Попаданец. Чужая империя (СИ) - Грошев Григорий

— А когда нас выпустят? — спросил я. — На построение.

— Дверь открыта, — пискляво сказал Андрей Грязнов. — Иди, хоть сейчас.

Я потянул за ручку, толкнул дверь. Точно, открыто! Коридор был полон людей, одетых, как мы. И все они двигались в одну сторону. Санитаров было хорошо заметно: они носили белые штаны и халаты, а ещё — шапочки. Выглядело это мило. Я потянулся вслед за толпой и оказался на улице. Прохладно. Куртку мне не выдали, и я кутался в рубашку. А вот на многих пациентах верхняя одежда была.

— Стройсь! — прокричал один из санитаров.

Всех пациентов (или узников?) выстроили в линейку на большой асфальтированной площадке. Заиграл гимн. Мне он показался знакомым… Нестройный голос затянул текст: «Боже, царя храни…» У меня действительно появились сомнения в моём ментальном здоровье. Как бы тут не стать психом? Когда музыка смолкла (уже после первого куплета), вперёд вышел лысый мужичок с бородкой. Кажется, такую называют эспаньолка. Это был врач: он носил халат поверх пиджака оливкового цвета.

— Господа Выздоравливающие! — закричал он. — Милостью императрицы превозможем недуг!

Вновь раздался нестройный хор голосов. «Ура… Ура…» Мне хотелось только одного: провалиться сквозь землю.

— Помните! Покуда есть Романовы — есть Россия! Покуда есть Романовы — есть надежда! И мы обязаны пользоваться милостью Вперёд, к лечению!

Пациенты стали расходиться. Я вновь решил плыть по течению и устремился за основной массой людей. Сомнений в психическом нездоровье отдельных узников не возникало. Они совершали резкие движения, хаотически перемещались, могли хватать других за одежду. Издавали неприятный смех. Но основная масса людей ничем не отличалась от обычных людей. Какой-то старик взял меня за руку и спросил красивым голосом:

— Я прошу прощения, сударь… Вы не знаете Лидию? Это моя дочь! Она обещала навестить меня уже давным-давно!

— Нет, — ответил. — Не могли бы…

— Не отпущу, пока неответите, — настаивал старик. — Только честно, сударь. Расскажите-ка всю правду, что с моей Лидой?

Я с трудом вырвал руку. К нам подбежал санитар, и старик виновато улыбнулся:

— Новое лицо, — сказал он. — Я думал, он знает мою дочь. Быть может, ему известна причина её неявки.

— Марк Львович, вы уже всю больницу утомили своей дочкой, — прошипел санитар. — Вы же её сами и зарезали. Как она к вам придёт? Мёртвые не передвигаются своими ногами, Марк Львович!

Я ускорил шаг. Как ни странно, на завтрак никто не спешил. Ну, разве что единицы. Из курса по психиатрии я помнил, что при психических недугах пациенты могут становиться прожорливыми. Они просто забывают о приёмах пищи. Хоть я и был здоров (относительно), аппетит у меня был зверский.

— Руки мыть, — машинально повторял санитар у входа. — С мылом. Тщательно, тщательно. Показываем… Так, ты — проходи. А ты — перемывать. С мылом! Следующий, показывай.

Соблюдение гигиены — это хорошо. Рукомойников было много — несколько десятков. Столовая навевала ассоциации со школой. Столы, каждый из которых был рассчитан на четыре человека, уже накрыли. Оставалось лишь выбрать себе подходящее место. Как я ни старался сесть один, всё равно оказался в чужой компании.

Эти люди, по крайней мере, не производили впечатления совсем уж больных. Завтрак был питательным и здоровым, но невкусным. Омлет, приготовленный на пару. Два ломтя чёрного хлеба. В бумажной упаковке — два кусочка масла. Мои товарищи по дурдому принялись синхронно распаковывать их.

Потом — неловко намазывать на хлеб. И тоже синхронно! Я убрал взгляд и в отдельной миске увидел салат из моркови и яблока. Никаких ножей, никаких вилок. Хочешь есть — кушай ложкой. Ну или руками.

— Приятного аппетита, — зачем-то сказал я, принимаясь за омлет. Ответом мне было молчание.

Не очень-то и хотелось болтать. Едва я умял свой завтрак и перешёл к чаю, ко мне сзади подкрался санитар. Тот самый, что вчера заселил меня в палату. Он наклонился и принялся шептать прямо в ухо.

