Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

— Совсем обнаглели!

Оба Путника закрыли лица руками и приглушённо рассмеялись — на то, чтобы притворяться ещё дольше, у них не хватило выдержки. Спиртное делало своё дело: настроение повышалось пропорционально градусу, растворённому в крови. Чародей ткнул легонько своего товарища в плечо, но Айгольд, от природы одарённый фантастическим актёрским талантом, изобразил крайнюю форму оскорблённой чести.

— Какой ты всё-таки обидчивый, диву даюсь, — колдун усмехнулся, глядя на приятеля и белозубо улыбаясь. — Ты же наследник престола. Выпей-ка ещё, глядишь, начнёшь понимать Земной юмор.

Принц сделал вид, что ему всё равно, и взялся за медовуху с выражением самодовольного пренебрежения на лице. Однако от товарища своего отвернулся как-то слишком быстро — только золотые ресницы задрожали.

Старшие совсем превратились в детей: поддатый, расслабленный и потому пребывавший в чудесном расположении духа, чародей, не меняя счастливой и довольной мины, подыгрывал королевичу и приторно-мягко просил прощения за якобы неуважительное поведение; принц, как зачинщик дурацкой игры, всё гротескнее «страдал», театрально прикладывая ладонь ко лбу, и активно прикидывался раненым в самое сердце; Макс, уже вообще ничего не боясь и не стесняясь, в голос хохотал, лицезря спонтанный спектакль. Первые опустошённые бутылки отправились на пол.

И только из какого-то самого отдалённого уголка подсознания Максиму шептал тревожный голосок: с Айгольдом что-то не так. Что-то, чего парень не понимал, крылось в добродушном, честном и забавном собеседнике, отравляя светлую энергию, бившую из него мощным потоком.

— Отличный вечер, — колдун вытащил из ящика следующую порцию горячительного напитка. — Открывай, Айл.

— Приказываешь своему властителю? — тут же завёл любимую шарманку тот.

— В этом доме только одна власть: я, — заявил маг твёрдо, но без злобы, и протянул добычу. — Так что, пока ты здесь, пей.

Возразить на это было нечего.

— А что касается вопросов, Максимус, пока есть время и настроение, ты действительно можешь о чём-нибудь спросить, — повернувшись к Максу, добавил чародей. — Возможность уникальная, советую воспользоваться.

Иногда случается при знакомстве с кем-либо услышать фразу из серии «расскажи о себе», и в тот же момент твоя личность словно перестаёт существовать — возникает ощущение, будто ты только что на свет родился и ещё не успел сформироваться. Пытаешься выскоблить из черепушки хоть крупицу и понимаешь, что вообще ничего путного вспомнить не в состоянии. Примерно так же почувствовал себя юноша, когда к нему обратились с щедрым предложением. Хотелось о многом спросить, но возникал резонный вопрос: насколько такие вопросы будут заданы вовремя? Не слишком ли наглыми они покажутся? Не разозлит ли и не расстроит ли его какая-то из поднятых тем?

— Ну, начну я, наверное, с основного, — наконец решился парень. — Почему вы ко мне так добры?

Возможно, подобные слова не стоит произносить посреди увеселительных мероприятий. А может, именно такие слова и нужно произносить. Взыграла ли в парне генетическая память с типичным русским «ты меня уважаешь?» — чёрт его знает, но ответ ему внезапно понадобился здесь и сейчас. Ведь, если говорить начистоту, магистр, равно как и семейство Каглспара, ничем не был обязан молодому Путнику и никакой ощутимой пользы от его пребывания в доме не обретал. Он мог и во второй, и в третий раз послать надоедливого бродягу куда глаза глядят, мог кликнуть стражу и даже создать ему ворох непреодолимых проблем, если бы захотел. Прошло всего несколько дней с момента, как Максим оказался постояльцем особняка, а уже пьёт на равных с хозяином и принцем, мать его, участвует в их приватных разговорах и видит, что они позволяют молодняку не только молча учиться, но и высказывать собственное мнение — в компании Стёпки к младшему товарищу всегда сквозило совсем иное отношение.

