Урожай Мабона - Сутягина Полина

– Какая муха тебя укусила? – Уолли посмотрел на своих пленников в банке, потом снова на брата. – Если у тебя за пару дней закончились все книги, это не повод ворчать на других… И вообще тебя никто на прогулку не тянул.

– Не повод, конечно, – Роджер вздохнул. – Ты прав…

Уолли вытаращил на брата глаза: «Конец света! Роджер сказал, что я прав?!» С братом точно творилось что-то неладное.

– Может, ты это… заболел?

– Кто заболел? Роджер? – из травы высунулась светлая голова с двумя аккуратными косичками, которые этим утром внучке тщательно заплела фрау Кляйн. – Мама нам дала целую сумочку лекарств. Они у бабушки. Хочешь сбегаю домой?

– Да не заболел я! – Роджер даже подтянул ноги повыше от такого обилия внимания. – Все со мной хорошо. Идите дальше играйте…

Уолли фыркнул, Мэри-Лу пожала плечами и с недоверием посмотрела на старшего брата.

– Ладно, он у нас сегодня бука, – сказал Уолли сестре. – Хочешь моих улиток посмотреть?

Мэри-Лу живо сунула нос в банку.

– Вот этого я назову Бенджамин, а эту Изольда… – Уолли вытащил одну из улиток и посадил на ладошку сестре.

– Ты же в курсе, что они гермафродиты? – послышался с забора голос Роджера.

К полудню на холмы опустилась жара. Вдалеке на верхних пастбищах протяжно мычали коровы, а здесь среди маленьких ферм с красными крышами и притаившимися за домами крытыми сеновалами только гудели в траве насекомые. Дети спешили вернуться в приятную прохладу дома, где бабушка уже выставляла из погреба молоко. Но Роджер, все еще хмурый, отправил Мэри-Лу и Уолли одних, заявив, что сам пройдется немного.

– На него не похоже… – заметила Мэри-Лу, цепляясь за свободную руку брата. В другой он нес банку с улитками.

– Наверно, нас слишком много в одном доме для него.

Мэри-Лу на мгновение призадумалась, загибая пальцы, а потом покачала головой:

– Ровно столько, что и у нас дома.

– Да, и правда… – Уолли поморщил лоб. – А почему же кажется, что больше?..

– Наверное, потому что бабушка и дедушка на работу не ходят.

– Точно! Хотя дедушка много времени проводит у себя в кабинете. Мы только за едой и встречаемся, кажется.

Они уже практически дошли до двухэтажного добротного дома под двускатной крышей. Он был куда больше их городского жилья, но то ли из-за деревянных стен, то ли из-за меньшего размера окон и обилия мебели, комнаты в нем казались менее просторными. Заполненный массивными резными стульями, маленькими столиками и тумбочками, укрытыми белоснежными вышитыми салфетками, он напоминал больше экспонат этнографического музея, нежели по-настоящему жилой дом. Однако трое детей во время своих визитов вольно или невольно вносили живой беспорядок в его старательную аккуратность. Впрочем, следившая за порядком в доме пожилая фрау Кляйн не слишком расстраивалась, что ей добавлялось работы. По этим разновозрастным и разнохарактерным «маленьким человечкам» она скучала даже сильнее, чем по выросшему уже сыну.

– Наверное, он не привык к детям в доме, – заметила Мэри-Лу, когда они уже поднимались на порог.

Остановившись, Уолли с удивлением посмотрел на сестру, сам успевший за пятиминутную паузу в их разговоре передумать уже с десяток новых мыслей.

– Кто?

– Дедушка, – спокойно пояснила сестра. – Обычно мы ведь в городе, так? А они только вдвоем. А теперь вдруг раз, и сразу в… – она еще раз загнула пальцы на ладошке, – впятером!

– Да уж… – протянул Уолли, но ничего добавить к этому не успел, поскольку деревянная дверь, украшенная резьбой, отворилась, и на пороге показалась фрау Кляйн, одетая, несмотря на жару, в длинное платье с суженными у манжет рукавами. И хотя уже давно никого нельзя было удивить шортами и короткими юбками, бабушка одевалась весьма консервативно. Ее седые волосы в маленьком пучке удерживала старинная костяная заколка, которая часто привлекала внимание Мэри-Лу, и девочка давно хотела выпросить эту заколку у бабушки поиграть. Но та надевала ее каждый день.

