Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

— У тебя разборчивый почерк, Максимус? — не отрываясь от работы, поинтересовался он.

— Ну… на любителя, если честно.

— Возьми блокнот и перо, — приказал чародей. — Записывай: пункт первый. Жемчуг, нить. Цвет: белый. Форма: овал. Без напыления, без обработки. Есть трещины на раз… два… три… пять… восемь… двенадцать… шестнадцати жемчужинах из тридцати.

— Какие такие трещины? — насупился Сергей, приподнимаясь. — А ну-ка дай посмотреть.

Захария, отчётливо скрипнув зубами, протянул клиенту увеличительное стекло. Увидев действительность такой, какая она есть, добытчик хмуро вернул устройство владельцу и, скрестив на груди руки, завалился на спинку стула, надувшийся как жаба.

— Вес: восемнадцать грамм. Длина: двадцать четыре сантиметра. Застёжка золотая, коррозии нет. Пункт второй: золото и рубины, брошь. Цвет камней: бургундское вино. Форма броши: щит. Без полировки. Есть сколы, трещины. Размеры: десять на восемь сантиметров. Коррозии нет. Взвесь, будь любезен.

Макс, отложив перо, взял указанный предмет и уложил на чашу весов.

В этой довольно безрадостной атмосфере монотонной работы они провели следующие полчаса. Чародей досконально изучил каждую из драгоценных безделиц, найденную Серым в, как он сам изволил выразиться, «данже», примечая несовершенства, на которые Максим бы в жизни внимания не обратил. По самым скромным подсчётам добыча, принятая в разработку, обошлась бы колдуну в тридцать золотых монет — Захария за эту сумму не только выкупил все украшения, но и забрал сундучки, потрёпанные клинки в древних ножнах, магические свитки и несколько книг на сдачу. У обоих молчаливых зрителей этого безмолвного представления — у Максима и самого Серого — осталось стойкое ощущение, что бедолагу бесцеремонно развели.

— А теперь к интересному, — и, отложив чудеса ювелирного ремесла в сторону так, словно вынужден был всё это время возиться с фантиками, чародей взялся за не тронутый пока свёрток пропитанной ткани.

Внутри, чудовищно смердя, покоились шкуры. На первый взгляд — крокодильи.

— Два золотых за штуку, — магистр к великому изумлению подмастерья даже осматривать их не стал. — Крайняя ставка.

— Давненько я к тебе не захаживал, барин, — присвистнул лысый. — Позабыл твои странные расценки. За драгметаллы копьё даёшь жалкое, а за требуху…

— Я мастер оружия и брони. Твоя «требуха» имеет гораздо больший вес, чем все эти побрякушки вместе взятые, — чародей с некоторой долей пренебрежения кивнул на груды бриллиантов и украшений. — На цену согласен?

— А то, — кивнул заметно подобревший и повеселевший клиент. — Удивляюсь я тебе, барин, но отказываться не дурак.

— Тогда по рукам.

Пока Серый, едва ли не присвистывая, пересчитывал выложенные ему монеты, чародей без ложной скромности подрядил Максима разобраться с принесёнными трофеями. Вооружённый бархатными мешочками разных размеров и цветов, юноша долго укладывал колечки, брошки, заколки, серьги, ожерелья и кулоны, пока, наконец, поток золота и бриллиантов не кончился.

Вот уж не думал, что когда-нибудь буду держать такое богатство в руках и при этом вообще ни разу не радоваться, — выдохнул парень, наблюдая за тем, как распихивает наполненные мешочки по разным ящикам и полкам его наставник. Фасовка драгоценностей оказалась чудовищно муторным занятием. — Правду говорят: у кого бабла много, тот его ценить перестаёт.

— Ну, бывай, аристократ, — добродушно махнул им напоследок Серый, подвязываясь. — А ты, малой, подумай ещё. Не век же тебе в этой конуре корячиться. Бегать подо мной будешь — героем станешь.

— Иди уже, — махнул ему в ответ Захария. — Максимусу ещё азракт учить.

