Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

Давид уже успел догадаться — они имели дело с буйной скотиной, достаточно разумной, чтобы понимать речь и подчиняться командам, поэтому Максимус и отреагировал так, как отреагировал, причём распознал угрозу гораздо раньше остальных и даже предпринял слабую попытку загородить собой непосвящённых, пускай и заведомо бессмысленную. Шёпот, стыдивший Агнеотиса, стал чуточку громче.

— Молодёжь, — обернулся к ним Захария. — К стене.

Троица синхронно метнулась в указанном направлении и вжалась в неё спинами как могли плотнее.

— На выход, — приказал колдун присмиревшему питомцу. — И только попробуй тронь кого.

Каждый удар подков по бетону отзывался эхом в такт биения их сердец. Не отрывая от гостей пристального хищного взгляда, Дрозд медленно покинул денник, неторопливо направился в сторону левады… и лишь на миг замедлившись возле Кцола и шумно и жадно втянув воздух с запахом его волос и кожи мягкими крупными ноздрями, раздражённо и нетерпеливо выскочил на улицу.

— Прошу простить, — даже ради приличия не изобразив раскаяние, бросил всё ещё раздражённый чародей. — Он отвык от посторонних.

И, не растрачивая больше ни капли драгоценных сил, ненадолго скрылся в последнем отсеке, чтобы поковыряться немного за стенкой — через мгновение послышался лязг металла (вынул из пня топор). Когда студенты вслед за шагнувшим вперёд Максом приблизились, колдун уже тянул к птице костлявую руку. Фартук из кожи висел на нём, туго затянутый на поясе.

Вот так просто? — глазам не верил молодой Путник, подчиняясь непроизнесённому приказу как зачарованный. — Он просто возьмёт и даже не скажет больше ничего?

— Запоминай, — кратко сказал магистр, забирая вялую, придушенную почти насмерть курицу.

Сжимая тяжёлый топор одной рукой, второй он уложил птицу на спину, длинными пальцами стянув оба крыла друг к другу, плотно прижал к пеньку и одним ударом снёс голову. Кровь хлынула вперёд, заливая пол, пеструшка дёрнула лапами и вдруг принялась колотиться и биться в его хватке, разбрызгивая кровь во все стороны, а отрубленная голова, скатившаяся на камни, с пока ещё живым глазком раскрывала и закрывала клюв, из которой проглядывал поалевший и мокрый язычок.

— Главное — не выпускай, пока не прекратится агония, — ровным тоном распорядился Захария, не обратив внимание на заметно побледневших слушателей. — Иначе придётся мыть пол, она долго может носиться. Но я это уже объяснял. Ясно?

— Да, Мастер, — Максим постарался придать своему голосу как можно больше твёрдости: не хотел показывать свидетелям, насколько далёк от разделки домашней живности.

Какое-то время все трое молча наблюдали за постепенно стихающими рывками, и когда кровь перестала бить, а начала лишь стекать по пеньку, колдун поднял тушку и уложил на разделочный стол. Макс тут же подошёл ближе, готовый ассистировать в случае необходимости.

— Подай короткий нож и принеси ведро для отходов.

Парень выполнил приказ, не издавая ни звука.

— В курице всё проще. Вскрываешь живот… вываливаешь внутренности в ведро… отрезаешь ноги вот по этот сустав… Пока не забыл: голову с пола подними и тоже в ведро кинь… угу. Дальше совсем легко: выщипываешь перья и складываешь их горкой тут, аккуратно, они нужны чистыми. Следи, чтобы внутри не осталось органов — особенно… — раздался хруст, и серые руки Захарии извлекли из тельца какую-то трубку с мешками. — …органов дыхания. Закончишь с перьями — и всё. Понятно?

Макс кивнул.

— Потроши маленьким ножом, им удобнее. Вопросы?

— Ему курицу целиком давать?

— Максимус, — Захария, игнорируя кровь, устало провёл скользкой ладонью по щеке и оставил на лице кровавые разводы, чем вызвал у случайных зрителей вполне оправданное отвращение. — В нём около пяти сотен килограмм живого веса. Как ты думаешь, хватит половинки?

— Вряд ли, Мастер.

— Тогда не вижу в вопросе смысла.

