Юсупов. Тьма Внутри (СИ) - Пучков Дмитрий Юрьевич "Гоблин"

— То, что вы сделали вчера, по-настоящему впечатляет, — продолжил Дельвиг. — Немногие смогли бы так быстро разобраться, — добавил он и сделал глоток из кружки.

— Пока мне удалось найти только причину, — спокойно сказал я, поднимаясь по ступеням. — Всё остальное, самое сложное, ещё впереди. Реабилитация займёт время.

— Разумеется, Василий Михайлович, разумеется, — быстро закивал Дельвиг. — Но теперь, когда есть направление…

Он чуть прищурился, глядя на меня с вниманием, в котором читался немой вопрос: не передумал ли я.

— Хотел бы сам этим заняться, — кивнул я. — Такой случай не каждый день встречается.

И тогда лицо Дельвига разошлось в широкой, почти детской улыбке. Он сиял, как фонарь на крыльце в первую оттепель.

— Прекрасно! Лекарня вас не забудет, — произнёс он с каким-то почти праздничным воодушевлением. — Поверьте, я старое добро помню.

Он говорил быстро, чуть опережая сам себя, будто боялся, что я передумаю ещё раз.

— Ваше расписание уже откорректировано. Все, кто был записан на приём — сдвинуты на вторую половину дня. Ниночка всё сделала, уже разослала уведомления.

Он даже немного горделиво выпрямился, будто говорил не про приём, а про стратегическую операцию. Потом добавил, чуть мягче:

— Если приём затянется — дайте знать. Мы подстроимся. Внесём в расписание изменения. Вплоть до конца недели. Всё ради результата.

— Спасибо.

Дельвиг участливо шагнул вперёд и распахнул передо мной дверь, с тем особым жестом, в котором чувствовалось и уважение, и деликатность. Он чуть наклонил голову, пропуская меня внутрь:

— Да было бы за что. Это вам спасибо, Василий Михайлович.

Я вошёл в холл. Пространство встречало привычным полумраком и мягкой тишиной. Было что-то успокаивающее в этой сдержанности обстановки, в гулком звуке шагов по плитке.

Дельвиг вошёл следом, не прерывая разговора:

— Одна только небольшая просьба, — сказал он, будто между делом. — Как закончите приём, составьте, пожалуйста, подробный отчёт. И отправьте его мне напрямую.

— Хорошо, — ответил я, не оборачиваясь, и направился к своему кабинету.

— Будете готовы — скажите Ниночке, — донёсся до меня голос Дельвига. — Мы сразу направим к вам пациентов.

Я слегка кивнул, не оборачиваясь. Всё было понятно. Роль, как говорится, распределена. Осталось только войти в неё.

— Сегодня он поразительно добр, — негромко сказала Виктория, когда мы отошли на безопасное расстояние от сияющего Дельвига. Голос её был ровный, но в интонации слышалось удивление. Почти настороженность.

— У него на балансе шесть детишек из обеспеченных дворянских семей, — отозвался я не оборачиваясь. — Тут и не так вести себя начнёшь. Только бы твою проблему поскорее кто-то решил. И желательно кто-то, на кого в случае чего можно будет свалить все неудачи.

Мы поднялись по узкой лестнице на второй этаж. Я открыл дверь в кабинет. В приёмной уже была Нина. Она сидела на месте помощника лекаря и что-то бодро печатала. Щелчки клавиш звучали часто, как капли дождя по подоконнику.

Заметив меня, она тут же подняла взгляд и улыбнулась:

— Доброе утро, Василий Михайлович, — с искренним теплом произнесла она. — Пациенты уже перенесены на послеобеденное время. Карточки доставлены, и уже лежат у вас в кабинете.

— Дельвиг уже сообщил мне, — кивнул я и запоздало произнес. — Доброе утро.

Муромцева неспешно прошла к столику у окна, опустилась в одно из мягких кресел и, не спеша, взяла лежавший там журнал. Листала страницы с рассеянным вниманием, будто читала не для информации, а чтобы занять руки и не думать. Свет падал на её плечо, делая линию шеи чуть мягче, спокойнее. Она ничем не выдавала волнения, но я знал: она просто умела держать лицо.

Я пересёк приёмную, прошёл мимо стеллажей с папками, к дверям своего кабинета. Уже на пороге обернулся:

— Передайте, что я буду готов к приёму через пять минут.

