Меж двух огней (СИ) - "Lt Colonel"

В зале Беладара не обнаружилось. Я стоял и растерянно вертел головой — ни дать ни взять малыш, потерявший в торговом центре маму. Шариться по подсобным помещениям я не стал. Получить клеймо вора и десяток сантиметров стали в живот было бы глупо после всего, через что я прошёл. Вместо этого я приблизился к двум посетителям, которые казались местными. По крайней мере, одежда на них не выглядела приспособленной для дальних путешествий.

— Прошу прощения за то, что прерываю ваш отдых, добрые господа, однако моей спутнице срочно необходима помощь целителя. Нет ли у вас знакомых, к которым я мог бы обратиться в этот час?

Один из горожан оторвался от кружки, в которой пенился тёмный напиток. Я поёжился при виде алкоголя.

— На улице мрак, какие, язви их в душу, целители, парень?

Второй возразил:

— Пусть к Генриху заглянет, тот-то точно на ногах.

— А ежель из восточных? Перегрызутся, а нам грех на душу.

— Из него реман, как из твоего зада зеркало для принцессы. Совсем ослеп, что рожу не видишь?

Первый погрозил кулаком собутыльнику, но с ответом не нашёлся и вместо этого спросил меня:

— Так ты, это, точно не восточник?

Я помотал головой, гадая, чем целителю насолили подданные Восточной Реманской империи, и мне объяснили, как добраться до Генриха. В дверях я столкнулся с Беладаром.

— Улепётываешь от любви всей жизни?

— Иду искать лекаря.

Трактирщик пробурчал что-то под нос и всучил мне маленький масляный фонарь.

— Вернёшь.

Я с сомнением покосился на него.

— Я с ним дальше собственных ног ничего не увижу.

— Он не для тебя, а для стражи. В ночную пору всякий вышедший без освещения на улицу приравнивается к преступникам. А там как повезёт — или в кутузку засунут, или прихлопнут на месте. Но если проблем с законом не боишься и меч на поясе не для красоты…

Беладар потянулся за фонарём, и я прижал его к себе.

— Огромное спасибо за предупреждение и доброту, — сказал я и поклонился. Ответом стала щербатая ухмылка.

Ночной Эстидак походил на лабиринт ещё больше вечернего. Пару раз я наталкивался на патруль и спрашивал дорогу до целителя Генриха. Отвечали без особой приязни, но и ограбить не пытались. Вообще, первая оценка показала себя не совсем справедливой: город производил более приятное впечатление, чем столица. Здесь поддерживался порядок, а его хранители не смотрели на меня, как на лёгкий источник прибыли.

Жилище целителя обнаружилось у крепостной стены. Оно стояло на отшибе от других зданий, чуть сплюснутое, расползшееся вширь, одноэтажное. В окнах горел слабый свет. Я постучался, и после паузы донеслось разрешение войти.

Внутри слабо пахло пылью и чем-то цветочным. Я миновал прихожую и попал в рабочий кабинет. Воображение нарисовало свисавшие развешенные по стенам пучки колдовской травы и мышиных хвостов, однако вскоре я осознал, что принял за них причудливо расползшиеся тени, с которыми играло пламя свечей. Свечи были расставлены в великом множестве: на низких, заставленных пузырьками, рисунками и камнями шкафах и на полках с ровными рядами книг, на плоских сундуках и одинокой тумбочке. На полу из свечей складывался угловатый чертёж. Однако это огненное воинство словно бы не решалось перейти незримую границу, рассекавшую помещение пополам. В дальнем углу второй половины притаился письменный стол, за которым скрипел пером высокий мужчина, черты лица которого утопали в полутьме. Разве писать в темноте не вредно?

— Господин Генрих, полагаю?

Мужчина поднял голову. Хищно блеснули глаза.

— Господа населяют поместья или замки, живут за счёт труда других и редко снисходят до дел черни, если только не желают выжать из неё соки. Скромный старый целитель, живущий служением великим Векхцвайну, Айемсии и Сехту, не заслуживает такого звания. Не трать время на формальности, мальчик.

Я в последний раз прокрутил в мозгу сочинённую мной байку.

— Моя невеста нуждается в срочном лечении. Её… её похитили культисты, они собирались провести над ней ритуал. Я отбил её, но с тех пор она не приходила в сознание, и с каждой минутой ей всё хуже. Я прошу вас, — я подпустил слезливости в голос, — умоляю, спасите её. Не хочу терять её, она — смысл моей жизни.

