Ученик Истока. Часть I (СИ) - Волковец Серафим

Верный своему слову торговец весь извертелся на стуле — пустая голова рукам покоя не давала, что называется. Он уже успел пожалеть, что пообещал молчать в присутствии Максима, очень уж ему хотелось побеседовать с кем-нибудь, и даже оскорбление чести и достоинства с каждой минутой, проведённой в безмолвии, становилось всё менее весомым аргументом к молодому Путнику не обращаться. Особенно когда прямо перед глазами здоровый лоб атакует букварь.

— Грамоте учишься? — скрывая насмешку, спросил-таки мужчина.

— Вы, кажется, грозились ни слова мне не сказать, — парень не удосужился даже глаз от тетради оторвать. — Окажите любезность и исполняйте угрозу.

— Вот экий ты грубый-то, малец. А я ведь тебя научить бы мог.

Теперь парень поднял-таки взгляд на собеседника, хотя всё остальное его тело оставалось недвижимо.

— Тебя ведь колдун заставил язык учить, да? — наседал торгаш. — Так я помогу, мне не сложно. Тем паче что по одним книжулькам-то далеко не продвинешься. Язык — это такая конструкцея, которая только в диалоге познаётся.

— Если Мастер посчитал, что я справлюсь самостоятельно — я справлюсь самостоятельно.

Откровенно говоря, Макс просто не хотел принимать от этого неприятного мужика какой бы то ни было помощи. Лицо торговца подозрительно напоминало лица ярославских мелких предпринимателей — тех самых, что по площадям и паркам стоят, увешанные голубями по самые помидоры, и предлагают наивным детям «просто погладить и подержать», а потом внезапно оказывается, что за это тоже надо платить.

Не первый день живём, знаем уже, где бывает бесплатный сыр.

— Недоверчивые вы, Путники, ух недоверчивые, — будто прочитал его мысли несостоявшийся клиент. — А людям верить надо. Они тогда вам тоже верить начнут.

Макс решил на это ничего не отвечать. Вступать в бессмысленное обсуждение — только время терять зря, а ведь сюда с минуты на минуту может прийти ещё какой-нибудь покупатель-продавец, и придётся с ним возиться. А вдруг ещё кто «попавший в беду» припрётся? Где их всех держать, интересно? И что на это скажет Захария?

Зря я вообще ему предложил здесь переждать, — ругал себя Макс, взявшись за словарь нецензурной лексики. — Выпроводить бы как-нибудь, да только как теперь от него избавиться?

Выбор пособия был не случайным: парень свято верил, что изучение любого языка следует начинать с местных ругательств. Видел в этом какой-то особенный смысл — что, в общем-то, не лишено логики. Тонкая книжица на проверку содержала в себе приблизительно три тысячи различных комбинаций ругательных слов и словосочетаний, образуя отдельную языковую подсистему: фразеологизмы и диалектизмы, надёрганные из разных культур и ассимилировавшие под нужды аборигенов, говорили порой о тех, кто эту систему использует, гораздо больше, чем видел невооружённый глаз.

В своё время, готовясь ко внутренним экзаменам в театральный институт, Максим перечитал много книг по лексике и этимологии. Кажется, пришла пора применить накопленные знания.

Хоть где-то пригодились.

— А ты, я смотрю, не промах, — гоготнул обещавший заткнуться гость, наклонив голову: из этого положения легко можно было прочитать название на обложке. — Где ты этот сборник непотребств откопал? Не Захария же дал, а?

— Дядь, — вновь перестав писать, Макс в упор уставился собеседнику в переносицу. — Я последний раз предупреждаю по-доброму: тишины дай.

— Глядите-ка, какой серьёзный нашёлся, — торговец крякнул и хмуро воззрился на занавешенное окошко.

Раздражённо перелистнув страницу, Путник пробежал глазами по мелким строкам и ещё более мелким шрифтом выведенным припискам. Очевидно, Мастер тоже в своё время вызубрил некоторые жаргонизмы — впрочем, ничего удивительного, с его-то характером…

— А я бы мог тебе помочь, — вкрадчиво заметил клиент. — Одному языки учить тяжко, как ни крути.

Макс медленно поднял на него взгляд, пока не определившись, чего хочет больше: принять предложение или метнуть в самодовольную рожу книгу.

— С чего бы?