— Хорошо, — отозвалась Нина, не поднимая голоса.

Я вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь. Сделал глубокий вдох, задержал на секунду дыхание и выдохнул.

Активировал плетение Спокойствия. Нити дрогнули в пальцах, потянулись внутрь, и мир чуть прояснился.

Я подошёл к вешалке, надел халат, который был мне впору. Потом сел в кресло. Руки легли на столешницу. Взгляд скользнул по аккуратно сложенным карточкам пациентов.

Через пару минут сюда войдёт первый пациент. Но пока у меня ещё было немного тишины. Минута для себя.

Глава 24

Прием

В дверь постучали, а через мгновение дверь приоткрылась и в помещении показалась Ниночка:

— Первый пациент, Василий Михайлович, — сообщила она. — Из этих…

Я кивнул и сделал жест, чтобы он проходил. Взял со стола планшет с чистыми листами и перешел в рабочую зону, где стояли кресла.

В кабинет вошёл один из пациентов, которых я видел вчера в палате. Походка парня была неуверенной, да и вид был слегка растерянным и растрепанным. Словно он не понимал, что делает в лекарне. Он остановился у входа, растерянно осмотрел помещение. И я с улыбкой произнес, указывая на кресло:

— Добрый день. Прошу. Присаживайтесь поудобнее.

— Спасибо, — пробормотал парень, не поднимая глаз, и прошёл к креслу. Сел осторожно, точно на иголки. Казалось, он в любой момент готов сорваться обратно на ноги и сбежать.

Я не стал торопить. Вдохнул глубже, активировал плетение Спокойствия.

— Не беспокойтесь, — тихо сказал я, вкладывая в слова силу. — Я просто хочу вам помочь.

Это сработало. Парень чуть оттаял, плечи осели, подбородок перестал казаться напряженным. Он не улыбнулся, но взгляд стал немного теплее. Я кивнул, потер ладони и активировал плетение Астральных двойников.

Мир чуть дрогнул, и рядом с креслом возникла призрачная, бледно светящаяся фигура — астральный отпечаток пациента.

Силуэт испещряли тонкие, серебристо-серые нити, будто кто-то прошёлся по нему иглой, оставляя метки. Я моргнул, аккуратно разорвал плетение. Видение исчезло, будто его и не было. Откинулся на спинку кресла и спокойно спросил:

— Как вы себя чувствуете?

Парень замялся. Казалось, он пытался подобрать слова, которые не выдадут лишнего, но и не соврут. Я дал ему паузу. А затем добавил:

— Не переживайте. Всё, что вы скажете, подпадает под лекарскую тайну. И не выйдет за стены этого кабинета.

Он кивнул. Медленно, будто проверяя — можно ли мне верить. И всё же заговорил.

— Чувствую себя… нормально, — пробормотал парень, опустив взгляд. Голос у него был негромкий и дрожащий, словно человек сам не до конца верит своим словам.

— Я хотел пройти курс реабилитации после… ну…

Я слегка склонил голову в сторону, спокойно уточнил, без нажима:

— Запрещённых эликсиров, которые расширяют сознание?

Он кивнул, будто с облегчением — наконец кто-то сам произнёс то, что ему было стыдно называть.

— Что за эликсир? — спросил я, удерживая ровный тон.

— «Оскал мертвеца», — ответил он и поёжился. — Страшная штука, скажу я вам.

Он говорил уже чуть свободнее, но всё ещё с настороженностью, будто сверялся с моими реакциями.

— Если разбавить его с вином, — продолжил он, — то получается такой эффект… сильной эйфории. Всё внутри начинает звучать, будто кто-то выкручивает чувства на максимум. Радость становится ослепительной. Любовь… будто ты тонешь в ком-то. Оно словно усиливает всё в тысячи раз.

Он сделал паузу, чуть прикрыл глаза, словно вспоминая.

— А если под этим сочетанием попробовать «Вихрь Силы»…

Его голос стал тише, и он замер, глядя сквозь меня. Лицо приобрело странное выражение — не радости и не тоски, а чего-то пограничного. Как будто в ту секунду он вновь оказался в том самом ощущении, где всё на грани, всё пульсирует, и жить, и исчезнуть, одинаково заманчиво.

Пациент будто бы забыл про кабинет, про меня, про свои дрожащие, стиснутые на коленях пальцы. В его взгляде было прошлое, и оно тянуло.