Меж двух огней (СИ) - "Lt Colonel"

— Я слишком занят тем, что стараюсь заставить армию хоть как-то работать, чтобы искать у себя в нужнике тьму, Климент, — в тон ему сказал Траян, — впрочем, если вы действительно желаете помочь, направьте усилия его императорского высочества в более конструктивное русло, чтобы мне не пришлось тратить половину времени, убирая за ним.

По скопищу штабных офицеров промчался опасливый шепоток. Спину Верия обдало холодом. Траян явно перегнул — он и в лучшие времена не отличался тактичностью, чему жизнь на фронтире только способствовала. Сейчас же, находясь во главе разваливающейся махины, он, вымотавшийся и злой, утратил остатки осторожности. Нарочито чеканя шаг, Верий вступил в поле отчуждённости. Внимание он привлёк: Климент, готовившийся не то взорваться прямыми обвинениями, не то отпустить ещё более ядовитый намёк, мазнул по нему недоумённым взглядом.

«Не надо! Прошу!» — до боли знакомый детский голос покоробил его, сильнее, чем он готов был признать.

— Аве! — С дуболомным энтузиазмом, выжатым из скудных актёрских талантов, Верий ударил себя в грудь, — Октагинтурион-прима первой манипулы третьей когорты Десятого легиона Верий прибыл для обсуждения приказа.

— Обсуждения? — моргнул Траян и слегка поднял брови: узнал его. Когда-то давно, в прошлой жизни, он лично вручал награду Верию за храбрость при взятии Фельтании — как-никак, удержал первую лестницу. Мгновения, когда он произносил имя Верия, отечески хлопал его по плечу и во всеуслышание призывал остальных следовать его примеру, до сих пор навещали его сны.

— Это касается бо…

— Послушай, как там тебя, — не дал договорить Климент, — здесь разговаривают о делах намного более важных, чем твоё недовольство назначением или подобный вздор. Как ты вообще сюда попал?

— Через дверь, ваше преосвященство, — не сдержался Верий и, прежде чем опешивший понтифик приказал выпороть его или что похуже, заговорил быстро и тихо, чтобы услышали только двое перед ним, — Мои люди должны пересечь болото и по команде ударить противнику в тыл, тем самым разгромив его командование. Однако у нашей когорты нет ни магов, ни священников, пойти же без них всё равно что самому броситься на меч. Смиренно прошу вас выделить дополнительные силы…

Его остановил взмах руки понтифика.

— Все резервы распределены. Если мудрый Сехт взмахом руки не создаст дополнительных священников для вас, придётся обойтись без них. Впрочем, едва ли целители вам понадобятся. Если атакуете стремительно, враги не успеют позвать подмогу, а противостоять вам будет разве что штабная охрана. Основные отряды апостатов увязнут в битве. Вы устроите резню беззащитных еретиков. Что касается орденских магов, то проси их у Траяна, он успел раскидать подкрепления. Крепись, легионер, — Он воздел ладонь, и Верий смиренно подставил макушку под благословение равностороннего треугольника, — Что касается вас, Траян… Я сказал вам всё, что хотел. Будь благословен ваш путь.

— Слава Триединым, — откликнулся легат-августа, и понтифик вышел из дома. Траян секунду смотрел ему вслед, вытер пот со лба и уселся в кресло у стола. Поднял взгляд, в котором сплелись благодарность и разочарование, на Верия.

— Ну?

— «Пилумы»…

— Выделю четверых из Шестого. Это всё, что могу дать, — вместе с напутствием избегать вражеских клинков и стрел.

Верий толком не понимал, что чувствует, глядя на него. Радость от новой встречи? Презрение к себе за то, что подвёл его — и продолжал подводить? Злился ли он на причину, по которой пристрастился к медуму, — или на себя за то, что попался? Сочувствовал ли он Траяну или сердился, потому что тот не попытался его прикрыть? Вероятнее всего, всё вместе и что-то ещё сверху.

— Когорте нужно новое снаряжение. Сапоги, рубахи, штаны — мы пойдём в бой голозадыми, если ничего не предпринять. Ещё котелки для готовки, спальники штопали столько раз, что они держатся не на ткани, а на вшах, палатки…

Мелькнула мысль, что он переборщил. Кто он такой, чтобы требовать у легата-августа? Пришло осознание: скорее всего, смертник. Шансы когорты выбраться из передряги были невелики. Так стоит ли тратить на будущих мертвецов ресурсы?