— Скажем, за кое-какой песок я бы…

— Спасибо, — прервал его парень, уткнувшись в словарик ругательств. — А теперь заткнись уже.

— Ну и дурак.

Однако долго злиться на назойливого свидетеля битвы с наукой возможности не представилось: входная дверь открылась вновь.

На пороге возникло три физиономии разной степени кривизны — искажены они были преимущественно нетерпением и возмущением, но ещё отчётливо прослеживалась неуверенность. Появление господ, на которых он совсем недавно указывал пальцем через стекло, прищёлкнуло говорливому мужичку язык: несостоявшийся клиент ощутимо сжался и, кажется, даже немного сполз под стол — живот не давал возможности скатиться ниже, а так бы он ловко юркнул на пол. Пока троица визитёров окидывала взглядами лавку, Макс пользовался возможностью и внимательно изучал их облик. В общем и целом, очередные непрошенные гости производили впечатление если не миролюбивое, то как минимум не злодейское: простые люди в одежде среднего качества, не крестьяне, но и не дворянских кровей, крепкие, с лицами серьёзными и сосредоточенными, но без хищного блеска в глазах.

У первого, самого взрослого из посетителей, немолодого, но ещё здорового мужчины волосы средней длины были стянуты в неплотный хвост у основания черепа; крупные руки с мозолистыми пальцами в нетерпении поводили по воздуху, словно он машинально стремился дотянуться до какого-нибудь предмета и никак не мог нащупать; широкоплечий, слегка горбатый, с массивной нижней челюстью и недельной щетиной, он, кажется, выступал в этой разношёрстной компашке в роли главаря. Зашедший вторым, возраста примерно того же, что и Макс, с первого взгляда показался обыкновенным работягой — атлетичный, загорелый, в самой обычной подпоясанной рубахе… только татуировки, покрывавшие его руки непрерывающимися узорами от самых ногтей и, скорее всего, до самых плеч (рассмотреть, так ли это, не позволяли рукава), вполне однозначно намекали на его нетривиальное происхождение или ремесло. Третий — по возрасту нечто среднее между первым и вторым — оказался интереснее всех: помимо странного оттенка кожи (не то бутылочно-зелёный, не то тёмно-бронзовый), он носил удивительную причёску — многочисленные косы болотного цвета с кольцами, вплетёнными в пряди — и совершенно дикий, не вписывающийся в общую картину пиджак на манер Земного.

Через окно деталей Максим не рассмотрел. Зато теперь, понимая, насколько быстро ухудшается ситуация, лихорадочно изобретал, как со всем этим бардаком будет разбираться. Вова каркнул снова. Только когда гости обнаружили, что хозяина нет дома, и как один приосанились, они разглядели за столом искомого торгаша.

— А, — ёмко изрёк самый старший: серьёзно и холодно осмотрев жалкую круглую фигурку, он как бы невзначай положил руку на рукоять клинка, до поры до времени покоившегося в ножнах на бедре. — Вот ты где, прощелыга. Решил в доме магистра спрятаться?

— Скверное ты выбрал место, Хошо, чтобы… — самый молодой смотрел на свою жертву через плечо первого, но Максима разглядел раньше других. — Э-э-э, а это ещё кто?

— Максимус, подмастерье магистра Захарии, — удивительно спокойным тоном представился парень. Его ровный голос был отчасти вызван полной растерянностью и непониманием происходящего: несчастный понятия не имел, как ему следует себя вести, что следует говорить и как, не отхватив по лицу, сделать так, чтобы вся эта шумная компания убралась отсюда ко всем чертям. — А вы кто, собственно?

— Подмастерье? — первый настолько был ошарашен этой информацией, что начисто пропустил адресованный ему вопрос мимо ушей. — Захария к себе решил кого-то взять?

Троица заинтересованно загудела.

— Ну дела-а-а…

— Вот так вот по городам мотаться — всё пропустил.

— Интересно, конечно, жизнь поворачивается.

— Молодой ещё — а уже в подмастерьях у магистра.

— Да-да! — торговец подскочил с места и закрыл себя стулом, на котором сидел. — Вот именно что подмастерье самого господина магистра! Тоже колдун! Так что даже не вздумайте устраивать в этом доме разборки, убирайтесь, пока он вам жопы-то не поотрывал! Мы с вами обо всём договоримся позже, нечего тут устраивать разборки!