Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

Просто затаились.

— Что с ним? — словно сквозь бесконечно широкое пространство донёсся до затуманенного страхом сознания голос Айгольда.

— Всё нормально, — ответил ему с другого конца вселенной чародей. — Он просто напуган.

— Ты это называешь «нормальным»? Может, сделаешь что-нибудь?

— Просто подождём, пока приступ пройдёт, — тёмное пятно, смазанное из-за слёз, приблизилось к лицу, и в очертаниях Максим узнал колдуна. — Послушай внимательно. Тебе ничто не угрожает. Мой подмастерье останется жив и здоров, мы оба вернёмся оттуда невредимыми. Моя работа — защищать людей, моя обязанность — вернуть тебя в прежнем состоянии с поля битвы. Так что восстанови дыхание, и когда справишься — кивни.

Сердце колотилось как бешеное, грудь отказывалась расширяться, чтобы впустить немного воздуха, но тогда на помощь пришёл голодающий от недостатка кислорода мозг и подкинул мысль о том, что вообще-то ничего плохого ещё не случилось, а истерика преждевременна. К тому же, продолжало убеждать сознание, при нас действительно будет Мастер, так что вражеские войска если и доберутся до тыла, то нашу шкуру им точно не снять.

— Успокоился? — ровно спросил наставник.

Макс неуверенно кивнул.

— Отлично. Тогда выпей, а мы с Айлом пока расскажем, как в этом мире выглядит война.

— Я-то что ему сказать смогу? — встрепенулся принц. — Когда в Эпиршире в последний раз брались за мечи, я только в планах существовал.

— Но ты многое знаешь. О стратегии, о типах ведения боя, о вооружении разных стран… о роли магов.

— Это да.

— Так поведай нашему юному другу, — Захария сделал приглашающий жест рукой и на одном дыхании выпил из третьей бутылки четверть содержимого. — А я буду добавлять время от времени, пока ещё в состоянии.

— Может, этот разговор может подождать? — Айгольд покосился на Макса неуверенно. — Ему бы расслабиться, а не нагружаться информацией.

— Хочешь продолжить обсуждение, Максимус?

Он сейчас вообще мало чего хотел, помимо горячей ванны и чашки чая. Но медовуха тоже подходила неплохо, поэтому парень допил первые пол-литра и тяжело вздохнул.

— Лучше не сейчас, Мастер, — признался он.

— Хорошо. Тогда… ещё вопросы?

— Пока нет… не знаю. Я отойду ненадолго? Мне бы умыться.

Захария кивнул, и Макс неуверенно встал из-за стола. Алкоголь тут усваивался быстро и был достаточно крепок, чтобы уже после пятисот миллилитров сразить неподготовленный организм в пьяный сон, но ему хватило сил доковылять до чана с водой, подчерпнуть немного чашкой и плеснуть на лицо. Разговор за спиной продолжался, но подмастерье не прислушивался: его гораздо сильнее волновало сейчас собственное благополучие.

То, как легко он провалился в панику, нельзя было назвать нормой. И можно сколько угодно убеждать себя в том, что причины для ужаса были веские, но что толку? Путешествие между мирами что-то сделало с ним, это ясно как день: чувствительность возросла в разы, беспокойные нервы затрагивало любое, даже незначительное событие. Может ли это быть реакцией организма на смерть и последовавшее за ней возрождение? Или суть крылась в чём-то другом? В его уникальной силе?

Анализируя события прошедшей недели, можно смело сказать, что он и правда стал гораздо… восприимчивее. Тот воздух, что облаком сгустился над телегой во время разговора с Падальщиками, те волны магии, исходившие от проклятого браслета, те образы, возникавшие перед глазами и принадлежавшие явно не ему — всё это становилось подтверждением теории: Макс меняется. Его внутренний радар с каждым днём улавливает больше и больше сигналов.

Помедитировав какое-то время над чаном в раздумьях, «не вырвет ли?», Путник отставил чашку на место и неторопливо вернулся за стол. Видно, на данном этапе опорожнение желудка всё же было несвоевременным.

— Ты жив, уже неплохо, — услышал он вдруг тихий голос принца. — Многие другие Путники не могут похвастаться подобной привилегией.

— Это не жизнь, — так же тихо возразил ему колдун. — Я — безропотный скелет, тлеющий на земле в ожидании, когда что-нибудь изменится.

Макс бросил быстрый взгляд на магистра и уже пустую бутылку в его руках, опасно наклонённую над столом. Собеседники за каких-то несколько минут из вполне трезвомыслящих людей превратились в полноценно пьяных, а тема их беседы ушла в не доступное пониманию юноши русло. Стоило отойти всего на минутку, и нить разговора утеряна, а спрашивать как-то неловко. Только по исходившей от чародея волне негодования, горечи и гнева, слегка притупленного временем, Максим и мог догадываться о сути новой дискуссии.

Неспокойно. Что-то происходит.

