Поначалу я считал ступени, но после сотни сбился, и теперь мог лишь приблизительно представлять их количество. Это напомнило мне бесконечную лестницу во дворце светлейшего, но вряд ли она тоже была «тайной тропой». Просто длинная лестница, в которой очень много ступеней. И когда мне стало казаться, что пройдено их уже более трех сотен, мы неожиданно вышли на горизонтальную площадку, с одной стороны огороженную все теми же холодными мраморными перилами, а другой упирающуюся в стену со множеством дверей. Они шли друг за другом через каждые десять-пятнадцать шагов, и были все совершенно одинаковые, не отличить.
Я глянул вниз, через перила, и, к своему удивлению, увидел, что следом за нами по лестнице поднимается еще какой-то человек. Он был облачен в доспехи, за спиной у него висел круглый щит, а на поясе раскачивался широкий меч. Сопровождал этого человека жрец в черной рясе. Голова его, как и у нашего сопровождающего, тоже была брита наголо, и на ней поблескивал нарисованный серебряной краской крест. Сначала мне показалось, что он просто очень сильно похож на нашего собственного сопровождающего, но, всмотревшись внимательнее, я со всей отчетливостью вдруг понял, что он не просто похож — это он и есть. Один в один тот же самый человек. А еще ниже шли еще двое — тот же самый жрец и женщина в вышитом многочисленными узорами платье. А за ними еще… И еще…
И каждого сопровождал один и тот же жрец.
Тогда я поднял голову и посмотрел вслед нашему собственному проводнику. Он уверено шагал вдоль многочисленных дверей, да столь резво, словно бы не преодолел только что невероятное количество ступеней. Я же чувствовал себя не столь бодро, а про Настю и говорить нечего — наверх она уже едва ли не вползла, почти повиснув на перилах.
— Сумароков, я щас сдохну… — просипела она. — Не могу больше…
— Тебе помочь? — спросил я.
— Помоги…
Я легко подхватил ее за талию и уложил животом себе на плечо. Так Гаврила таскает скрученные ковры во двор, когда собирается выбить из них пыль.
— Сумароков… гад ты… — хрипло сообщила Настя из-за спины. Но сопротивляться сил у нее уже не было.
А я двинулся следом за лысым человеком, который успел удалиться от нас на приличное расстояние. Мне даже пришлось ускориться — я опасался, что он войдет в одну из дверей, и я потеряю его из вида.
Но не потерял. Человек в конце концов остановился у одной из дверей, распахнул ее и встал рядом, дожидаясь, когда я подойду. Потом приглашающе указал в дверной проем. Я кивнул и шагнул за порог. Дверь за спиной тихо затворилась.
Мы оказались в святая святых мира Серой Руси.
Глава 27
Бессилие всесильного мага
— Сумароков, — сказала Настя, — а лысый-то снаружи остался. Не захотел он нас дальше сопровождать… А может ты меня уже поставишь на ноги?
Я не стал спорить и поставил. Настя быстро оправилась, осматриваясь.
Помещение, в котором мы находились, было довольно большим. И сумрачным. Нет, темно здесь не было, но весь свет исходил от большого круглого фонтана, расположенного прямо посреди зала. Фонтан работал, вода в нем била многочисленными струями, уходящими куда-то под высокий потолок, и уже оттуда обрушивалась обратно с журчанием и плеском. Все эти струи сверкали, блестели и переливались, и именно они были источником света в этом зале. Но источника этого не хватало, чтобы осветить все помещение, и потому стены его были скрыты в сумраке.
Настя медленно пошла вокруг фонтана, рассматривая его с приоткрытым ртом. Потом остановилась у его невысокого мраморного бортика и протянула руку под падающие струи. Вода с тихим звоном отскакивала от ее ладони мерцающими брызгами.
— Это не вода… — сказал вдруг Настя.
— Что? — не понял я.
— Это не вода… Сам посмотри!
