Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

— Мастер велел мне общаться с посетителями и принимать заказы, поэтому, если вы хотите что-то смастерить по собственному чертежу, например, или предложить что-то на продажу, вы…

— Но-но, малец, оставь рассказывать, я знаю, как работают подмастерья, — на одном дыхании весьма грубо и нервно оборвал Макса гость.

Он потоптался у выхода, как потерявшийся пёс, достал из кармана платок и размашисто вытер им лоб, после чего стремительной пружинящей походкой направился к рабочему столу, диктуя на ходу свои требования:

— Вот что, малец. Мне нужна банка песка из прозрачных кристаллов Ако’Эгита, унций на двадцать. Упаковывать не обязательно, если тара из стекла, передай хозяину, что верну завтра же до полудня. И пошевеливайся давай: меня уже покупатели ждут.

— Мастер запретил продавать что-либо в его отсутствие.

Торговец застыл как вкопанный, не дойдя до стола каких-нибудь несколько шагов — при его телосложении столь резкая остановка раньше считалась Максом в принципе нереальной, — моргнул, будто не понял с первого раза, что только что услышал, и сначала захотел улыбнуться — надеялся, что это шутка, и готовился не то смеяться с облегчением, не то отчитывать подлетка за неуместный юмор и жаловаться на неподобающее поведение его начальству. Но по взгляду Путника понял: никто с ним в бирюльки играть и не думает. Дряблая щека дёрнулась, лицо, успевшее лишь слегка просохнуть, тут же вновь покрылось блестящей испариной.

— Что-что?

— Без ведома Мастера я торговать не имею права, — пояснил Макс, сдавливая руками подлокотники чужого кресла: тело, казалось, попыталось срастись со спинкой, настолько плотно в обход сознания вжалось в мягкую обивку. — Если вы желаете заказать что-либо, я всё подробно запишу и передам ему при первой возможности, конечно, но ничем другим помочь не могу.

Посетитель уставился на парня, выпучив небольшие и глубоко посаженные болотно-жёлтые глазки, так пристально и пронзительно, что Максу стало нехорошо. Он вообще не любил подводить окружающих и редко говорил «нет» в ответ на просьбу, воспринимая отказ едва ли не за синоним личной обиды, которую мог бы нанести человеку. Даже сейчас, когда, очевидно, ему следовало бы держать удар — инструкции были получены весьма однозначные, — какая-то крохотная часть его доброй и безотказной души шептала: «Может, от одного раза ничего не будет?».

И да, быть может, если бы этот неприятный тип с большим висящим животом, жалко переставляющий кривые ножки-палочки, принялся бы молить и плакать, Максим и сдался бы на уговоры вопреки здравому смыслу. Быть может — узнать, так ли это, не дал, к счастью, резкий и весьма бесцеремонный вопрос осипшим от злости голосом:

— Мне срочно нужно, ты слышал, нет?

С Захарией ты бы так не разговаривал, козёл. А со мной, значит, можно?

И всё. Как отрубило. Запертая глубоко внутри Максимовой души Мать Тереза, попытавшаяся было откопаться сквозь тяжёлую почву запретов и страха перед наставником, благополучно скончалась от нехватки воздуха.

— Слышал — и прошу не нервничать, — юноша и сам нервничал пуще собеседника, всё крепче сдавливая подлокотники. Теперь, правда, стоять на своём было гораздо проще: с хамами церемониться его на собственном примере отучили старшие товарищи. — Не я принимаю здесь решения, я лишь выполняю то, что мне велели…

— Вот я тебе и велю: кристаллы давай! — капризный и хамоватый проситель разве что только кривой ножкой не притопнул.

— Ещё раз повторяю: Мастер запретил продавать или покупать что-либо в его отсутствие. Каким бы срочным ваше дело ни было, мне жаль, но придётся ждать возвращения господина-магистра, — последнее словосочетание юноша произнёс как имя собственное, на каком-то подсознательном уровне категорически отказываясь называть Захарию по титулу. Трепет перед незнакомой и стрессовой ситуацией стремительно трансформировался в раздражение: он очень не любил повторять одно и то же по десять раз, и чем дольше его уговаривали, тем слабее становился страх. — Приходите завтра.

— Мы договаривались на сегодняшний день!