— Это не так, — Айгольд горячо помотал головой. — Не так! Ты столько всего сделал, стольким помог! Где были бы все эти люди, где был бы я?

— И они живут свою жизнь, благодарные или забывшие, это правда. А со мной-то что дальше?

— А ты здесь, — принц развёл руками, окинув широким жестом и кухню, и себя, и Макса. — Развиваешь торговлю, защищаешь слабых, подмастерья вот себе завёл, выручаешь монаршую особу. Для меня одна надежда выжить на престоле — твоя защита, твоя мудрость и преданность! Этого разве мало?

— Я тоскую по небу, — вздохнул маг, подперев голову рукой. — Снова хочу… лететь.

Слушатели замерли. Безусловно, королевич уже эту историю слышал, просто сочувствовал, а вот для Макса слова о полёте стали столь неожиданными, что даже отрезвили немного.

— И каждую ночь мне снится один и тот же сон: воздух наверху, такой холодный… — грустно улыбнувшись, продолжал колдун; он поднял ладонь, словно изображал самолёт, и начал описывать круги над головой. — Облака из капель воды, влажные лицо и одежда… Снится, как я спускаюсь на землю, словно из реки вышедший… И виды, Айл, оттуда, сверху! Горы, поля, дома становятся крошечными… Реки серебрятся змеями, крыши чернеют размером с горох… Дышать тяжело, ветер бьёт в нос… Когда я только учился, то порой задыхался, приходилось натягивать на лицо тряпки, закрываться ворот-тниками… Но как было красиво. Я, помню, однажды чуть не разбился… — он с тоской усмехнулся. — Решил попрактиковаться над горами Двиста и немного не рассчитал силы. Воздушный поток… ну, мотнул меня в скалу… Хорошо, что там лежал снег…

— Мастер, — аккуратно обратился заторможенный услышанной информацией Макс. — А о чём вы рассказ…

— О полёте, дурень, — туповато хохотнул Айгольд.

— У меня были крылья.

…чего?

Какое-то время он просто смотрел, как медленно описывает круги уже почти не подчиняющаяся рассудку костлявая рука наставника, и никак не мог переварить услышанное. Что-то не складывалось, что-то ускользало от Макса неописуемо быстро, что-то очень важное, без чего невозможно понять чужих слов. У него были крылья? Настоящие? Логично, что настоящие, иначе как бы Захария мог подняться в небо, но…

— А… где они?

Только договорив предложение до конца, ещё даже не успев закрыть рот, Максим осознал: это непростительный промах. В чародейском доме существовали-таки вопросы, которых не стоит задавать.

Лицо колдуна потемнело — и нет, это была не знакомая уже юноше мрачная мина: каждый сосуд под тонкой серой кожей нёс теперь кровь, чёрную как нефть. Полностью исчезнувшие белки глаз, закрытые тьмой, заблестели как застывший гудрон, в прозрачных хрусталиках вспыхнули разряды белого электричества — словно одержимый, он медленно поднял опустевший, лишившийся разума взгляд на своего подопечного, и парня, с недавних пор до головокружения восприимчивого к эманациям магии, едва не сбил с ног выстрел злобы и ненависти из узких прорех вертикальных зрачков. Казалось, мага ударило током — лохматые волосы встали дыбом, как у предвкушающего драку бродячего кота, разряды цепочками прокатились по оголённым участкам кожи — сидевший в опасной близости королевич, уже сталкивавшийся с подобными спецэффектами, в спешке соскочил со стула и, стянув за руку Максима, напряжённо отошёл подальше.

От спины и затылка в воздух над обеденным столом поднялся дым — чёрный, густой, как если бы колдун загорелся от переполнявшей его ярости. Танцующие, завивающиеся кольцами, пульсирующие, рассыпающиеся в песок и вновь сгущающиеся под потолком, потоки дыма плясали над Захарией словно сумасшедшие, формируясь в причудливые очертания колючек и игл, растворяясь, смягчаясь и вновь заостряясь, становясь густыми и осязаемыми. Искрящаяся мраком космических порталов, сверкающая непознаваемой чернотой, эфемерная масса нарастала душным облаком, обдавая умертвляющим льдом. Порыв ветра, внезапный, поднявшийся за одно мгновение, пронёсся по кухне, сбивая пустые бутылки на пол — бутылки взрывались, осколки тут же взметало в воздух и в нарастающем смерче закручивало вокруг чародея, неподвижного, с застывшим на молодом Путнике взглядом и с абсолютно равнодушным, омертвевшим выражением лица. Неосязаемые тени, отбрасываемые шкафами и комодами, словно ожившие потянулись к заклинателю со всех сторон, обволакивая кухню непроницаемым куполом, закрывая от слабого уличного света оставшихся наедине с Захарией гостей. По стенам особняка прокатилась вибрация. Затем ещё одна. Снова. Задрожали стёкла в оконных рамах, запрыгала на стеллажах керамическая посуда, на втором этаже с библиотечных шкафов с грохотом западали книги.