Меж двух огней (СИ) - "Lt Colonel"

Магичка взъерошила волосы и снова инстинктивно потянулась к отсутствующему кинжалу на бедре.

— Никто не был готов к Его пришествию. И ни один из осколков не выслал войска для помощи Аглору. Ни один из осколков не рассматривал Владыку как угрозу для себя.

Вероника со вздохом откинулась на постели и подложила подушку под голову.

— И это возвращает нас к вопросам, кто такой Ялк и чего хотят те, кто стоит за ним.

Окно ведь закрыто. Почему здесь так холодно?

Глава 33

Оставленный Генрихом рисунок оттирался неохотно. Казалось, меловой след намертво впитался в дощатый пол, и усилий одного человека, вооружённого тряпкой, ведром с ледяной водой и тлеющим раздражением, явно недоставало, чтобы его убрать. Я прервался на мгновение и вытер вспотевший лоб. Вот и вся награда за спасение Вероники: поручила разбираться с последствиями ритуала и куда-то ушла без единого слова благодарности. Вероятно, отправилась завтракать.

Я недооценил жажду жизни девушки. Совсем недавно она пребывала на грани смерти, которой, возможно, и не боялась — как можно бояться того, с чем работаешь и чем до некоторой степени управляешь? — но к которой совершенно точно не стремилась. И вот уже, отбросив мрачное настроение, навеянное недавними догадками и опасениями, твёрдо стоит на ногах и, несомненно, ищет способ выбраться из очередной передряги.

Передряги, заваренной мной. И почему вечно получалось, что, желая лучшего, я раз за разом навлекал на нас новые беды? Совершенно нелогичный мир. Хуже всего то, что теперь и сбежать-то некуда: если предположения Вероники верны, равно или поздно священники раскопают истину — для того, чтобы зарыть её поглубже и попутно убить причастных к тьме. То есть проклятого рыцаря и его оруженосца.

Тряпица яростно вгрызлась в рисунок, и я ойкнул: в кончик пальца впилась заноза. Я вытащил её и устало выпрямил спину, разглядывая палец. Мало-помалу на коже набухла кровавая бусинка.

За этим занятием меня и застала вернувшаяся Вероника. Волосы девушки влажно блестели, а сама она без конца теребила куртку.

— Рана не смертельна, даю слово.

— Ходила на разведку?

— Разминалась. Мылась, — Девушка скользнула на кровать и извлекла из-под куртки шаэ’рун. Даже заключённый в ножны, кинжал продолжал пугать меня. Предметам, имеющим собственную волю и предпочитающим за услуги брать кровавые жертвы, доверять нельзя, — Лучше бы ты спросил у той девчонки, нет ли тайных ходов, ведущих из города. Самостоятельно выискивать их сейчас — огромный риск. Если святоши спустили с цепи угольчатых, попадаться им на глаза — последнее, чего я хочу в нынешнем состоянии.

На мой взгляд, выглядела Вероника полностью поправившейся: здоровый румянец растёкся по её щекам, алые глаза в оправе тёмных ресниц пылали энергией, а губы перестали напоминать тонкую высохшую полоску кожи и налились цветом. Мягко изгибаясь, они в сочетании со слегка нахмуренными бровями придавали девушке задумчивый облик. Маленькая пепельная чёлка прикрывала высокий лоб, а противоречие точёного подбородка и широких скул неведомым образом придавало Веронике больше шарма. По внешности и не сказать, что она — хладнокровный убийца.

— Завидуешь чистоте? — хмыкнула магичка, заметив, что я её разглядываю. Я поперхнулся и решил не отвечать. Она погладила кинжал, как домашнего кота, — Не могу винить тебя. Ты… попахиваешь. Если внизу ещё не успели слить воду, можешь помыться. Правда, тебе всё равно придётся вернуться к тряпке и формации, так что прок от этого выйдет небольшой — снова вспотеешь.

— Но в той воде уже мылась ты. Лучше попрошу набрать новую, когда закончу.

— А деньги у тебя для этого есть?

— Были. До того как ты забрала кошелёк.

— Свой кошелёк. Который изрядно похудел, когда выяснилось, что ты обожаешь раздавать золото вампирам.

— Не думал, что слугам Владыки свойственна жадность.

