Но Беляк с Кушаком уже заходили с флангов, чтобы отрезать вовкулаку путь к отступлению. Воевода все никак не мог отодрать от себя вцепившуюся в него Настю и потому пока не был способен продолжать схватку. Светящийся силуэт Тихомира возникал то слева, то справа, но близко к вовкулаку он не подходил.
Да я и сам уже начал сомневаться в том, хватит ли у меня сил, чтобы одолеть эту нечисть. Уж больно он был огромен и ловок, да и мечи наши, несмотря на свою заточку «на бритву», никак не могли прорубить шкуру этого зверя. Порой кому-то из нас удавалось нанести ему удар, но всякий раз мечи только отскакивали, словно натыкались на камень.
Странно, но стрелы все же пробивали шкуру и застревали в ней, но толку от этого было мало. Вовкулак либо не обращал на них внимания, либо сразу выдергивал и отбрасывал прочь. Но кровь при этом все-таки брызгала, и Беляк всякий раз довольно ухал.
— Работают наконечники мои заговоренные! — хвастливо сообщал он. — Бабка Пелагея мазь специальную сварила, а я ею все наконечники намазал.
— Гуще мазать надо было! — с досадой крикнул Кушак. — Глядишь, и пользы поболее вышло бы.
Он сделал обманный финт, рванулся вперед-вниз и попытался с земли вогнать меч вовкулаку в брюхо. И даже ткнул, кажется, но шкура твари и в этот раз выстояла, а взмах тяжелой лапы отбросил Кушака далеко в сторону. Несколько раз перевернувшись, он выпустил меч и обмяк, так и оставшись лежать на земле. То ли дух из него выбило вон, то ли просто сознания лишился.
Но все же этот взмах когтистой лапы дал мне один миг времени, и я сделал стремительный выпад левой. Шпага ткнулась в тулово зверя, и я, грешным делом, уже приготовился к тому, что клинок сейчас изогнется и со звоном лопнет. Но не тут-то было. Шпага проткнула шкуру и вошла в тварь почти на треть, но вогнать ее дальше я уже не смог — не хватило длины выпада.
Я не удержал равновесие и упал на траву, вырвав при этом шпагу из раны. А вовкулак в удивлении замер. Он потрогал лапой рану у себя на брюхе, глянул на меня удивленно и вдруг издал такой оглушительный тоскливый вой, что, даже лежа на земле, я почувствовал давящую боль в ушах. Вовкулак выл, а боль проникала все глубже и глубже в голову, она расползалась там, внутри, в разные стороны, как плющ летом расползается по ограде, только происходило это в тысячи раз быстрее. Я зажмурился, но даже сквозь опущенные веки видел, как исказились линии магического поля, пронизывающие тело вовкулака, как они вибрируют и изгибаются, нарушая стройную картину окружающего мира.
А затем вой смолк. И наступившая следом тишина показалась мне гробовой, могильной. Такой, когда не слышно нигде даже ни малейшего шороха. А вовкулак вдруг выпрямился, приподнялся на задних лапах, расправил плечи и сразу превратился не просто в очень крупного зверя, а в самого настоящего гиганта, достающего кончиками своих волчьих ушей почти до середины дерева, с которого он недавно соскочил.
И этот гигант шагнул прямо на меня. Я почувствовал, как дрогнула земля, когда его лапа грузно опустилась на нее. Затем еще одни шаг, и снова земля колыхнулась. Я попытался вскочить, но вовкулак взмахнул лапой, и я снова упал, уворачиваясь от удара.
Черт, так и помереть недолго! А что было бы, если бы я не успел увернуться? Таким ударом легко голову оторвать можно, особенно если учесть, какого размера у него когти!
В следующий момент я увидел вовкулака прямо над собой, и подумалось мне, что я и представить себе никогда не мог, что моя смерть будет вонять столь отвратительно. Трупами вонять будет. Гниющими трупами.
Впрочем, легко отдавать свою жизнь этому уроду я не собирался, и потому весь поджался, намереваясь броситься прямо на него и попытаться попасть своей заговоренной шпагой ему прямо в сердце.
Мгновенно он не умрет. Такие громадины не умирают моментально, и остаться в живых шансов у меня немного, но напоследок я ему покажу как умеет умирать русский дворянин!
Получи, тварь!
