Желая прилечь к себе ее внимание, я хватил ее за плечи и потряс. Потом пальцем указал себе на нос и сказал:
— Все нормально, здесь можно дышать. Дыши спокойно. — И я снова ее встряхнул, видя, что слушаться меня она не собирается. — Дыши, тебе говорят!
И тут Настя не выдержала. Громко и хрипло задышала, с присвистом даже, а когда краснота сошла с ее лица, то с удивлением уставилась вниз, на бескрайнее полотно колышущегося леса под нашими ногами.
— Это что? — пролепетала она. — Это лес? Под водой? Как такое возможно⁈
— Выходит, возможно, — ответил я, вновь направившись вслед за Тихомиром с Кушаком, которые уже отошли от нас на приличное расстояние.
— Иди за мной, — кинул я через плечо, не оборачиваясь. — Мы почти пришли. Еще немного, и мы будем внизу.
Настя быстро меня догнала и пошла рядом, то и дело ускоряя шаг, чтобы не отставать. При этом она непрерывно осматривала местность под нашими ногам, и на лице ее постепенно воцарилось выражение дикого восторга.
— Это как на параплане лететь! — прошептала она. — Только без параплана… Да, Сумароков?
— Я не знаю, что такое параплан, — отозвался я, поглядывая на коршуна, парящего всего в нескольких саженях от нас.
— Ну да, — тут же отозвалась Настя. — Ничего-то ты не знаешь… чародей…
Я ей не ответил. Мы уверенно шли вперед и вниз, и верхушки деревьев были уже под самыми нашими ногами. В какой-то момент мне показалось, что они вот-вот начнут изгибаться, уперевшись в невидимую тропу, по которой мы спускались с небес на землю Прави. Но ничего подобного не случилось. Листва тронула наши ноги, ласково провела по рукам, лицу, а когда мы вышли из нее, то оказались всего в одной сажени над хорошо укатанной дорогой, желтой от местной почвы.
Еще несколько шагов — и под ногами у нас оказалась поверхность дороги. Едва мы ступили на нее, Настя немедленно обернулась и принялась шарить рукой у себя за спиной, и я понял, что она пытается нащупать ту самую невидимую тропу, по которой мы сюда спустились. Но никакой тропы там уже не было. Тропа работала только в одну сторону — вниз. И вернуться по ней назад не представлялось возможным.
Глава 26
Святая святых Серой Руси
Мы быстро догнали шагающих впереди Тихомира с Кушаком и в молчании пошли рядом с ними. За деревьями в отдалении проглядывала сверкающая вершина храма, и только теперь я понял почему его называют Зеркальным. Это казалось невероятным, но я видел в его серебряном куполе собственной отражение! До него было еще чуть менее версты, но даже с такого расстояния купол казался огромной блестящей луковицей, и я явственно различал в ней свое лицо, усталое и немного удивленное.
— Я вижу себя, — сказал вдруг Настя, указав пальцем на купол. — Это так странно. По всем законам физики я не могу там отражаться, но тем не менее… ты тоже это видишь?
Я кивнул.
— Только самого себя.
— Вот как? Выходит, там каждый видит только себя. Не понимаю, как это возможно!
— Ты только что спустилась прямо по воздуху в подводный мир, в котором можно свободно дышать. Разве это тебя удивляет меньше, чем собственное отражение?
— Мне кажется, что скоро я вообще перестану чему-либо удивляться, Сумароков.
Я недовольно поморщился.
— Чего морщишься? — немедля спросила Настя.
— Если обращаешься к человеку по его родовому имени, — пояснил я, — то будет лучше добавлять к нему слово «мсье». В крайнем случае — «господин».
— Мсье Сумароков? — усмехнулась Настя.
— Вот именно, — кивнул я. — Иначе тебя могут неправильно понять.
— Мсье Сумароков, — громко повторила Настя, как проверяют на слух благозвучность той или иной фразы. — Мсье Сумароков! М-м-мсье… Не будет ли любезен мсье Сумароков предложить даме руку, чтобы помочь ей перейти через этот ручей?
Мы и в самом деле вышли к небольшому ручью, весело журчащему по круглым камушкам. Дорога упиралась в него, но с той стороны выныривала и вновь устремлялась дальше, к скале Арабойра, что находилась уже совсем рядом.
