Меж двух огней (СИ) - "Lt Colonel"

Их образ мышления, заботы и опыт радикально отличались от того, к чему я привык на Земле, и от этого с головой захлестнуло ощущение беспомощности, потерянности и одиночества. Никогда мне не наладить с ними мосты. Никогда не постичь целиком мотивы их поступков. Если бы Вербер подскочил ко мне и рубанул наотмашь посвежевшим клинком, я бы не удивился: кто знает, какие мысли побудили бы его на убийство?

Упадническое настроение усилилось громким бурчанием желудка и последовавшей за ним резью. Остатки завтрака я выблевал давным-давно, а голод притупили валявшиеся повсюду трупы. Однако человек способен привыкнуть к совершенно диким условиям. Организм всегда берёт своё.

Седельные сумки с коня сняли, когда ставили его в упряжь, и оставили лежать у колеса кареты. Я покопался в одной, извлёк полоску вяленого мяса и принялся жевать, старательно задирая голову, чтобы не видеть побоища. Потом навернул круг вокруг экипажа. Один раз нога наступила в мягкое, податливое; я опустил глаза и увидел, что стою на отрубленной руке. Живот сердито заурчал, предупреждая о готовящемся спазме, и я пнул конечность вдаль. Человек в силах привыкнуть ко многому, но вот чего он точно не перенесёт, так это длительного голодания. Настало время, когда омерзение следует задвинуть в дальний ящик и быстрее заработать челюстями.

Возвращение Вероники я пропустил. В один момент обернулся посмотреть, как дела у спасённых дворян, и увидел, как магичка идёт мимо них к сумкам. Она сменила неизменную кожаную куртку на нейтральную мужскую одежду, которую я замечал у жителей Новой Литеции: подобие рубашки с накидкой и высоким воротником, смотревшейся смешно из-за чересчур широких рукавов, и свободные брюки. Она ни капли не походила на грозного тёмного мага, и единственным настораживающем элементом в её облике оставался кривой кинжал. Правда, в столице так не одевалась ни одна женщина. Они то ли предпочитали, то ли были вынуждены носить пуританские платья, закрытые до горла, с подолом до земли.

— Есть вино? — спросила она у Вербера. Тот похлопал себя по поясу, нашаривая маленькую серебряную фляжку, достал и покачал в ладони, отчего в ней призывно забулькало.

— Бренди.

— Пойдёт. Давай сюда.

— На ней святые символы, так что, может, не стоит…

Вероника зарычала и выхватила флягу у него из рук, сделала пару торопливых глотков и поморщилась так, словно проглотила целый лимон.

— Святые символы! Как будто ваши закорючки могут навредить рыцарю Владыки. В задницу игния суеверия, я не призрак из сказок, чтобы бояться треугольников.

— Разве у игниев есть, э-э-э… — послышался голос баронессы.

— В том-то и дело, что нет, — Вероника сунула баклажку обратно Верберу, и не подумав поблагодарить его. Уголок рта телохранителя баронессы дёрнулся, вслед за ним брезгливо встопорщились усы, когда он протёр горлышко. Я заметил, что Вероника дрожала, как лист на ветру. Недалеко от истины, пожалуй: временами и впрямь поднимался ветер, резкие порывы пронизывали до костей. Но вместе с тем они отчасти разогнали туман. Выглянуло немощное солнце, хрупкие лучи бессильно коснулись кожи, не принеся тепла.

— Холодно?

— Искупайся в осеннем ручье и сам узнаешь. Слияние с тьмой притупляет чувства, но воду так не согреть.

Вопрос, не боится ли она заболеть, выглядел бы глуповато с учётом того, что недавно девушка едва держалась на ногах. По сравнению с этим её текущее состояние приближалось к норме настолько близко, насколько это было реально в нынешней обстановке.

— Мы едем в карете, — не то поинтересовалась, не то утвердила как факт Вероника. Я счёл за лучшее счесть, что имелось в виду первое, и кивнул.

— Госпожа Оливия согласна предоставить…

— Отлично! Ты на вожжах, — сказала магичка Верберу, и тот нахмурился, очевидно, не очень-то довольный тем, как она раскомандовалась, — Только не вздумай переусердствовать с ударами. На развилках просто слегка потяни в нужную сторону. И в целом не дёргай его без надобности.