Я рванулся. И даже успел встать на одно колено, но вовкулак в тот же момент оторвал от травы свою мохнатую лапу, вновь сшиб меня с ног и прижал к земле, напрочь лишив возможности шевелиться. Да что уж там — я даже вдохнуть нормально не мог. Лишь захрипел, пытаясь вырваться из-под этой грязной вонючей лапы. Оружие свое я уже растерял, и даже не помнил теперь, где именно, да и не до оружия мне теперь было. Лапа вжимала меня в землю все сильнее, я не мог дышать, а перед глазами поплыли разноцветные круги. Я вцепился в длинные когти, похожие на абордажные крючья, и ворочал их то в одну сторону, то в другую, стараясь сбросить с себя лапу, дать себе вновь возможность нормально дышать!
Я видел, как впиваются в тело вовкулака стрелы, одна за другой, но он даже не пытался их вытащить. И только одну, воткнувшуюся ему в щеку, он с чавканьем вырвал и отбросил назад через плечо.
Эти раны его нисколько не волновали.
И тут я увидел, как скользнул мимо меня светящийся силуэт Тихомира. В ночи за ним оставался длинный голубой шлейф, состоящий из сотен таких же силуэтов, только замерших в одной единственной позе. Тихомир беззвучно проплыл вовкулаку за спину, остановился на короткое мгновение, словно собираясь с духом, а затем, сделав решительный шаг вперед, вошел прямо в тело оборотня.
Тот в недоумении замер. Шерсть его вдруг встала дыбом, на ней заиграли голубые искры и посыпались вниз густыми гроздьями. Пасть приоткрылась, из нее устремились по сторонам тугие струи голубого пара.
А потом на широченной груди чудища, в самой ее середине, прочертилась тоненькая голубая полоска. Она светилась холодным светом и исходила искрящимся паром. Затем она стала шире, толще, запузырилась и неожиданно расступилась, выпустив из груди зверя наружу огненный меч Тихомира.
Клинок высунулся почти наполовину, заставив вовкулака задрожать, затем замер и медленно пополз вниз, прочерчивая на плоти оборотня голубую искрящуюся рану.
Зверь взвыл. Я ему был больше не интересен. Он рванулся в сторону, упал на четвереньки и затряс всем телом, как трясется пес, выбравшийся из воды. В лицо мне полетели вонючие брызги пополам с древесной трухой и голубыми искрами. Тихомир выпал из тела вовкулака, ударился спиной о дерево и медленно ополз на землю.
Я тяжело поднялся на ноги и замер, покачиваясь. А вовкулак, продолжая завывать, совершил гигантский прыжок с земли прямо на крону дерева, но долго там не задержался. Ветки обломились, и зверь с грохотом упал на землю. Подскочивший к нему воевода широко размахнулся, намереваясь снести ему мечом голову, но был отброшен ударом могучей лапы. Когти звякнули по кольцам кольчуги и, кажется, даже порвали их.
Чудовище одним прыжком перескочило через ограду и припустило вдоль по улице, не прерывая ужасного завывания. За ним рассыпались по дороге голубые искры.
— Ушел, тварь страхолюдная! — сплюнув в сердцах, сказал подошедший к ограде Добруня Васильевич. — Упустили нелюда…
Он тяжело дышал и покачивал мечом, показывая свое недовольство подобным исходом драки. Кольчуга на груди у него была подрана, шлем отсутствовал вовсе, а через лоб и весь нос протянулась длинная царапина с выступившими на ней капельками крови.
— Ты ж смотри, как аккуратно тебя вовкулак зацепил, — заметил я, осмотрев его. — Мог бы и череп надвое развалить, а так только кожицу оцарапал.
Воевода пальцами потрогал царапину на лбу и помотал головой.
— Не, это не вовкулаково дело, — заявил он. — Это меня твоя Настасья отметила, когда вовкулак ее в меня бросил. Ох, и костлявая сестрица у тебя, Лексей! Ты бы ее кормил побольше, что ли⁈ Не ровен час помрет…
— Да не помру я! Не дождетесь!
Слегка прихрамывая, к нам подошла Настя. Беляк с Кушаком копошились посреди двора, поднимая с земли разбросанное оружие. Тихомир тоже подошел к ограде и проводил взглядом улепетывающего вовкулака. Когда же тот вовсе пропал из вида, то сунул меч в призрачные ножны и погрозил в темную даль кулаком.
— Не понравился ему клинок мой, — сказал Тихомир. — Призраку тяжело кого-то убить насмерть, но он еще способен доставить неприятности всякой нечисти.
