Плацебо (#2) - Гранд Ксения

На нем молодая пара в окружении детей: девочки с милыми кудряшками и курносым носом и мальчика с копной черных, как печная сажа, волос. Уголки его губ растянуты в дружелюбной улыбке, от вида которой у меня засосало под ложечкой. Маленький Блэквуд. Настоящее чудо по сравнению с той карой божьей, с которой мне приходится иметь дело сейчас. Почему он так разительно изменился? Смерть родных, конечно, то еще испытание, но даже оно не способно изменить человека настолько (мне ли не знать). Нет, для этого нужно что-то более ужасное. Что-то глубокое и кошмарное, чудовищное и непоправимое. Что-то, способное стереть все чувства, переломить характер вместе с костями, перестроив их в совершенно другого человека. И что-то мне подсказывает, что это как-то связано с его «нелюбовью» к прикосновению. Хотя сам он не раз дотрагивался до меня, чтобы проверить пульс или осмотреть рану, но всегда делал это как-то поверхностно и отстраненно, никогда в действительности даже не касаясь моей кожи. Лишь однажды он прикоснулся ко мне по-настоящему: в пещере, но стоило только мне сделать ответный шаг, как он отпрянул от меня, словно от раскаленного клейма.

И дело вовсе не в отстаивании личного пространства. Это страх, настоящий, неподдельный. Настолько яркий, до того глубинный, что за столько лет въелся в его сознание пятном черной плесени, которое разрослось повсюду. И если я хочу помочь ему побороть эту боязнь, то должна докопаться до правды.

–…ше ты! Не дай бог кто-то услышит!

Напрягаю слух и улавливаю отрывки разговора возле первого ряда. В проеме между полками замечаю два силуэта, беспокойно мечущихся из стороны в сторону.

– Но что если он узнает? – топчется на месте шатенка. По татуировке бабочки на щеке я понимаю, что это Ламия. – Что если поймет, что нам известно о нем? Он же нас тогда уничтожит! У меня не получится. Я… Не могу делать вид, что ничего не произош…

– «Ордум ап Реднум» ни за что не догадается, если ты не сболтнешь лишнего. Поэтому держи свои эмоции при себе, – прерывает ее рыжеволосый парень, в котором я тут же узнаю Ноиза. Он бережно заключает ее лицо в ладонях и смотрит сверху вниз. – Все будет хорошо, Лами. Не переживай. Мы справимся, как и всегда.

Я беру с полки темно-синий том и делаю вид, что изучаю его, хотя на самом деле даже не различаю букв. Мне стоит огромных усилий не кинуться к ним с вопросами, которые теперь будут мучить меня днем и ночью, но я сдерживаюсь. Они и так напуганы. Едва ли они захотят сейчас вести задушевные беседы. Поэтому в мой мысленный список загадок добавляется еще один пункт, к которому я обязательно вернусь позже.

– Решила скоротать время за чтением?

Подпрыгиваю от неожиданности, чуть не выронив книгу, когда с облегчением понимаю, что это всего лишь Уилл.

– Извини, не хотел напугать.

Его взгляд метнулся к выглядывающим из-за шкафа Ламии и Ноизу, которых привлек шум. Их глаза расширились, а черты застыли в таком выражении, словно они призраков увидели.

– Привет, ребята. Не ожидал встретить вас здесь. Думал, библиотека для вас слишком тихое мес…

Не успевает Уилл закончить, как они тут же устремляются к главной лестнице, даже не поздоровавшись.

– Что ж. Видимо, у них есть дела поважнее, – улыбается, пожимая плечами, он. – А что насчет тебя? Ищешь что-то конкретное?

– Можно сказать и так.

– Правда? И что же?

Я топчусь на месте, но все же решаю спросить. В конце концов, если не доверять Уиллу, то кому еще?

– Тебе что-нибудь известно об «Ордум ап Реднум»?

То, как быстро сползает с его лица улыбка, является лучшим ответом на мой вопрос. Он опасливо косится на сидящую за столиком брюнетку, которая уставилась на меня так, словно я древесного удава из кармана брюк вытянула.

– Она имела в виду «ордиум апреонум» – лекарственное растение, очень редкое, – поспешно поясняет он незнакомке. Та захлопывает книгу и тотчас уносится прочь, будто забыла выключить утюг в комнате.

– Пойдем, я покажу тебе, где искать нужный справочник.

