, а тусклый свет проникал сквозь широкую дыру в потолке. В крыше тоже зияла дыра, и в ней были видны звезды. Я представил себе, как вовкулак протаскивает через эту дыру перепуганную девушку, и мне стало нехорошо.
«Като, тут такое дело… — скажу я Катерине. — Вовкулак Настю убил. Через крышу из дома вытащил и печень ей вырвал…»
Передернувшись от этой мысли, я кинулся во двор. У горницы столкнулся с кем-то из витязей — кажется, это был Кушак, — но отпихнулся и бросился в сени. Споткнулся обо что-то, чуть не упал, ударился головой о какую-то деревяшку. Ругнулся и выскочил на крыльцо. За мной с шумом вывалились и остальные, в мгновение ока рассыпались по всему двору и замерли, осматриваясь. Тихомир невозмутимо прошел сквозь стену, остановился рядом со мной и коротко покрутил головой.
— Там! — громко сообщил он, мечом указывая куда-то на раскидистое дерево, растущее у самой ограды.
Все моментально повернулись туда, а Беляк, недолго думая, воткнул меч в землю, скинул с плеча лук, вложил в него стрелу и пустил ее в самую крону.
— Ты что делаешь⁈ — завопил на него Кушак. — Ты мне всю невесту попортишь!
— Дык я прицельно, — возразил Беляк. — Девицу от нечисти уж отличу как-нибудь, даже в ночи.
Не похоже было, чтобы он кого-то там видел в чернеющей листве, но тем не менее в тот же миг ветви дерева заколыхались, затрещали, и с верху очень мягко, почти беззвучно, соскочил на землю вовкулак.
Это была весьма крупная особь, и если бы он не был согнут в три погибели, то наверняка ростом вышел бы на три головы выше меня. А в плечах шире так раза в два, а то и побольше — в темноте не особо разглядишь. Но что было видно совершенно отчетливо, так это его светящиеся глаза. Они были как два раскаленных уголька в камине, и казалось даже, что в них так и пляшут языки адского пламени.
А на плече у него вниз лицом лежала Настя. Откровенно говоря, в первый момент я ее и не заметил. Мне просто показалось, что у вовкулака что-то не так с одной половиной туловища, что перекосило его так толи после прыжка с дерева, толи после удара Беляковой булавы. И только когда плечо у него зашевелилось само по себе, я понял, что это Настин зад. Оглушенная после прыжка с дерева, она попыталась освободиться, но сил у нее хватило только на то, чтобы поднять голову, с трудом повернуть ее в мою сторону и глянуть на меня через плечо.
— Алешка… — просипела она. — Что это сейчас было?
И вдруг заорала, что было сил:
— Сумароков, спасай меня немедленно! Спасай, я тебе говорю! Я убью тебя, гад!
Она замолотила кулаками по спине вовкулака, но это было все равно, что долбить по скале — на вовкулака это не произвело ровным счетом никакого впечатления. Он продолжал стоять неподвижно, а если быть совсем точным, то он не столько стоял, сколько сидел на задних лапах — или как они там у него называются? Они были непропорционально огромными, очень мощными. После одного только взгляда на эти лапы вмиг отпали все вопросы, как он смог с такой легкостью заскочить на самую вершину дерева.
Но испуганной или растерянной позу вовкулака назвать было нельзя. Скорее заинтересованной. Замерев, он вперился в меня своим пытающим взором, а пасть его то и дело открывалась и закрывалась, открывалась и закрывалась, выпуская наружу розовое свечение.
Пока тварь смотрела на меня, не отрываясь, а я точно также смотрел на нее, мне показалось, что прошло очень много времени. Но на самом же деле все это длилось всего несколько мгновений. А потом Беляк вновь вложил стрелу в лук и выстрелил. Стрела пролетела в одном шаге от меня, так и цвиркнула, разрезая воздух. И с тупым звуком воткнулась вовкулаку в грудь, всего в нескольких вершках от Настиного зада.
И тогда вовкулак завопил. И снова это было похоже на обиженный крик ребенка. Он схватился за стрелу у самой раны и вырвал ее из себя, плеснув по сторонам веером кровавых брызг. И Настя тоже завопила, но это уже не был крик ребенка — ор этот был полон паники и ужаса:
— Алешка! Сумароков, твою мать, спасай меня скорее!.. Беляк, придурок чертов, не стреляй больше, ты мне в жопу чуть не попал! У-у-у, у меня сфинктер судорогой свело! Кушак, миленький, убей эту тварь, спаси невестушку свою! — И тут она зарыдала, сотрясаясь всем телом в истерике. — Убейте уже его кто-нибу-у-удь!
Впрочем, именно этим мы и собирались сейчас заняться. Воевода проскользнул вдоль изгороди и набросился на вовкулака сбоку, взмахнув булавой с такой мощью, что мог бы своротить и небольшую гору. Добруня намеревался пробить вовкулаку голову, но тот пригнулся, и удар пришелся по лопатке, отчего чудовище даже содрогнулось. Плечи его подпрыгнули, и Настя, вопящая без остановки, подпрыгнула вместе с ними.
Но удар богатырской булавой ничуть не смутил вовкулака. Он ловко ухватился за нее прямо под шипастым навершием, вырвал из руки воеводы и швырнул в Беляка. Бросок этот получился такой неописуемой силы, что если бы пришелся в цель, если бы Беляк не увернулся в самый последний момент, то стало бы нас на одного человека меньше. Но Беляк оказался на редкость проворен, и булава, пролетев у него над самой головой, ударилась в стену дома и повисла на бревне, вцепившись в него шипами.
Удалецки ухнув, воевода попытался нанести вовкулаку удар мечом, но тот стремительно отскочил, одним движением сорвал со своего плеча вопящую Настю и швырнул ее в Добруню Васильевича с такой легкостью, словно та была тряпичной куклой. Воевода едва успел меч отвести в сторону, чтобы не разрубить летящую на него девушку напополам.
Настя плашмя врезалась в него, вцепилась в шею и повисла на ней, сразу перестав орать — толи сознание потеряла, толи успокоилась.
А я прыгнул вперед, зажав в одной руке меч, а в другой шпагу. Вовкулак развернулся ко мне и успел подставить лапу под занесенный меч. То ли удар пришелся скользом, то ли я вложил в него слишком мало сил, но меч не нанес вовкулаку никакого видимого ущерба. Я ожидал увидеть, как отсеченная лапа падает наземь, и даже приготовился добавить колющий удар шпагой в брюхо, но меч мой просто отскочил в сторону. А я поторопился сделать то же самое, чтобы не подставиться под страшные когти оборотня, со страшным свистом мелькнувшие совсем рядом с моим лицом.