Перепрыгнув через ручей, я протянул руку Насте и помог ей перебраться. Кушак с Тихомиром уже скрылись за поворотом, и мы ускорили шаг, чтобы сильно не отставать. Стоило нам зайти за поворот, как взору нашему предстала потрясающая картина.
Зеркальный храм высился на вершине скалы сверкающей пирамидой, и поначалу было даже тяжело уловить его форму. Пирамиду я упомянул лишь условно, чтобы подчеркнуть колоссальность этого строения. Но у храма и в самом деле было очень массивное основание. К середине своей башни он сильно заужался, а вершина его представляла достаточно узкий шпиль, на который была нанизана «луковица» купола. Того самого, в котором каждый из нас видел собственное отражение.
Но даже с близкого расстояния понять архитектуру храма было непросто. Его не зря называли Зеркальным — стены его то ли и в самом деле были сплошь увешаны многочисленными начищенными до блеска зеркалами, то ли были покрыты какой-то специальной краской, создающей зеркальный эффект. В любом случае, они ярко сверкали и отражали весь окружающий мир, отчего порой его отдельные части попросту сливались с ним, теряясь из вида.
На вершину скалы вела узкая тропа, рассчитанная только на одного пешего человека. Никакой ограды вокруг храма не было. В ее качестве выступала та самая река, которую мы видели с высоты птичьего полета. Она окружала скалу с трех сторон, мы же подходили к ней с четвертой — открытой. Тропа вела вверх достаточно круто, но подниматься по ней оказалось неожиданно легко, и когда до ворот храма уже оставалось совсем немного, я увидал стоящих у входа двоих стражей, облаченных в доспехи и с алебардами в руках. Доспехи были начищены столь старательно, что сверкали не хуже стен самого храма, и потому стража порой пропадала из вида, сливаясь со стенами. Алебарды были скрещены перед входом, демонстрируя нам, что проход закрыт.
Мы все четверо остановились в нерешительности, вопросительно поглядывая друг на друга. Мне подумалось даже, что мы напрасно добирались сюда, что светлейший князь Черкасский в чем-то ошибся, и жрецы храма ничем мне помочь не смогут. И очень может быть суждено нам с Анастасией свет-Алексеевной остаться в Серой Руси навсегда, и хорошо еще, если нам удастся выбраться из мира Прави обратно в Явь, ведь неизвестно, как долго мы сможем здесь существовать без ущерба для себя.
Кто знает, какое влияние оказывает этот мир на живых людей? А может быть нас уже нельзя считать живыми? Может быть, мы и в самом деле утопли в Бусом озере, и все что мы теперь наблюдаем — это просто предсмертные видения? Но очень скоро и они закончатся, и на cмену им придет вечная тьма?
Подумав об этом, я на всякий случай ущипнул себя за шею и болезненно поморщился. Боль я чувствовал, а значит, с некоторой степенью вероятности, был живым. Возможно, чтобы проникнуть в мир Прави совершенно не обязательно было умирать. Да и не стал бы светлейший отправлять меня сюда без шансов на возвращение. Если бы он хотел от меня избавиться, то мог использовать для этого любую из миллиона возможностей. Черт возьми, он мог бы попросту спихнуть меня с той лестницы, которая на поверку оказалась «тайной тропой»! Или же оставил бы меня в том зале в заточении, и я вскорости сам помер бы от истощения…
Едва я подумал об этом, как в высоких сверкающих воротах храма вдруг открылась небольшая калитка арочной формы, и в ослепительном блеске зеркал образовался черный провал, в котором возникла фигура человека в длинной черной рясе. Я мог бы сказать, что он был похож на попа, во только на голове у него не было никакого убора — ни клобука тебе, ни митры, ни обычной скуфьи даже, в которых ходят монахи. Был этот человек совершенно лыс, и в первый миг мне показалось, что ему уже очень много лет. Но внимательнее его рассмотрев, я пришел к выводу, что лет ему не более тридцати. Телосложением он был довольно сухощав, и ростом гораздо ниже моего, так что на лысине его я без труда рассмотрел нарисованный серебряной краской крест, похожий на православный.
