Сваржич, протянув к чудищу руки, выбежал следом и остановился только около грады, через которую одним прыжком перемахнул вовкулак.
Все, что произошло потом, кузнец хорошо запомнил, потому как все видел собственными глазами. Видел, как вовкулак выбил дверь в дом пахаря Тугоуха, как заскочил внутрь. Слышал крик, и видел, как чудовище вытащило из дома самого пахаря и сына его Тимошку, еще живых, но уже не способных к сопротивлению и всех перемазанных кровью.
Тугоух тоже увидел Сваржича. Но было это последнее, что он увидел в своей жизни, потому что вслед за этим вовкулак одним рывком оторвал пахарю голову. И это была большая милость со стороны вовкулака, потому что не пришлось несчастному пахарю лицезреть, как чудовище разрывает на части его родного сына.
А после этого Сваржич сел на крыльцо, схватился за голову и так и просидел, покуда народ у дома пахаря не собрался, с косами, вилами и факелами. Все рассматривали окровавленные останки Тугоуха с Тимошкой, перешептывались и крестились.
— Вот и людей проклятый вовкулак пожирать принялся… — услышал Сваржич чей-то голос.
— А разве ж вовкулаки едят людей? — спросил кто-то.
Что ему ответили, кузнец уже не услышал, потому что упал на крыльце без памяти и так и пролежал там, покуда солнце не встало. А когда очухался, то опустил голову в бочку с холодной водой и держал ее там, пока задыхаться не начал. И даже когда начал — все одно держал. И только когда пузыри пустил, да воды нахлебался, то тогда и вытащил голову наружу, так как не смог больше терпеть.
Зашел Сваржич в кузню, отыскал там нож подлиннее и пошире, сунул его за пояс и побрел через всю Соломянку к дому той самой ведуньи, которая приходила лечить Марьицу. Видел его кто или нет в таком виде, Сваржич не знал, да и все равно ему было. Ведь решился он в тот момент на самое страшное…
Стучать Сваржич не стал, просто навалился плечом на дверь, а она так и выломилась. Вошел Сваржич в горницу и сразу увидел ведунью — стояла на посередь комнаты с крынкой полной сметаны в руках и смотрел на кузнеца со страхом. Тогда вытащил Сваржич свой нож из-за пояса, обтер его о штаны и сказал:
— Ну здравствуй, Свияра. Утречко, значит, доброе. Убивать я тебя пришел за деяние твое паскудное. За то, что ты дочку мою не только не вылечила, но и умереть ей нормально не дала.
Отнял он у ведуньи крынку со сметаной, на стол поставил, а саму Свияру на скамью усадил.
— Ты только не кричи, не надо. Я тебя быстро зарежу, прямо в сердце воткну и сразу вытащу. Ты даже и не помучаешься нисколько… хотя следовало бы.
А Свияра напугалась так, что ни возразить, ни сопротивляться такому насилию не могла. Только перекрестилась и прошептала:
— Скажи хоть, за что ты меня резать собрался, Сваржич?
— А за то, Свияра, что ты своим заклятьем обернула мою Марьицу вовкулаком проклятым. И когда люди прознают об этом, то обязательно откопают ее могилу и кол осиновый ей в грудь вобьют. И будет Марьица вечность неисчислимую в аду гореть, потому как всей нечисти такая судьба уготована!
Поднял уже Сваржич свой нож и стал примеряться, как бы его так воткнуть в Свияру сподручнее, да только груди ее огромные его смущали, наметиться не давали.
— Погодь, Сваржич, не торопися! — остановила его Свияра, неотрывно глядя на острие ножа. — Все так, да не так! Я и впрямь заклятье оборотня над дочкой твоей прочитала, да только никакой она не вовкулак. Она обернулась самой настоящей шмыгой, и никакой кол в груди уже не сможет ее упокоить. Она всякий раз будет возрождаться и мстить тем, кто обидеть ее посмел. Только чтобы навсегда не остаться чудищем страшным, ей нужно найти подходящую оболочку для себя, девицу молодую и красивую, чей облик она сможет принять. А покуда не нашла она подходящей оболочки, то будет питаться лишь печенью человеческой и всегда испытывать страшный голод…
Услышал эти слова, Сваржич отшатнулся. Да если бы он знал, что дело все так повернется, разве ж он позволил бы ведунье сотворить такое богохульство с дочкой своей ненаглядной? Вместо того, чтобы упокоиться с миром и отправиться в царствие небесное на вечное блаженство, ведунья уготовила Марьице такое же вечное скитание в земной жизни, в постоянных поисках новой оболочки для своего дальнейшего существования.