— Мастер предупредил меня… — парень заметил, как расслабляется лицо торгаша, — …что сегодня у него никаких запланированных сделок нет, — и вновь торговец стремительно побагровел у Макса на глазах. — Либо вы с ним ничего не обсуждали, либо он забыл мне сообщить — в любом случае, я обязан делать так, как он велел.

— Что за… наглость?! — в бессилии вскипал клиент. — Малец, ты понимаешь, что это вопрос жизни и смерти, нет? Мне нужна эта…

— Я слышал вас прекрасно, — Максим перебил клиента, уже откровенно злясь. Что ж за день-то такой сегодня… идиотский? То один припрётся неадекватный, то вот теперь второй — психбольница это им, что ли?! — А вы слышали меня.

Возможно, эта черта характера и делала из людей торговцев — а может, торговля вырабатывала в людях именно эту черту характера, — но, как бы то ни было, на достигнутом нуле назойливый посетитель останавливаться, разумеется, не собирался. Видя прекрасно, что тактика доминации возраста и опыта над молодостью здесь не работает, и грозный тон ни на кого страху не нагнал (маленький крысёныш наверняка чувствует себя в безопасности под крылом этой нечисти, ещё бы ему бояться!), мужичок попытался сменить запугивание на мольбу. Но только так, чтобы переход оказался не слишком резким и наигранным…

— Да пойми же ты, остолбень, меня снаружи такие люди ждут, с которыми плохи шутки, уж поверь! Я ещё неделю назад всё им пообещал, мне очень нужны эти кристаллы, меня без них… Да страшно даже подумать, что они со мной сделают!

…однако предпринятая попытка надавить завуалированным образом на жалость стремительно каменеющее сердце юноши не растопила.

— Слушай… те. Я ничем. Не могу. Вам помочь, — процедил как мог спокойно Макс каждое слово сквозь неплотно сомкнутые зубы, теряя терпение: этот торгаш стал ещё одним, очевидным и наглядным примером того, почему идти работать в сферу продаж — всегда плохая идея, пагубно отражающаяся на нервах любого консультанта или кассира. — У меня своих проблем хватает, чтобы ещё с чужими возиться, ясно?

Взгляд кривоногого внезапно переменился, сделался хитрым, пускай при том и не потерял очевидного отблеска беспокойства. Изменения эти случились не быстро и не резко, потребовалось около минуты, чтобы вновь перевоплотиться — на сей раз из умирающей жертвы обстоятельств в коварного змея-искусителя, — но только слепой бы не догадался: этот прощелыга нашёл за что зацепиться и явно задумал какую-то пакость.

— Слушай, — интонации торгаша стали куда более вкрадчивыми, чем прежде. — Скажи-ка мне, малец, только честно: сколько наш чернокнижник тебе платит? Вряд ли вообще хоть что-то, я угадал? А в наше неспокойное время каждому нужны какие-никакие накопления, даже такому молодому и талантливому Путнику, как ты. Работать-то тебе где-нибудь ещё, наверное, не с руки, да и некогда — всё время на поручения колдуна уходит, я прав? По глазам вижу, что прав! А какой-нибудь магический амулет или книгу с интересными заклинаниями прикупить ведь стоит — глядишь, и не понадобится тебе вовсе этот скряга. Я могу дать тебе… десять медных. А? Десять медных за одну банку кристаллов. Что скажешь? И всё лично тебе, разумеется, магистр об этом…

— Благодарю за предложение, — парень сдержался из последних сил, но не деньги его соблазняли, а желание выставить наглого торгаша за дверь. Пинком или, что ещё лучше, зачарованным ножом. — К счастью, могу себе позволить отказаться: зарплатой Мастер не обижает.

Гость застонал. Потом, вспомнив о чём-то, метнулся к окну возле круглого стола и коллекции бабочек, оттянул слегка край плотно задёрнутой шторки и глянул на улицу. Максим почуял в его эмоциях откровенный страх… и на секунду вновь вернулось чувство сострадания к этому мужичку, снова больно кольнула совесть.

— Малец, — упавшим голосом пробормотал мужчина, всматриваясь в лица прохожих, и вот теперь он говорил искреннее некуда. — Понял: тебя не разжалобить. Крепкий дуб, молодец. Так что таить не стану, моя жизнь зависит от тебя. Ну выручи старика, сделай доброе дело!