В кухне пахло овощами и рыбой — ужинать маг предпочитал лёгкой пищей (бережёт престарелый желудок, а может, просто обжираться на ночь не хочет) и варил какого-то странного состава суп в своём привычном одеянии: футболка, штаны и накидка, похожая на докторский халат — и, разумеется, босиком. Остаток дня после внезапного визита лысого братка он провёл, копошась над ценными и очень дорогими шкурами — и, как это часто случается с персонами занятыми, припозднился: от конюшни уже минут десять как доносилось оглушительное ржание лошади, а люди ещё не поели.

— Придётся сменить порядок действий, — спокойно сказал чародей, не оборачиваясь. — Иначе Дрозд себе всю глотку сорвёт. Покорми и возвращайся, всё равно пока не готово.

У лошадей, давно живущих с человеком, появляется со временем интересная привычка: когда им скучно, когда они чего-то хотят или когда голодны, они могут бить копытами в двери своих денников, дабы привлечь внимание конюхов или посетителей и выклянчить у них угощение или поглаживание. Поощрять такое поведение вообще-то не по правилам, но Дрозд — единственная лошадь в хлеву, ему некого пугать, так что шут с ним, пусть стучит. Макс быстро намешал в ведре разных круп, залил водой и, перемешав, высыпал в кормушку. Плотоядная скотина набросилась на порцию жадно — как всегда, — но в этот раз жевала вполне безобидно. Вспомнив предупреждение о потерянных пальцах и справившись с порывом погладить жеребца по носу, парень сполоснул ведро и пошагал в сторону особняка. Но не успел дойти и до крыльца, как от калитки его окликнул уже знакомый голос.

— Приветствую Путника, — поднявшись по ступенькам вперёд подмастерья, кивнул приветливо Айгольд.

Он уже не носил тиары и красной мантии с подбоем, а укутался вместо этого в простую дорожную накидку неопределённого грязно-серого цвета с объёмным капюшоном, закрывшим лицо — видимо, не хотел доставлять старому товарищу ещё больше неприятностей своим появлением, слухи по городу и без того разлетались быстро. В руках он крепко держал и прижимал к животу увесистый ящик, внутри которого при каждом шаге позвякивало стекло.

Сдержал слово, припёр алкоголь.

Вместе молча вошли в особняк. Два не знакомых толком человека, объединённые только достаточно тесным контактом с третьей персоной, оба они чувствовали дискомфорт — Макс, правда, справедливо надеялся, что выпивка смягчит потенциально острые углы. Воспитанный в условиях жёстких норм и правил, принц ни единым мускулом не показал своего истинного эмоционального состояния, но от молодого Путника в последнее время сложно было утаить тонкости чужих внутренних переживаний.

Тягать тяжести королевич дольше необходимого не намеревался и грохнул ящиком об пол, стоило ему только зайти в зал. Удовлетворённо кивнув проделанной работе, он щёлкнул застёжкой на накидке и грациозно стряхнул её с плеч, ожидая, возможно, что кто-нибудь из слуг покорно и ловко поймает элемент монаршего гардероба. Расторопных слуг рядом не оказалось, так что пришлось Айгольду какое-то время в ступоре изучать упавшую на пол мантию под ногами.

— Ты рано, — заметил колдун, выставляя миски на стол. — Возрадуйся же, дитя, ибо ужин готов практически вовремя. Иначе ты поставил бы себя в неловкое положение.

— Неловкое положение — моё привычное состояние, Ария, — отмахнулся принц, поднял-таки мантию самостоятельно и бросил её небрежно на рабочий стул чародея. С правилами приличия на время пребывания в этом доме он явно завязал. — Что на ужин?

— Никакого такта, — пробурчал магистр. — Рыбацкая похлёбка, усовершенствованный рецепт из Страйдлеста.

Айгольд невозмутимо разместился за столом и нетерпеливо уставился на булькающий содержимым котёл. В тот момент он до смешного напомнил Максиму очень давно забытого знакомого из детского сада: пухлый четырёхлетний пацан, розовощёкий и улыбчивый, точно так же печально и выжидающе следил за действиями кухарки, поскольку почти всегда был удивительно голоден. Его имя, его внешность и данные о семье давно стёрлись из памяти, осталась только одна эта забавная и характерная черта.

— Тебя в замке что, не кормят? — увидев его выражение лица и жадный голодный взгляд, саркастически поинтересовался чародей, быстро осмотрел гостя и тут же вернулся к своему занятию, сосредоточенно помешивая варево и подсыпая периодически какие-то травки.