— Трогательно. Что ж, призвание не позволяет отказать.

Генрих поднялся и потянулся кошачьим движением, пластичность которого заставляла задуматься, с чего бы лекарю называть себя старым.

— Вы… маг света?

— Верно.

Я не знал, какой эффект светлая лечебная магия окажет на рыцаря тьмы. В худшем случае она убьёт его. Я закопошился в памяти в поисках того, что способно пригодиться.

— Обычаи моей родины не позволяют впускать свет в тело для лечения, ибо милость Триединых не до’лжно марать грязью тварного создания. Смиренно молю вас… такой умудрённый мастер, как вы, ведает иные техники для изгнания смерти, я верю в это. Вы можете использовать магию восстановления?

— Интересно.

Я не заметил, как Генрих приблизился ко мне. Моргнул — и вот он высится на расстоянии вытянутой руки, с впалыми щеками, раздувшимися крыльями носа и до дрожи испытующим взглядом, от которого кишки смёрзлись в ком. Я едва не завопил от страха, инстинктивного, глубинного, необъяснимого. Уставился в пол. Аура, исходившая от лекаря, подавляла. Генрих шумно втянул воздух.

— Очень интересно. Интригующе, да будет позволено столь громкое выражение. И неожиданно. Крайне неожиданно. Заставляет коснуться юности, той поры, когда одного намёка хватает, чтобы уцепить загадку за хвост и не отпускать, пока не настигнешь приз.

От догадки обожгло ужасом: он ощутил тёмный след! Я так долго отирался подле Вероники, что пропах запретной магией!

— Однако я оставлю её другим, тем, кто бодрее и смелее. Погоня за призраком — неудачная затея. И всё же… тебе полагается награда за то, что пробуждаешь на языке вкус авантюризма. Я предпочитаю не выставлять умения реамптора напоказ, но для тебя сделаю исключение.

Давление вдруг исчезло, и я отступил на шаг, безуспешно стараясь унять дрожащую челюсть. Поднял глаза — и наткнулся на добродушную улыбку на бледном лице.

— Захвачу инструменты, и выдвинемся.

Он развернулся и отошёл к шкафам, завозился в них. На вид Генриху было не больше сорока. Залысины придавали его облику штрих безобидности, и в целом он преобразился, походя теперь на типичного клерка из западного ситкома. Нескладная фигура, мягкий характер и вечное пятно от кофе на рубашке — признак милой неуклюжести, которая бы раздражала, не будь герой так обходителен. Вот только Генрих неуклюжестью не страдал. Несмотря на это, нечто в его позе, в манере держаться располагало к себе. Язык тела целителя будто гипнотизировал.

И тут я разглядел уши лекаря. У людей ведь не бывает заострённых ушей?

— Что-то не так? — поинтересовался Генрих, хотя я и словом не обмолвился.

— Нет-нет, ничего.

— Славно, — Он обернулся ко мне и опять улыбнулся — широко, приветливо, показав зубы. На верхней челюсти отчётливо виднелись два клыка.

Глава 31

Пока Генрих собирался, город окончательно накрыла ночь. Я сказал вампиру, где мы с Вероникой остановились, и он кивнул.

— Хорошее место для усталых от приключений душ.

Насколько обманчиво первое впечатление? Если довериться ему, выходило, что лучше броситься сломя голову к ближайшему проулку в надежде, что Генрих не последует за мной. Однако Вероника нуждалась в лечении. Терять шанс на её спасение из-за догадок и предрассудков было бы безумием.

Но от этого не становилось легче, ведь рядом шагал, слегка ссутулясь и отвернув голову от фонаря в моей руке, настоящий вампир, хищник. И по совместительству — светлый маг и целитель.

— Дыхание учащённое, пульс высокий, сводишь плечи, вжимаешь голову. Вздрагиваешь, когда я заговариваю. Тебе страшно.

— Боюсь, как бы мы ни опоздали. Жизнь любимой для меня всё.

— Частично правда.

Последовавшее молчание давило. Страх вампиров преследовал меня с раннего детства, когда я посмотрел случайно оставленный в ДВД-проигрывателе фильм ужасов. Долгие годы после этого я не мог без опаски зайти в тёмную комнату: вечно мерещилась пара голодных глаз, буравящих спину. То, что вампиры существовали в новом мире, стало для меня неприятным открытием. А идти рядом с одним из них…