Уилл тащит меня по длинной анфиладе зала, подальше от этажерок и любопытных глаз, и только когда мы оказываемся в самом дальнем углу библиотеки, наконец, останавливается.

– Об этом не принято говорить, тем более так громко.

– Почему?

Он выглядывает из-за шкафа, окончательно убеждаясь, что мы одни, затем продолжает.

– Многим известно, что орден существует, но если он об этом узнает, стражам может не поздоровиться.

– А если никто не узнает? – ступаю на скользкую стезю. – Теоретически ведь все может обойтись.

– До поры до времени. А потом кто-то снова пропадет без вести.

– Снова? – подчеркиваю я. Уильям непроизвольно морщится и отводит взгляд.

– Откуда ты вообще об этом пронюхала?

– Ну, я… кое-что услышала из разговора стражей. Случайно.

По его скользнувшему в сторону лестницы взгляду становится ясно, что он прекрасно догадывается, кто был источником этой информации. Но предпочитает делать вид, что ничего не понимает. Вероятно, чтобы не подвергать опасности тех, кто, сам того не подозревая, проговорился.

– Пойми, я не собираюсь никого осуждать. Просто хочу знать больше о месте, в котором теперь вынуждена жить. Прошу, расскажи, что тебе известно. Иначе я буду вынуждена продолжить поиски.

Уилл прикусывает нижнюю губу. Смотрит на меня, на проход между стеллажами. Затем, очевидно осознав, что выбора у него нет, присаживается прямо на пол.

– «Ордум ап Реднум», или орден чистой крови, появился много веков назад, – начинает он полушепотом, побуждая меня присесть рядом. – Изначально не существовало разделения на моровов и сиринити. Все сангвинары были равными, но после образования каст появились новые проблемы, одной из которых стало кровосмешение. Многие сиринити были ярыми ненавистниками моровов и их образа жизни, но были и те, кто им сочувствовал – некие благожелатели, которые постепенно сблизились с ними. Правда, слишком.

По его многозначительному взгляду понимаю, насколько близкими стали эти «благодетели».

– Поначалу это были лишь единичные связи, но постепенно их становилось все больше, что подрывало авторитет сиринити и всего Верхориата. Так самые уважаемые Архонты решили собрать группу радикалов, которые стали частью тайного братства – ордена, возглавляемого избранным судьей и правителем, Дожем. Именно они, по мнению Совета, должны были наставить общину на путь истинный.

– Как именно?

– Думаю, ты уже и так догадалась, – тяжело вздыхает он, взъерошивая белесую шевелюру. – Ордум занялся выловом пар, которые нарушали священный закон братства: чистая кровь – чистое наследие. Те, кто были замечены в отношениях с иными родами, приговаривались к жестокой расправе. И речь идет о связях не только с моровами, но и с людьми.

Подумать только… До чего жесток мир, раз он может допустить подобные зверства. Я, конечно, понимаю, как это связано с моровами, но какое отношение к этому имеет человечество? Ведь оно не насыщает себя кровью убитых. Но, даже если бы это было так, сиринити не вправе решать, кому с кем быть.

– Наказание всегда было ужасающим, – продолжает без особого энтузиазма Уилл, – смерть от обескровливания, пытки, избиения. Иногда применялись жуткие обряды, призванные очистить загрязненную порочными связями кровь. Обычно использовалось выжигание, кровопускание и погружение повинного в емкость со ртутью, которая, согласно древним представлениям, могла впитать все токсины.

– Какой ужас… – чуть не вскрикиваю я, но тут же беру себя в руки. – Но ведь это хуже смерти!

– Фактически, это одно и то же, ведь процент выживших едва дотягивал до десяти. Но это еще цветочки по сравнению с ритуалом «реинкарна́ре».

Я инстинктивно пододвигаюсь ближе, с нетерпением ожидая продолжения рассказа.

– Этот обряд считался краеугольным принципом ордена, так как по старому верованию именно он позволял не только очистить оскверненную связями с другими видами кровь, но и трансформировать участника, максимально приблизив его к так называемому «идеалу» сангвинара. По сути, – он набирает полные легкие воздуха, словно каждое слово выкачивает у него силы по капле, – в случае успешного прохождения участник терял свой прежний облик и становился новым существом – гибридом, сочетающим в себе лучшие качества обеих каст. Но… в девяносто восьми процентах случаев повинный просто умирал.