– Вы что же на пороге мнетесь как неродные? – поинтересовалась пожилая женщина и помахала рукой, чтобы они проходили. – А Роджер где? – она шагнула немного вперед, выглядывая за угол дома на тропинку. Та тонула в жарком мареве и стрекоте насекомых, узкой лентой в траве, и не влекла за собой ни единого путника.

– Гуляет еще, – хмыкнул Уолли, скидывая обувь и босиком топая напрямик к большому, уже накрытому деревянному столу.

– А что же он, голодный будет?.. Уолли, руки помой вначале.

Мальчик уже успел утвердить на столе своих улиток, и тянулся к горке ватрушек на фарфоровой тарелке с голубым узором по бортику. На замечание бабушки он только тяжело вздохнул и сполз со стула.

– Но я ведь тоже голодный!

Мэри-Лу тихонько хихикнула, и оба пошли к умывальнику в дальней части кухни. Бряцнув пару раз язычком, Уолли уже собирался метнуться назад к столу, когда обиженный голосок сестры остановил его.

– Ну, Уолли, помоги… – девочка тянула ладошку к мылу. Ей здесь все было еще слишком высоко.

Мальчик вздохнул еще раз, но был вынужден теперь тоже воспользоваться мылом, помогая сестре.

– Но куда же он пошел? – фрау Кляйн пододвинула детям тарелку и разлила по кружкам молоко.

Уолли только дернул плечами, рот его уже был целиком занят свежей ватрушкой.

– У него плохое настроение… – тихонько пояснила Мэри-Лу, имея в виду старшего брата.

Бабушка задумчиво опустила глаза и ничего на это не сказала.

Впервые в жизни ему не хотелось искать ответов на шуршащих страницах книг, зарыться в переплетение букашек букв и стройных вагончиков слов, несущих его к понимаю мировых тайн. Роджер шел по колено в густой траве вниз по склону, прочь от ручья, где только недавно вылавливал улиток его младший брат. Ничем не укрытое солнце сыпало огненные стрелы на его обнаженную голову, и хотелось пить, но домой он не поворачивал. Из ручьев воду брать было нельзя, хоть они и бежали с гор, но проходили через пастбища, а там, где коровы и овцы, могли быть и их миниатюрные паразитирующие спутники. Это Роджер понимал и без бабушкиных запретов.

Но если книги не давали ему ответа на то, что с ним происходит, то кто мог? Роджер не знал. Не знал он и отчего ему вдруг становится так тоскливо на душе. Быть может, это приближение учебного года, необходимость контактирования с одноклассниками, совершенно ему неинтересными? Или это просто смена обстановки? Он не слишком любил ездить за город к бабушке и дедушке, но на это у него были и иные причины, о которых он предпочитал бо́льшую часть времени просто не думать.

Переливы травы вдруг показались ему какими-то смазанными, во рту пересохло, а сердце гулко ударялось о реберную клетку, словно после бега или резкого вставания с корточек. Роджер ухватился за овечий заборчик, вдоль которого шел, и начал медленно сползать в траву. «Надо было панаму все-таки у бабушки взять» – он оперся головой о деревянный шест и прикрыл глаза, в которых плавали темные мушки. «Глупые, длинные конечности… Почему вы не растете пропорционально с остальным организмом? Ведь природа должна была устроить все гармонично. Если бы это была не рабочая схема, то такие особи бы не выживали, а признаки не закреплялись. А если такое встречается, как говорят доктора, весьма часто, то значит, все должно наладиться само собой. Переходный возраст… Переходный куда…». Дышать было тяжело.

Ему показалось, что рядом он услышал какое-то шуршание или шаги. Но овцы сейчас были на другом пастбище… Роджер открыл глаза. На фоне зелени травы появились две ноги и подол прикрывающей колени юбки. Он поднял глаза выше, и теперь в ореоле небесной голубизны увидел очертания девочки в легком платье с короткими рукавами и распущенными остриженными по шею светлыми волосами.

Она чуть наклонилась над ним, потом сняла что-то висевшее через плечо, и спустя мгновение Роджер вздрогнул от прикосновения ледяной струи к его голове. Вода хлынула за шиворот и на глаза.