Урожай Мабона - Сутягина Полина

– Уоллис, ну не за столом же… – укоризненно, но мягко остановила его бабушка.

Но Мэри-Лу на улиток не отвлеклась:

– А клевета – это как?

– Клевета – это ложь, – сказал Роджер, – о другом человеке или группе людей, приносящая им вред.

Дедушка молча ел, бабушка поднялась и пошла ставить чайник. Мэри-Лу какое-то время ждала от Роджера продолжения объяснения, но он молчал. Чувствуя возникшее за столом напряжение, но не понимая его причин, Уолли ужасно захотелось опрокинуть что-нибудь, но как назло, он уже допил, что было у него, а графин теперь стоял ближе к Роджеру.

Дедушка отодвинул тарелку.

– Мэри-Лу, ты ведь идешь в школу этой осенью, – и девочка сразу обернулась к нему. – Тебе явно не хватает эрудиции. Завтра я покажу тебе книгу, в которой можно искать значение слов, которые не знаешь. Она называется «толковый словарь». И объясню, как ей пользоваться.

– Хорошо, – кивнула девочка, хотя ей больше нравилось слушать истории и объяснения в устной форме, к тому же она еще толком и читать не умела, но огорчать дедушку ей не хотелось, тем более, когда он вдруг уделил ей специальное внимание. Такое бывало редко. С ними больше проводила времени бабушка, а дедушка, если и общался, то чаще с ее братьями, нежели с ней. Его больше увлекали беседы о серьезной литературе, которые Мэри-Лу, разумеется, поддержать пока не могла, но к ее удивлению, Роджер тоже не очень торопился их вести. А Уолли дедушка учил играть в шахматы. Роджер тоже умел, Мэри-Лу это знала. Она видела, как они время от времени играют с отцом. Но с дедушкой за клетчатую доску он почему-то не садился.

Глава 2. Отражение

«Какая замечательная погода!» – подумала Кэт, опускаясь за стол и глядя, как за окном веранды летят мириады дождевых капель, скатывающиеся струйками с яблоневых листьев и ревущими потоками бьющие с крыши. Перед молодой травницей пускала еле видное облачко пара горячая кружка чая. Большая и красная. Потянув льющийся из приоткрытого окна влажный воздух, Кэт мечтательно улыбнулась.

Полосатый растянулся у кресла, слегка помахивая кончиком пушистого хвоста, посмотрел через щелки глаз на хозяйку и снова лениво сомкнул веки, оставив одно ухо повернутым в ее сторону.

Опуская локти на стол, Кэт протяжно вздохнула. Прекрасно же, когда за окном умиротворенно барабанит дождь, впитываемый благодарными корнями плодовых деревьев, а тебе никуда не нужно спешить. Можно накинуть на плечи тонкую шерстяную шаль, заварить чая и сесть любоваться сочными оттенками зеленого в саду через окна, исполосованные подтеками влаги.

Кэт определенно любила дождь.

Вытянув под столом ноги, она поскребла голыми пальцами по половицам. Полосатый приоткрыл глаза. Кэт повернулась к нему и показала язык. Приоткрыв глаза шире, кот укоризненно глянул на нее, потом потянулся, устраиваясь поудобнее, и демонстративно укрыл морду хвостом.

В дымке дождя за окном плавно сгущались сумерки. Решив, что в такую погоду уж точно никто не придет, Кэт подумала, что пришло время немного поколдовать…

Скользнув в комнату, она принесла оттуда потертую книгу и раскрыла ее на заложенной сухим листом сирени страницу. Прокручивая в пальцах черешок, Кэт перебегала по строчкам, вздрагивая ресницами. Конечно же, она хорошо помнила этот рецепт, но все же было приятно дотронуться до пахнущих старой бумагой страниц с ее убористыми карандашными пометками на полях. Учиться ей всегда нравилось…

За зеркалом окна полыхнул белый огонь, и на мгновение сад озарился, демонстрируя синеватые очертания корявых стволов, и почти сразу переливом раздался раскат грома. Гроза нависла практически над горой, на подоле которой бисерным узором переплетались улочки Дорфштадта. Гремели последние грозы этого сезона перед тем, как смениться шелестом холодных затяжных осенних дождей. Впрочем, в такую жару сложно было помышлять о предстоящем сентябре как об осеннем месяце. Кэт снова опустила глаза на страницы, тихонько в повторении шевеля губами, неспешно прокручивая листочек в пальцах то по солнцу, то противосолонь…

И снова громыхнуло, словно у самой крыши, предваряя небесную колесницу громовержца отсветом белых огней. Губы девушки шевелились все сильнее, и вот уже из них начали вырываться слова.