Я подошел к борту фонтана и тоже подставил ладонь под одну из падающих сверху струй. Мелкие блестящие капли чуть покалывали кожу и отскакивали прочь, но ладонь моя оставалась сухой. Тогда я подставил под струи обе руки и долгое время наблюдал, как скачут во все стороны сухие брызги. Жидкость в фонтане так и бурлила, пузырилась, вскипала. Над ней то и дело надувались радужные пузыри и устремлялись вверх, но тут же лопались под натиском струй сверху.
Это зрелище было завораживающим, и смотреть на него, казалось, можно вечно. Должно быть, где-то в соседнем помещении перед точно таким же фонтаном стоял сейчас Кушак и все никак не решался сделать шаг вперед. А вот Тихомир уже наверняка решился, ведь он знал все с самого начала.
— Я знаю, что нужно делать, — вдруг произнесла Настя шепотом.
Но теперь и я это знал. Просто не торопился, завороженный потрясающей иллюминацией, развернувшейся прямо передо мной. Это зрелище поглощало всего меня, притягивало мой разум, не позволяло думать ни о чем другом, кроме как о том предназначении, которое меня сюда привело.
— Я знаю… — повторила Настя.
Она перешагнула через невысокий бортик фонтана и вошла в него. Я хотел было удержать ее, но передумал. А в следующий миг и сам шагнул под летящие сверху струи…
Светлейший князь Черкасский был абсолютно прав — истина открылась мне сразу же, в один миг и без остатка. Не было никакого постепенного познания законов этого мира, как и тысяч других миров в бесконечной Вселенной. Все случилось как по щелчку пальцев всесильного чародея. Раз — и у меня перехватило дыхание от всей бесконечной глупости человечества, решившего отчего-то, что познало большинство законов природы, и назначившего себя ее царем.
Все было совсем не так, все было иначе, но это находилось за пределами человеческого понимания, и потому не имело смысла винить человечество, что оно хоть как-то пыталось объяснить само себе законы бытия.
Люди ошибались буквально во всем. Но это не имело никакого значения, потому что никак не могло влиять на Вселенную. Даже маги, способные видеть и использовать в своих целях саму основу мироздания — силовые линии ее магического поля — и те своими действиями никак не были способны воздействовать на нее. Живое способно влиять только на живое, все остальное ему не подвластно в сколько-нибудь значимых объемах.
И только высшая форма магии — Белая — открывала перед магом врата к понимаю сущности Вселенной. А значит, давала ему в руки инструмент для управления ею. Белому магу были доступны знания обо всем, что находилось в области его интересов. А сила, данная ему ритуалом посвящения, позволяла использовать эти знания для своей пользы.
Сверкающий фонтан в Зеркальном храме словно бы смыл с меня мою прежнюю личину. Нет, внешне я остался прежним, разве что взгляд мой изменился с этого момента и навсегда. Отныне невозможно стало заметить в нем толики прежней наивности, потому что никакой наивности во мне больше не было. И если взросление человека происходит ступенчато, короткими рывками, случающимися вследствие каких-то жизненных событий, эксцессов, трагедий и тому подобных событий, то я сейчас повзрослел одномоментно.
Я стал ровесником самой Вселенной. Я видел ее рождение, самый первый ее миг, когда в результате божественного акта народилось и принялось бешено раздуваться пустое пространство, до краев наполненное магической энергией. Видел появление звезд и планет, видел зарождение жизни в виде крошечных подвижных капель, способных к размножению, и вместе с тем видел невообразимых тварей, в которых миллион лет спустя эти капли переродились.
Но видел я и другое. Видел я и смерть Вселенной, и прямо на моих глазах постаревшие и одрябшие силовые линии магического поля сминались, комкались и распадались, разрушая тем самым саму мировую структуру. Впрочем, хвататься за голову и вопить от ужаса к тому моменту было некому — Вселенная уже была пуста и холодна. Она была невообразимо стара.
Но сейчас, в момент ее молодости и процветания, все это не имело никакого значения. Да и занимали меня по большей мере дела земные, потому что я и сам был сыном земли-матушки. Я знал, что много лет назад светлейший князь Черкасский (а в то время он был еще никакой не князь, и вовсе не светлейший), точно так же, как и я сейчас, стоял в одном из бесконечных залом Зеркального храма точно в таком же фонтане.