Макс отдавал себе отчёт в том, что чужой здесь. Что путается под ногами, что может нести примитивную околесицу, что является надоедливым, надолго задержавшимся гостем. И доверие, оказанное, по сути, чужому человеку, вызывало вместе с чувством безграничной благодарности такую же безграничную тревогу. Давайте говорить откровенно, кто так поступает? Кто принимает незнакомого бездомного… ну, пусть и не как родного, ладно. Но тем не менее — кто даёт чужаку без гроша в кармане жить возле себя, есть рядом с собой — и поручает взамен только кормление плотоядного скакуна и расчленение домашней скотины? Не слишком ли радушно к нему относятся? Другие жители Эпиршира, может, и считают своим долгом любому Путнику в ноги кланяться, но когда речь заходит о другом Путнике — взрослом, опытном, прожжённом войнами и дворцовыми интригами человеке…

— С чего ты взял, что я к тебе добр?

Какой… тупой вопрос.

— Вы меня приютили, — не до конца понимая, почему наставник вообще уточняет подобные вещи и почему не понимает, насколько его доброта очевидна, начал перечислять Макс. — Кормите со своего стола, фактически содержите постороннего человека, сегодня привели в королевский замок, хотя я этого не заслужил и вообще там находиться не должен был — даже зарплату мне решили платить, хотя я объективно нахлебник и только ваше время отнимаю и матерные слова про вас пишу. Я вам не сын, не брат и не сват, а просто какой-то… рандомный персонаж.

Он решился поднять глаза на замершего наставника и заметил, что Айгольд смотрит на товарища не менее вопросительно. Очевидно, подобными вопросами задавался и наследник престола. Колдун сосредоточенно сдвинул к переносице брови, медленно выпил немного медовухи и одними губами улыбнулся.

— То, что ты перечислил, не есть проявление доброты, — спокойно возразил он, отставляя бутылку. — Проявление уважения — возможно, хотя я бы и так выражаться не стал. Быть твоим Мастером — моя новая должность, если тебе так удобнее, и одна из обязанностей Мастера — содержание подмастерье в пристойном виде. Корм, конура, одежда, защита и знания — то, что я обязан дать, а не то, что даётся из прихоти или при хорошем настроении. Это почти как быть родителем.

— Но ещё несколько дней назад вы вышвырнули меня за порог едва ли не пинком под зад и велели стражникам в тюрьму отвести. Почему передумали?

— Причин несколько, — Захария пожал плечами и откинулся на спинку стула. — Во-первых, ты не сдавался, как остальные. Необходимо было убедиться, что тебе действительно нужно попасть именно ко мне, а не просто покичиться новым званием перед ровесниками или ещё зачем-то. Потребовалась небольшая проверка — Палланика читал? Мне показалось, что метод довольно эффективный. Нужно учитывать и тот факт, что настоящую проверку я проводил впервые — никогда прежде не допускал даже возможности взять кого-то… под опеку. Я собирался помариновать тебя на солнышке ещё пару дней, но вмешался юный Жан Манценер и невольно ускорил процесс.

— Вы пожалели меня?

— Отнюдь. Когда он применил ментальный огонь, я наблюдал с удовольствием — и, признаться, рассчитывал, что мальчик приложит больше усилий к показательной пытке. Не по той причине, что хотел твоих страданий, разумеется, а потому, что важно было понять, из какого теста ты вылеплен и посмеешь ли вернуться к моему порогу вновь.

— Тогда почему вы вмешались? — стараясь не показать напряжения, допытывался парень.

— Если кратко, потому что ты сделал именно то, что всегда требуется в таких ситуациях, — Захария принялся загибать пальцы. — Справиться с первичным воздействием. Обезоружить противника. Предотвратить его дальнейшее нападение. Удар в лицо закрыл сразу два пункта из трёх, я посчитал это высокой степенью эффективности, особенно при условии, что у тебя не было ни понимания происходящего и как это остановить, ни теории, ни практики. Ты достойно вытерпел, как я выкинул тебя из дома, достойно справился с ночёвкой в темнице и достойно вышел из конфликтной ситуации, да ещё и победил куда более обученного соперника. Это показатели, достойные моего Ученика… которым ты, возможно, в будущем станешь.