Кот, еще недавно дремавший у кресла, встрепенулся и сидел, настороженно вращая ушами, а его хозяйка уже не замечала, что из уст вылетают слова совсем не те, что были изображены на страницах.

В третьей яркой вспышке Кэтрин дернула ресницами: в зеркальном отражении окна за фигурой сидящей девушки вдруг отразилась иная, стоящая поодаль. Кэт резко обернулась. Но комната была пуста.

За вспышкой последовал рокот, и лампа в старом бумажном абажуре жалобно мигнула. Кэт вскочила, последовал хлопок, и на пол посыпались осколки. В комнате стало темно.

Непроизвольно сжимая в кончиках пальцев черешок сухого листа, она уперлась в стол, обозревая темное пространство веранды, как будто деревянная столешница чуть пониже талии девушки могла поддержать ее. Плавно подняв правую ладонь, Кэт вытянула руку, ощупывая воздушное пространство перед собой, как если бы хотела сдернуть с него занавесь темноты. Стоя босиком, она не хотела шагать вперед, боясь наступить на осколки лампочки, не выдержавшей перепада электричества.

Но это было далеко не единственное, чего она опасалась.

Неожиданно что-то ткнулось ей в ноги, и Кэт чуть не вскрикнула. Теплый пушистый бок Полосатого прижался к голой коже. В какой-то момент в густоте воздушной темноты ей почудилось некое очертание.

– Кто ты? – негромко, но четко воззвала она к видению, не опуская руки́.

Ответа не было, и только дождь грохочущей пеленой занавешивал ночь за окном. В комнате стояла худощавая девушка в майке и юбке чуть ниже колен, тянувшая в прозрачный мрак ладонь, и кот сидел у ее ног.

– Надо зажечь лампу хотя бы, – звук собственного голоса немного успокоил ее. Кэт опустила листочек на страницу и закрыла книгу. Никаких книг, особенно магических, не следовало оставлять раскрытыми наружу.

На ощупь она прошла к полке и чиркнула спичкой, затем накрыв трепещущий огонь керосинки длинной стеклянной трубкой. Эта старая лампа досталась ей вместе с домом и, видимо, была с тех времен, когда сюда еще не подвели электричество. В ее тусклом свете под пристальным взглядом Полосатого Кэт убрала осколки, а потом принесла с кухни коробку и, тщательно порывшись там, извлекла запасную лампочку.

– Последняя… Надо бы еще купить. – Установив табуретку под люстрой, она ввернула лампу, потом зажгла свет.

Лампочка была меньшего вольтажа, и комната показалась девушке плохо освещенной, тени от предметов лежали длинными и кривыми полосами, а половицы пола выглядели охристыми.

– Напомни купить завтра нормальных лампочек, – сказала она Полосатому.

На всякий случай Кэт снова поводила раскрытыми ладонями в воздухе. Он чувствовался однородным, не плотнее обычного, наполненного дождевой влагой, воздуха.

«Не могло же мне показаться?» – Кэт снова посмотрела на кота, но тот уже, как ни в чем не бывало, направился к миске и, задрав хвост трубой, взирал на девушку с откровенным удивлением. В блюдечке было пусто.

Утром после дождя все дышало свежестью, и Кэт захотелось впустить ее в дом, окончательно разгоняя остатки вчерашнего непонимания и сомнения. Распахнув все окна, Кэт набрала в ведро воды и, закинув туда отмачиваться половую тряпку, принялась пока тщательно вытирать широкую деревянную поверхность стола. Ветерок ерошил мокрые после умывания завитки волос у лба и скул. Наведение порядка стало для Кэт продолжением легкой утренней разминки.

Любая ведьма знает, что уборка – это не просто необходимое бытовое действие, а сакральный акт. Недаром ведьмы летают именно на метлах. Соблюдение и наведение чистоты необходимо: расчищая пространство, освобождаешь место для нового в своей жизни, сбрасывая тянущие узлы, обрывки паутины ненужных мыслей. Беспорядок – вытягивает энергию. В пыльном захламленном помещении всегда меньше сил – такое может заметить любой человек, если проявит внимательность к себе, но ведьмы буквально чувствуют это.