Баронесса фыркнула и залезла в экипаж, следом нырнула Вероника, напоследок приказав мне разместить седельные сумки. Когда я закончил с ними, то подошёл, чтобы пожелать удачи Верберу. Судя по кислой физиономии, он не пребывал в восторге от того, что ему приходится подчиняться тёмному рыцарю. Я его понимал.

Из двух сидений, находившихся в экипаже, нам с Вероникой досталось то, где погибла служанка Оливии. Несмотря на старания баронессы, оттереть гигантское пятно крови у неё не вышло. Ещё сильнее угнетало то, что большая часть этого пятна скрывалась под моим задом.

— Жаль, пока искала ручей, не удалось найти временный лагерь идиотов, — сонно пробормотала Вероника. Едва мы попали в относительно тёплое место, её разморило, а покачивание экипажа убаюкивало даже меня, — что уж говорить о вымотанной до предела девушке.

Объяснимое стремление. В онлайн-играх сюжет нападения разбойников на знатную даму порой разворачивался в полную интриг драму, где бандиты могли оказаться наёмниками, которым заплатили за то, что устранить неудобного для злоумышленников персонажа.

— Что ж, некоторым загадкам суждено остаться неразгаданными, — вполголоса утешил магичку я.

— Каким ещё загадкам? На стоянке полно припасов, и денежный схрон расположен неподалёку, если его не растащили оставшиеся охранять лагерь. Сомневаюсь, что главарь позволил бы себе отойти надолго от него… — Вероника смачно зевнула, — Как будто льдом кости проморозило… Убила бы за толстое, пушистое одеяло…

Она прислонилась ко мне и быстро задремала. Её голова устроилась на моём плече, которому почти сразу же стало жарко. Спину я вынужденно держал прямо, чтобы не дать свалиться Веронике, нагревшей левую половину моего тела, и вскоре с шеи вниз по позвоночнику заструился пот, мгновенно пропитав одежду. Когда экипаж встряхивало на ухабе, макушка Вероники била меня по щеке. Волосы пахли остаточной сыростью — запах резкий, густой, щекочущий ноздри, на грани неприятного, но вместе с тем до странности притягательный.

Баронесса Оливия молчала, внимательно разглядывая нас из-под полуопущенных век. Её глаза метались от детали к детали, словно она намеревалась отпечатать наш вид на сетчатке, чтобы воссоздать его впоследствии на картине. Особенно часто она возвращалась к лицу Вероники. Я делал вид, что не замечаю этого, и прикидывал, нужно ли заводить разговор. Проводить долгие, мучительные часы в тишине, нарушаемой скрипом колёс и сопением Вероники под ухом, не хотелось. Но если посмотреть на ситуацию с другой стороны, точек соприкосновения у меня с Оливией не было. Какой должна быть светская беседа с человеком, считающим себя выше других из-за того, что родился в правильной семье, я не представлял.

— Позвольте мне от лица дома ван Дошенвальд ин д’Курлиан поблагодарить вас за спасение меня и Вербера, — наконец разлепила губы Оливия. В её голосе я уловил тёплые нотки и слегка расслабился. В конце концов, благодарность ей не чужда.

— Любой на нашем месте сделал бы то же самое.

— Хотелось бы верить, но мир не так щедр на добрые поступки, чтобы они стали привычны. Мой отец, его милость барон Фредерик, вознаградит вас, ибо милосердие и готовность прийти на выручку нуждающемуся достойны поощрения. «Преклоните колени перед тем, кто сумел отречься от самое себя во благо других, омойте его ноги и вознесите дары, ибо поправший дольнее близок горнему», — разве не так проповедует всемилостивая Айемсия в писании от Лумарана?

Лёгкое ударение на имени «Айемсия», брошенный украдкой взор на Веронику. Наверное, почудилось.

— Вы производили впечатление той, кто предпочитает политику религии.

— Разве одно не проистекает естественным образом из другого? В поисках мудрости черпаешь знание из любых источников.

— Как бы то ни было, мы вступились за вас не ради признания.

Если бы не её — а может, Донны — раздавшийся вовремя крик, кровь не ударила бы мне в голову, и мы бы проехали мимо. Приписывать себе несуществующие добродетели станет только отпетый негодяй.