Лекарь Империи 3 (СИ) - Лиманский Александр

Шаповалов ошарашенно молчал, переваривая услышанное. Величко и Фролов, казалось, вообще перестали дышать.

— Подменила анализы? — переспросил он, и в его голосе прозвучало искреннее потрясение. — Илья, я, конечно, знаю, что Борисова та еще гадюка. Но не до такой же степени! Рисковать жизнью пациента… Где твои доказательства?

— Могу показать подмененную пробирку в лаборатории, — кивнул я. — Думаю, почерк Алины на направлении вы узнаете.

Именно в этот момент дверь в ординаторскую тихонько открылась. На пороге стояла сама Алина Борисова. С растрепанными волосами и красными от слез глазами, она была похожа на затравленного зверька.

Шаповалов медленно повернулся к ней. Его лицо стало жестким, как гранит.

— А вот и ты, Борисова, — его голос был тихим, но от этого звучал еще более угрожающе. — Зайди. Тут про тебя вещи интересные рассказывают. Есть что добавить?

Она только растерянно всхлипнула и замолчала, переводя испуганный взгляд с него на меня.

Еще больше бесплатных книг на https://www.litmir.club/

Глава 5

Солнечные лучи, пробиваясь сквозь безупречно чистые окна просторного кабинета, рисовали на полированной поверхности стола два идеальных прямоугольника света.

Анна Витальевна Кобрук задумчиво смотрела на этот геометрический покой, который так сильно контрастировал с бурей, разыгравшейся в стенах ее больницы. Она медленно положила дорогую перьевую ручку на стопку документов.

Щелчок показался в оглушающей тишине кабинета неестественно громким.

Перед ее столом стоял Игорь Степанович Шаповалов. Его лицо, обычно живое и выразительное, сейчас походило на гранитную маску, и лишь в глубине серых глаз бушевала плохо скрытая, холодная ярость. Ярость на себя, на своих подчиненных, на весь этот мир.

Рядом с ним, словно его жалкая тень, стояла Алина Борисова. Вернее то, что от нее осталось. Идеально уложенные утром волосы растрепались, макияж был безнадежно испорчен размазанными по щекам слезами, а тонкие пальцы, стиснутые в кулаки, мелко и непрерывно дрожали.

Она смотрела в пол, боясь поднять глаза.

— Игорь Степанович, — голос Кобрук был ровным и спокойным. Эта выверенная годами интонация действовала на подчиненных хуже любого крика. — Объясните мне, как в вашем, образцово-показательном хирургическом отделении стала возможной подмена результатов анализов с риском для жизни пациента?

Шаповалов сжал кулаки так, что побелели костяшки.

— Анна Витальевна, я сам в шоке. Я клянусь, никогда бы не подумал, что она способна…

— Достаточно, — Кобрук подняла свою изящную руку с безупречным маникюром, обрывая его на полуслове. — Вы — заведующий. Это произошло под вашим руководством. Полная и безоговорочная ответственность лежит на вас. Точка.

Борисова вздрогнула и что-то пролепетала. Голос сорвался, превратившись в жалкий, прерывистый шепот. Она откашлялась и предприняла вторую, более успешную попытку.

— Я… я была уверена в своем диагнозе… — выдавила она, наконец осмелившись поднять на главврача свои заплаканные глаза. — Системный васкулит… все симптомы совпадали… а Разумовский… он же просто адепт…

Кобрук медленно повернула к ней голову. Ее взгляд, словно два осколка льда, впился в лицо девушки.

— Вы были настолько уверены, что решили подделать результаты анализов?

Борисова съежилась, словно от физического удара.

— Я думала… время уходит… Пациент умирал… Я просто хотела… помочь…

— И вы решили сыграть в Бога? — голос Кобрук стал еще тише, почти неразличимым, и от этого по кабинету словно пронесся могильный холод. — Вы решили, что имеете право вершить судьбу человека, основываясь на своих догадках и вранье?

В дверь тихо, но настойчиво постучали. Не дожидаясь ответа, она открылась, и в кабинет вошел Корнелий Фомич Мышкин.

Строгий костюм сидел на нем безупречно, в руках он держал объемистую кожаную папку, а на его лице, как всегда, не отражалось ни единой эмоции.