Взвизгнула под пером бумага. Траян размашисто что-то начеркал и протянул записку Верию.

— Отдашь интенданту-прима и попросишь что надо.

Не веря своей удаче, Верий поблагодарил Траяна и, забрав бумагу, широким шагом двинулся к выходу. Духота, стоявшая в избе, угнетала. Комок противоречивых эмоций всколыхнутых встречей, давил на горло.

У самых дверей его остановил оклик.

— Выживи, — повторил Траян и опустил глаза на свитки. Его окружила стайка офицеров.

Что ж, с этим у Верия проблем не было. Он всегда выживал там, где гибли другие. Свора голосов служила тому отличным подтверждением. На мгновение ему показалось, что сзади его приобняли детские ручки… но он встряхнул головой, и ощущение прошло. Сестра была жива. Она не умерла, в отличие от других. И он разыщет её.

Глава 30

Эстидак оказался таким же унылым провинциальным городком, как и Новая Литеция. Разве что его не заворачивали в заманчивую обёртку столицы целого королевства, а значит, ожидания изначально были не такими высокими.

Узкие грязные улочки, заставленные ящиками и бочками, бесчисленные переулки и закутки, которые наверняка служили убежищем подозрительным личностям, налепленные безо всякого плана дома. Верхние этажи стоявших по разные стороны дороги зданий сдвигались подозрительно близко — того и гляди встретятся да и рухнут на головы малочисленным прохожим, вжимавшимся в стены, стоило им приметить коня.

После того как я вместе с бессознательной Вероникой на руках изрядно поплутал и остановил ящероконя на очередном перепутье, на нас налетела стайка детей в лохмотьях. Она загалдела, принялась махать безделушками: маленькие кулачки сжимали ложки, вязаные амулеты и деревянные треугольники, какие-то травы, камешки, глиняные кувшинчики и даже одеяла со следами множественных штопок. Один мальчик настойчиво тряс ошалевшим щенком, что захлёбывался визгливым лаем. Другой полез в седельные сумки. Я, как мог, отмахнулся от назойливых предложений и прикрикнул на воришку. Тот отскочил, одарив меня кривозубой нахальной улыбкой.

Если бы не один из городских стражников, что сделал вид, будто обнажает меч, вероятно, на этом месте я бы и лишился всего имущества Вероники. В воплях детей, разбежавшихся во все стороны, насмешливое веселье слышалось куда отчётливее, чем испуг.

На город опускалась темнота. Об уличных фонарях здесь, похоже, и не подозревали. Я стал вспоминать подробности разговора с Вербером. Он подсказал постоялый двор, где хозяин будет благосклонен к знакомым его старого приятеля. Вербер вручил мне медальон, чтобы я отдал его трактирщику как доказательство поручительства. Затем он помог мне взгромоздиться на ящероконя и сунул в объятия так и не пришедшую в себя магичку. От меня потребовалось только спрятать в один из мешков её шаэ’рун — чересчур примечательный кинжал для тех, кто не желает чужого внимания. От прикосновения даже к заключённому в ножны оружию накатила волна дурноты.

Насколько нужно быть невменяемым, чтобы по доброй воле вступить на скользкую дорожку служения тьмы? Буквально всё, что она предлагала, оборачивалось невыносимой мерзостью или страданием для её адептов.

Любой человек, не растерявший остатки смышлёности и чувства опасности, выбрал бы свет. Любой человек по своей природе склонен к добру и справедливости. Свет — это естественное направление людской воли. Поклоняющиеся тьме, смерти и разрушению приравниваются к монстрам, не достойным жизни, оркам или троглодитам — созданиям, коим ненавистно солнце. Впрочем, даже чудовища лучше. Они такими родились, а чёрные маги добровольно отрекались от своих душ. И обязанность порядочного человека — искоренять заразу везде, где он её видит, едва представится случай.

Я вздохнул, прижал Веронику покрепче и легонько, чтобы конь не обиделся, потянул поводья вправо, выбрав направление. Спина затекла, руки начинали дрожать от усилия. Жар, шедший от девушки, заставил всю грудь и живот вспотеть, хотя дул промозглый ветер, от которого леденели кончики ушей. Сам бы я ни за что не затащил магичку в седло.