Максим покосился на гостей: студенты переглядывались, не до конца понимая, что значит этот разговор. Но затем в глазах Кцола мелькнула догадка, и без того бледное лицо стало ещё бледнее. Решив на них более не отвлекаться, он как мог оперативно вырвал все пёрышки вместо наставника и, не в силах сдержать гримасу брезгливости, понёс завтрак скакуна к кормушке.

— Вы хотели со мной побеседовать, — напомнил чародей, наблюдая краем глаза, как подопечный, сбросив явно тяготивший его груз в деревянное корытце, возвращается в отсек-номер-четыре и моет топор. — Я вас слушаю. Что-то случилось? Амулет потерял силу?

— Н-нет, господин магистр, — всё ещё не отошедший от жуткого поведения чародейского жеребца, Давид против воли поморщился, и хотя длилось это всего миг, колдун заметил. — Вообще-то, всё очень даже хорошо. Мама, когда узнала, что этот амулет от вас, надела его без лишних расспросов и пока ещё ни разу не снимала.

— Тогда что вас беспокоит?

— В первую очередь я пришёл сообщить, что мои родители желают встретиться с вами. Обсудить сложившуюся ситуацию.

— Замечательно, что они наконец решились, — кивнул колдун не без иронии.

— И, во-вторых, хотел узнать… Не подумайте, что я вас поторапливаю или… Просто мне… мне важно знать, как продвигаются поиски этого преступника, если они продвигаются. Поймите меня правильно.

Чародей выдержал паузу, за время которой Макс закончил прибираться и вернул топор обратно в пенёк.

— Вчера я встречался с магистрами Света и магистром Реки, — кликнув Дрозда вернуться в конюшню и закрыв за ним ворота, шагал теперь в сторону особняка Захария. — Они согласились, что дело срочное. Сегодня в полдень состоится Совет Круга, там его члены будут определяться с дальнейшим планом действий.

— И вы… тоже?

— Разумеется, — не постеснялся пренебрежительно скривиться колдун. — Должен же кто-то поторапливать их, верно?

Давид шёл следом, сосредоточенно и хмуро вцепившись взглядом в какую-то точку на горизонте, но, поразмыслив немного, внезапно обогнал собеседника и в лучших традициях романов про средневековых рыцарей сначала встал, преградив путь, а после опустился перед ним на одно колено и склонил голову. Очевидно, ни Захария, ни Максим такого поворота событий не ожидали — потому и замерли, не до конца понимая, зачем все эти церемонии нужны посреди двора.

— Я не знаю, как вас отблагодарить, господин магистр, — склонившись ещё ниже, с торжественной искренностью принялся декламировать школяр. — Вы бесконечно добры к моей семье, и я клянусь, что непременно отплачу за вашу защиту.

Молодой Путник покосился на старого — Захария, очевидно, был неплохо знаком с этикетом и правилами приличия местной аристократии, вот только подобное поведение его явно нервировало: Макс отчётливо видел, что наставнику до дрожи хочется прекратить спонтанное выступление этого солиста как можно скорее (тем более, что развернулось оно в обозримой части территории, и за забором уже роптали вездесущие прохожие), но держался и терпеливо слушал речь, которая, кажется, заканчивалась не скоро.

— Знаю, что глупо и даже непростительно предполагать, будто простой юноша, студент, сможет однажды пригодиться могущественному чародею, которым вы являетесь, господин магистр, но я приложу все свои силы, чтобы однажды доказать, что вы не даром проявили к нашей семье благосклонность и ответили на зов о помощи.

Слов ещё было много, очерёдность их менялась, но смысл из предложения в предложение не продвигался вперёд ни на сантиметр. Захария героически дослушал до конца. Убедился, что замолчавший на одном колене Агнеотис не просто подбирает ещё больше синонимов благодарности — посложнее да витиеватее, — и только после этого беспокойно покивал.

— Я принимаю вашу клятву, господин Давид, поднимайтесь уже.

Агнеотис покорно поднялся.

— Если хотите отплатить помощью за помощь — ступайте со мной.

Они вошли в самопроизвольно распахнувшуюся дверь, и стоило школярам переступить порог, как им открылся поразительный и даже слегка шокирующий вид на Айгольда, задремавшего за столом — правда, что странно, не обеденным, а рабочим, расположенным аккурат напротив главного входа в особняк.