Кобрук даже не посмотрела в его сторону.

— Корнелий Фомич. Как всегда, вовремя.

Мышкин подошел к столу и положил на него свою папку. Щелкнули металлические замки. Он достал официальный бланк.

— Борисова Алина Сергеевна, — его голос был ровным и безжизненным, как у автоответчика. — Подмастерье хирургического отделения. По факту умышленной подмены результатов медицинских анализов, повлекшей за собой угрозу жизни пациента Сергея Петровича Шевченко…

Борисова шумно всхлипнула, прижав руку ко рту.

— … Отделом внутреннего расследования Гильдии Целителей возбуждается служебное расследование. До его окончательного завершения вы отстранены от любой медицинской практики.

Мышкин открыл папку и достал оттуда два хорошо знакомых всем присутствующим предмета — пару антимагических блокирующих браслетов. Металл тускло поблескивал в лучах солнца.

Борисова отшатнулась, прижавшись к стене.

— Нет… пожалуйста… не надо…

Мышкин, не обращая внимания на ее мольбы, обошел стол и подошел к ней. Взял ее запястье… раздался тихий щелчок замка.

Анна Витальевна почти физически ощутила, как девушка вздрогнула. В ее глазах на мгновение вспыхнул ужас. Она почувствовала, как ее Искра, ее дар, то, что делало ее Целителем, внезапно погасла, оставив внутри звенящую, мертвую пустоту.

Второй браслет. Щелк. Теперь она была просто обычным человеком. Напуганным, сломленным, растерянным.

— Уведите ее, — без тени эмоций приказала Кобрук Мышкину. — И проследите, чтобы она сдала пропуск и покинула территорию больницы в течение часа.

Борисову вывели. Шаповалов тяжело опустился на стул. Несколько минут в кабинете стояло долгое, тяжелое молчание.

— Разумовский предотвратил смерть пациента и потенциальный скандал, который мог бы дорого нам стоить, — наконец произнесла Кобрук, снова беря в руки свою ручку. — Передайте ему мою личную благодарность, Игорь Степанович. Он ее заслужил.

Я вернулся в ординаторскую и буквально рухнул на свой стул. Адреналин, который до этого бил фонтаном, схлынул, оставив после себя лишь звенящую пустоту и тяжелую, свинцовую усталость. Я потер виски, пытаясь унять гул в голове.

Вот и все. Алина Борисова сама себя похоронила. Своими собственными руками, с упорством, достойным лучшего применения, рыла себе яму и, наконец, в нее свалилась. И, что самое паршивое, на душе не было ни капли злорадства. Только горечь.

Глупая девчонка.

Перед глазами все еще стояло ее лицо — перекошенное от слез, униженное, с размазанной по щекам косметикой. Она ведь могла стать хорошим врачом. Знания у нее были, не отнять. Способности, упорство — тоже. Но ее сожрала гордыня. Уверенность в собственной непогрешимости, помноженная на зависть, — гремучая смесь.

Она была так уверена в своем диагнозе… Но вера, не подкрепленная фактами, — это не медицина. Это фанатизм. А фанатизм на операционном столе всегда приводит к смерти. В этот раз — к ее профессиональной смерти.

— Чего нос повесил? — на моем столе из ниоткуда материализовался Фырк, нарушив тишину. — Жалко дуру белобрысую?

Я даже не посмотрел на него. Сил не было спорить.

Дверь в ординаторскую тихо скрипнула.

Вошли Фролов и Величко, последние оставшиеся «хомяки». Они выглядели потерянными, словно солдаты, вернувшиеся с проигранной битвы. Молча, стараясь не смотреть ни на меня, ни друг на друга, они разошлись по своим углам и сели за столы.

Тишина в кабинете стала почти осязаемой. Она давила, заставляя переваривать произошедшее снова и снова. Каждый думал о своем, но, уверен, мысли у всех были примерно об одном и том же.

Первым не выдержал Фролов.

— Не верю… — тихо произнес он, глядя в стену. — Алина не могла…

— Могла. Мы все сами видели, Макс, — еще тише ответил Величко. В его голосе не было и тени сомнения.

— Ты доволен? — спросил меня резко обернувшись, Фролов.