— За мной, сударь, — потребовал он. — Вас ожидают.

— Кто? — спросил я.

— Сам, — прошептал санитар. — Пошевеливайтесь. Вам ведь ещё не вводили транквилизаторы, откуда такая заторможенность?

Глава 41. Трудовая терапия

Мы прошли по коридору, который привёл нас к массивной белой двери. Санитар открыл её длинным ключом, который висел у него на шее. Впустил меня, зашёл следом и тут же захлопнул дверь. Мы поднялись на второй этаж по широкой лестнице с коваными перилами. На стенах были фрески, с античными мотивами. Очень красиво. Сам пол был отделан мрамором. Богатая обстановка, ничего не скажешь.

Сразу после лестницы — дубовая дверь, за нею — небольшая приёмная. Место секретаря пустовало. Ещё одна дубовая дверь. Санитар открыл её и жестом показал пройти. Сам при этом остался в приёмной. Я сделал шаг внутрь. За огромным столом сидел тот самый человек, что призывал любить Романовых. Его лицо расплылось в довольной улыбке.

— Заходи, заходи, Семён! — предложил он. — Ну, как тебе мои владения?

— Здравствуйте, — ответил я. — Выглядит очень многообещающе.

— Это радует. Меня зовут — Анатолий Борисович Чудодей, — с улыбкой сказал мужчина. — Я — заслуженный доктор медицинских наук. Не теряю надежды получить Нобелевскую премию. Без ложной скромности скажу: я — светило психиатрической мысли всей Российской империи!

— Рад знакомству, — ответил я. Этот человек меня почему-то раздражал.

— А ведь мне передали звонок нашего общего знакомого, — продолжал главврач. — Который и попросил вас, хм… Осмотреть. Фёдор Михайлович — это профессионал. Глыба! Он описал ваш случай как любопытнейший для науки…

— Ничего особенного, — пожал я плечами. — Просто амнезия.

— Вы ведь не дворянских кровей, — с укором сказал Чудодей, будто в этом была моя вина. — Сие лечебное заведение — сугубо для аристократии. Впрочем, в особых обстоятельствах мы можем принимать и разночинцев. Пошли навстречу Фёдору Михайловичу. Это уникум, чтоб вы знали! Настоящий светоч!

Я промолчал. Мне что, нужно было его благодарить за то, что меня в дурку упекли? Конечно, интерес для науки могли представлять мои магические способности. Но раз здесь за подобное пытают, я решил промолчать.

— У нас — огромный объём работы, — вздохнул главврач. — Мы проводим ментальные исследования десятков господ… Дух захватывает! Твоим случаем мы займёмся несколько позже.

— Хорошо, — только и ответил я.

— Господин Иванов указал в своём постановлении, что вы обучались на врача, — снова улыбнулся Анатолий Борисович. — Пусть и ветеринарного.

— Всё так, — ответил я. — Эту часть своего прошлого я помню хорошо.

— Я предлагаю совместить полезное с полезным! — радостно сказал Чудодей. — Трудовая терапия… Вам это что-нибудь говорит?

— Конечно, — кивнул я. — Это элемент лечения психических недугов.

— Верно, коллега! — всплеснул руками он. — Как я уже указал, у нас — чрезвычайная нехватка кадров. Особенно санитаров. Понять не могу, чего им не хватает? Зарплата — весьма солидная, пятьдесят рублей. Пять рублей — доплата за вредность. Мы обеспечиваем работников койкой, питанием… Ну да, не таким разнообразным, как у пациентов. Так ведь то — дворяне! А в санитары идут одни разночинцы. Что они там привыкли кушать? Хлеб да каша, масло для антуража.

Главврач рассмеялся, но тут же стыдливо прикрыл рот рукой. Странно, но речь этого человека показалась мне знакомой. Да-да, слова Чудодея меня повеселили. В России 2022-го года я слышал то же самое. И, как ни странно, тоже от чиновников медицины, которые засели в дорогих и красивых кабинетах.

В России и санитары, и медбратья, да и врачи — настоящий дефицит. Сколько себя помню, так всегда было. Но почему-то никто не спешил улучшать медработникам условия труда. И койки в больницах тоже организовывали, особенно во время Ковида. А порой и вовсе заставляли ночевать прямо в коридорах, у палат. «А ежели больные позовут, помогите. Вам что, трудно, что ли?»