— И что же теперь делать? — чуть не плача пробормотал Сваржич, уже опустив свой нож. — Что же теперь делать-то? Как мне избавить Марьицу от участи такой?
— Ты уже ничего не сможешь сделать, кузнец, — покачала головой Свияра. — Не в твоей это власти. Ты умолял меня сохранить Марьице жизнь, и я сделала это, а уж как сделала — не тебе судить, грешному! Но упокоить дочь твою несчастную все-таки можно. Для этого необходимо особое заклятье, которое называется Огненное Погребение, но произнести его должен чародей перед алтарем в Зеркальном храме, что на скале Арабойра. И назвать имя: Марьица, дочка Сваржича из Соломянки.
Сваржич выронил свой нож, обмяк весь и глаз на ведунью уже не поднимал.
— Ну, а покуда не добрался я до Зеркального храма, чтобы уговорить чародея тамошнего заклятье Огненного Погребения прочесть, что делать-то мне с дочерью моей, которая теперича шмыгой стала? Как других людей уберечь от нее? Ведь она продолжать убивать будет, или пуще того — оболочку себе новую найдет и обернется той девицей. Еще одну душу невинную загубит.
— Не-ет, кузнец, так дело не пойдет! — Свияра даже хихикнула обидно. — Ты не сможешь отправиться в Зеркальный храм один. Марьица тоже должна находиться перед алтарем, когда чародей будет читать заклинание. Иначе вся сила его просто растворится в зеркальных отражениях и исчезнет без следа.
— Да как же я уговорю Марьицу отправиться со мной в дорогу⁈ — воскликнул Сваржич. — Она же теперь шмыга злобная, и ей совсем того не надобно!
— Известно мне одно средство, — ответила ему Свияра. — Уж не ведаю, как ты это проделаешь, но ничего другого я тебе предложить не смогу…
Глава 20
«Пока могила свежая, она копается легко!»
Поведав нам это, Сваржич вдруг замолчал. Он не смотрел ни на одного из нас, и было понятно, что не решается он заглянуть в глаза тем, кто еще недавно сражался с существом, в которое обернулась его любимая дочь. В страшную неуязвимую нечисть, называемую шмыгой.
— Ну⁈ — поторопил его воевода Добруня Васильевич. — Не тяни кота за хвост, кузнец! Сказавши «аз», говори и «буки». Что предложила тебе ведунья? Что за средство такое?
Тогда Сваржич поднял глаза, и я увидел в них глубокую печаль.
— То, что мне сказала Свияра, никак мне не поможет, — ответил он. — Потому как нет у меня способности дела такие творить. Страшным мне это кажется, и противным всему естеству моему.
— Да говори ж ты яснее! — нетерпеливо прикрикнул Кушак, погрозив ему кулаком. — Что делать-то нужно?
И тут Сваржич все-таки решился. Он выпрямился, вскинул голову, отбросив назад длинные волосы, и взглянул на меня даже с каким-то с вызовом.
— Нужно разрыть могилу Марьицы, пригвоздить тело к земле сверкающим мечом богатырским и трижды сказать: «Навья нов! Навья нов! Навья нов!» — объявил Сваржич. — Если рядом с могилой будет стоять девица, оболочку которой шмыга выбрала для своего перевоплощения, то не упокоенная душа Марьицы вселится в это тело. Она не сможет захватить его совсем, как шмыга, а станет только частью его. И тогда девица эта сможет донести душу Марьицы до алтаря в Зеркальном храме. И уже там избавится от нее раз и навсегда!.. Такие вот дела, воевода-батюшка…
Честно говоря, я не сразу понял смысла сказанного. Ну, найдем мы могилу Марьицы — слава богу, что это проще простого. Ну, воткнем меч ей в грудь по самую рукоятку, так, чтобы вырваться она уже не смогла. А что потом?
Хорошо — душа Марьицы вселится в тело девицы. Допустим даже, что Настя согласится на подобное и не станет возражать против этого сомнительного опыта. Но потом-то что⁈ Каким образом две души будут существовать в одном теле? И разве ж такое возможно вообще?
