Полина Сутягина
Урожай Мабона
Глава 1. Конец лета
Лето потянулось к завершению. В старом яблоневом саду у подножия горы корявые ветви гнуло к траве под тяжестью плодов. Испещренные розоватыми полосами на желтеющих боках, словно штрихами кисти, яблоки то и дело срывались с материнских ветвей и громко шлепались оземь. В саду стояли несколько широких плетеных корзин, куда Кэт, прогуливаясь по участку, собирала опавшие яблоки. Потом уносила их в дом и, выхватывая пальцами подбитые фрукты, сортировала. В эти напитанные последним теплом и звездопадом августовские вечера у травницы с окраины Дорфштадта было достаточно времени, чтобы проводить его, готовя джемы и яблочное варенье. Теперь, когда у нее, вот уже почти два года как, наконец-то был свой дом, Кэт могла себе позволить заняться заготовками на предстоящую зиму. Клиентов сейчас было меньше обычного – кто-то отправился в отпуск, кто-то уехал за город заниматься собственным урожаем. Молодая ведьма предпочла так объяснять себе это затишье, все еще до конца не веря словам наставницы из Гильдии, сказанным на последнем Празднике. Пока что к ней не спешили даже ее вполне обыденные клиенты, не то что вестники ее проявившего себя предназначения.
Даже подружившиеся с ней ребята, троица Кляйнов, не заглядывали сейчас. На последнюю неделю перед школой родители отправили их за город, навестить бабушку и дедушку, а заодно дать себе небольшую передышку от их выходок. Это при том, что, на свое счастье, они даже не знали обо всех.
Бен в эти дни тоже не часто навещал Кэт, хотя после той странной истории он несколько раз приглашал ее прогуляться и заходил ненадолго попить чая. Но если местные жители на свои отпуска покидали Дорфштадт, то туристы как раз наводнили его. И потому сейчас Бен работал почти без выходных, показывая гостям Дорфштадта лучшие горные маршруты, разработанные им самим, или сопровождая их на водных прогулках по Альтерзее.
Кэт была предоставлена сама себе и обильно поспевающим яблокам, но не чувствовала себя одиноко. Такое замедление и уединение было под стать состоянию ее духа. И хотя она говорила себе, что все закончилось, где-то в глубине произошедшее оставило брешь, которой не суждено было закрыться. Теперь, нарезая яблоки широким ножом на деревянном столе, она словно убаюкивала себя этим монотонным действием. Дом наполнился ароматом яблочного варенья, и большой полосатый кот, ставший полноправным обитателем этого жилища, ходил, принюхиваясь и настороженно поглядывая на хозяйку, видимо, полагая, что не теми заготовками она занимается.
Изредка он вспрыгивал ей на колени, и тогда ведьма отвлекалась от своих мыслей и запускала пальцы в его густую шерсть, чувствуя ладонями тепло живого существа, и это немного возвращало ее к реальности.
В кастрюле шкварчало и булькало. Опустив туда деревянную ложку на длинной ручке, Кэт поскребла дно. «И что я за ведьма такая: вместо зелий варенье заготавливаю!» – усмехнулась она. Впрочем, такое положение дел ее совершенно не смущало. Полосатый широко зевнул и, задрав хвост, вальяжно прошествовал к выходу.
– Посмотрите на него! – бросила ему вслед травница. – Гляди, а то ведь снова со мной на метле летать заставлю!
Кот проигнорировал это замечание и растворился в высокой траве сада, который в это время года выглядел еще более заросшим, чем обычно. Продолжительное тепло и обилие дождей подстегнули не только посадки, но и сорняки, и те лезли теперь, словно из рога изобилия. Кэт уже махнула на них рукой, занимаясь только самой необходимой прополкой, оставив дорожки и пространства между грядками на откуп диким травам.