— Тебе есть чем думать? Я встречала нежить сообразительнее.

— Она рухнула на колени перед величием рыцаря Владыки? — шутливо предположил я, обрадованный дружеским направлением пикировки. Всё-таки что-то человеческое девушке было не чуждо.

— Перестала двигаться, когда я убила некромага, управлявшего ей, — Вероника почесала щёку и посмотрела в потолок, — Какой-то сельский простофиля вздумал лишить Владыку его собственности. Это должен был стать мой первый призыв, а он поднял полкладбища и направил нежить на деревню. Наверное, напутал что-то. Как-никак некромагия и в лучшие свои годы хранила звание наименее стабильной естественной ветви. А может, кому-то мстил. Как бы то ни было, он устроил настоящую резню: нежить ведь не неупокоенные, которые осознают свои поступки. Это бездумные, поддерживаемые ненавистью к живому машины, зачастую кишащие заразными болезнями, от чего неупокоенные, милостью Владыки, избавлены. Не знаю, чего желал добиться некромаг, но в итоге он навлёк на себя гнев и святош, и мой.

— И что было потом? — Удержаться от шёпота было почему-то нелегко.

— Потом я подняла убитых крестьян — тех, кто сохранился получше, со всеми конечностями и без крупных ран. Владыке не нужны увечные подданные. Священник протестовал, конечно, но формально я пришла туда, чтобы забрать умерших, и я их забрала. Труп некромага оставила церкви: надо же им сжечь хоть кого-то.

Говорить резко расхотелось. Я вернулся к оттиранию меловой фигуры на полу и остановился, лишь когда она исчезла окончательно. К тому времени желудок начало сводить от голода, а ладони окоченели так, что с трудом вышло разогнуть скрюченные пальцы. Теперь посреди потемневшего от времени пола красовалось отчётливое пятно чистоты — доказательство того, что здесь творилось нечто крайне сомнительное.

Когда Беладар передавал тряпку и ведро, то наверняка заметил рисунок — проглядеть его было не так-то просто. И прищуренные глаза мужчины, в глубине которых плескалась злость, говорили сами за себя: он определённо не желал, чтобы его заведение ассоциировалось с любой магией, кроме общепризнанной светлой. Чтобы у него не возникло желания пойти к церковникам с повинной или прогнать опасных постояльцев, я и потратил добрую часть утра на отмывание. Нам привлекать внимание к себе не стоило любым образом. Какая разница, если обряды восстановления сами по себе не считались клериками запретными?

Одно появление дознавателей обречёт нас на драку и, скорее всего, пленение или смерть. Тем более что отличительных примет у нашей скромной компании хватало с избытком: взять хотя бы алые радужки магички. Когда Беладар впервые пересёкся с ней взглядами, по-видимому, лишь наше знакомство с Вербером удержало его от того, чтобы немедля выкинуть нас из трактира или позвать стражу. А Веронике хоть бы хны. Более того, необходимость притворяться кем-то другим уязвляла гордость девушки. Она желала, чтобы все вокруг неё знали, кому она служит, и только крайняя необходимость примиряла её с тем, что она до сих пор не заявила о себе в полный голос. Но, конечно, удержать её в заточении крошечной комнаты такие мелочи, как церковники на хвосте, не сумели.

В центр пятна со звоном приземлилась серебряная монетка.

— Поешь что-нибудь и помойся. Заслужил.

— И много раз… ты участвовала в сборе тел для Владыки? — хрипло проговорил я, подняв бирему. От мысли о том, что Вероника невозмутимо командует ордой полуразложившихся трупов, деловито определяет, кто годен на то, чтобы послужить злу, а кого вернуть обратно в землю, мутило. Вернее, мутило от того, что подобную судьбу уготовили и мне. Я старался не задумываться о своём будущем на стезе проклятого рыцаря, но когда тебе с невинным видом рассказывают о жертвоприношениях младенцев или поднятии мертвецов, то в голову начинают лезть непрошеные образы различной степени мерзости. И прогнать их непросто: на место одной выдумки тотчас встаёт другая, ещё тошнотворнее. Нет, побег — дело решённое.

Лгать себе было приятно. Это успокаивало.

— Полноценно? Однажды. Второй раз ты увёл у меня из-под носа.