Опустив лицо к самой корзине, Кэт глубоко вдохнула запах спелых яблок, он одновременно напоминал ей о прошлом и был олицетворением настоящего. Ее дом… Она поднялась и ополоснула нож и руки под струей прохладной воды. Босиком ступая по деревянным половицам, ведьма прошла на середину веранды и прислушалась всем телом и стопами. Еще долго после истории с Викторией она чувствовала в доме странное трепыхание воздуха. Не брешь, нет. Она тогда сделала все правильно. Но возможность. Как будто дело было не только в ней, но в самом месте, словно оно призывало ее к этому. Постепенно это ощущение растворилось в напитанном спелыми солнечными лучами, желтыми как янтарь, воздухе. Ароматы заката лета вытеснили колодезную прохладу Границы, и жизнь потекла медленно и вальяжно в доме на отшибе. И все-таки время от времени Кэт выходила сюда и прислушивалась босыми распластанными по полу стопами.
Она еще немного постояла на месте, но старый дом не собирался поворачиваться к ней оборотной стороной и пах деревом, отголоском сухих трав, просачивающимся с чердака, и яблочным вареньем. Кэт вдохнула еще глубже эти запахи и довольно зажмурилась, почти как ее полосатый Хранитель.
* * *
По стебельку неспешно карабкался пятнистый жучок, не замечая того, что он находился под пристальным наблюдением. Мэри-Лу лежала в траве, полностью скрытая ее высокими стеблями и листьями, и наблюдала жизнь маленьких существ под ее пологом. Словно оказавшись в дикой тропической сельве, о которой девочка слышала от братьев, а те – из книг, она ощущала себя в ином мире. Кто бы мог подумать, что, вот так просто опустившись в траву, можно погрузиться в пространство необычных шести и восьми и даже более чем десяти -ногих существ, увидеть, что стебли трав узловатые, как тросточки, и у основания длинных загибающихся под собственным весом листьев покрыты пушком. Уолли наверняка в такой момент почувствовал бы себя первооткрывателем, а Роджер – дотошным исследователем и схватился бы за блокнот. Но Мэри-Лу была просто частью этого или наблюдателем. Она медленно протянула указательный палец к блестящей спинке жучка, тот распахнул жесткие надкрылья, выпуская тоненькие прозрачные крылышки, и взмыл в небо. Девочка перевернулась на спину, провожая божью коровку взглядом и наблюдая сквозь полоски травинок большие белые перины облаков, медленно вальсирующие в небесной синеве, и маленькую черную точку, скрывшуюся рядом в траве.
Но жизнь под пологом трав интересовала сейчас лишь Мэри-Лу. Уолли скакал рядом по камням ручья, выискивая улиток, для которых уже приготовил баночку с листьями, чрезвычайно счастливый, что в гостях у бабушки и дедушки он мог не думать ни о предстоящих занятиях, ни о музыкальной школе, на которую его все же уговорила мама. Здесь он целую неделю был на вольном выпасе, бо́льшую часть дня предоставленный сам себе, питаться блинами, вареньем и свежим творогом и молоком, и лишь немного скучал по своим друзьям в городе, которых, впрочем, он увидит весьма скоро, так что и переживать особо не стоило.
Лишь только Роджер выглядел несколько приунывшим. Уолли полагал, что все оттого, что ему не удалось взять с собой все свои книги. Иначе бы они его даже и не видели бы. Залез бы на чердак или сеновал и прятался бы там как сыч всю неделю! – полагал мальчик.
Старший брат сидел на ограждении для овец, поставив ноги на среднюю перекладину и устремив острые колени и взгляд вдаль. Их бабушка, фрау Кляйн, не настаивала на обязательном сопровождении младших Роджером, если те не планировали идти гулять далеко, но он отчего-то вышел с ними, при этом восседал на заборе, будто пастух. Уолли старался не обращать на него внимания, но время от времени поглядывал в ту сторону. Наконец, отловив пару улиток и потеряв третью в ручье, мальчик подхватил банку и решительно направился к брату.
– В такой замечательный день просто невозможно видеть твою кислую физиономию! Я бы официально запретил людям кукситься в солнечные летние дни!
Роджер посмотрел на брата:
– То есть ты полагаешь, что это нормально, приказывать людям, какими им быть и как себя чувствовать в определенное время года и дня?
На мгновение Уолли смутился. Уж слишком жестко это прозвучало из уст Роджера.
– А если человек этому не соответствует или не хочет соответствовать, – продолжал тот, – то что? Может быть, изолировать его от общества или вовсе очистить общество от нежелательных индивидов?
